Диана Вишневская 
Размышления о природе любви
 
 
То, что называют супружеской изменой
 
Я делаю шаг, и он приближает меня к пропасти.
Я делаю еще шаг по этой тропинке. И еще. И еще.
Что меня ждет там, впереди?
 
Вот он, совсем рядом, обрыв - влекущий так, что хочется зажмуриться и
помотать головой: "Нет, нет"...
Я сцепляю руки за спиной: "Не пойду. Ни за что". Но кто-то берет меня за
локти, осторожно тянет их в разные стороны, и мои пальцы разжимаются сами
собой.
Тихий властный голос: "Иди ко мне"... Как этому можно противиться? Как?
 
Здесь - туман, здесь ничего нет. Там, за краем обрыва - жизнь. Другой
вопрос - надолго ли?
 
Твои пальцы приподнимают мой подбородок. Я сглатываю комок в горле и
поддаюсь этим пальцам. Запрокидываю голову, смотрю тебе в глаза. Надо туда
идти? Ты этого хочешь?
 
Понятно, что не хочет. Понятно, что для него это просто игра. Зачем же я
иду за ним? Знаю, чем это кончится, и все равно иду.
Но пока что не дошла до обрыва. Еще есть время остановиться.
 
Я сижу, забравшись в кресло с ногами, и смотрю в окно. Осень... Опять
осень. Как холодно будет скоро - совсем скоро...
Он выходит из кухни с двумя чашками дымящегося кофе в руках. Он
улыбается.
И я невольно засматриваюсь на его лицо, вдыхая горячий запах кофе.
 
Кружки - на столике возле меня.
Он садится на ковер у моих ног:
- Поиграем?
- Во что на этот раз?
- В "Стюардессу".
- Это как?
- Я сяду в кресло и пристегну ремни. А ты мне принесешь прохладительные
напитки.
- Прохладительные? Бр-р-р...
- Ты замерзла? Выпей кофе.
 
Я пью кофе. Я отвожу глаза. Я делаю вид, что не замечаю, как он оглядывает
меня с головы до ног. Медленно, задумчиво - снизу вверх, сверху вниз.
- Стюардессы не ходят в джинсах, - серьезно сообщает он. - Джинсы придется
снять.
Мои зубы стучат о кружку. Слишком большой глоток обжигает горло, и слезы
наворачиваются на глаза. Идиотский стук зубов о фарфор! Это ведь слышно!
- Ты так сильно замерзла? - он смотрит встревоженно. - У тебя нет
температуры?
 
Шаг к пропасти. Еще шаг. Еще.
 
Он берет мою правую руку, безвольно свисающую с подлокотника, и начинает
разглядывать мои кольца. Осторожно снимает обручальное - с безымянного
пальца. Задумчиво вертит в руке. А потом медленно, медленно надевает
обратно - на тот же безымянный палец. Поднимает голову и серьезно смотрит в
глаза.
 
Со сколькими женщинами ты проделывал этот трюк?
 
- Ну, как насчет "Стюардессы"?
Я молчу.
- Тогда пошли на балкон. Смотри, какая там красота.
Из-за балконной двери в комнату врывается осенний холод. Я смотрю, как он
перегибается через перила, потом оборачивается ко мне и улыбается.
Выхожу на балкон, присаживаюсь на корточки и тяну его за рубашку:
- Иди сюда.
Холодные губы, пахнущие осенним воздухом. Первый поцелуй.
 
Не такое уж плохое время года - осень.
 
Ты проводишь кончиками пальцев по моей щеке и задумчиво смотришь в глаза.
Шаг к обрыву. Еще шаг.
Я резко встаю и ухожу в комнату.
 
Но не из твоей квартиры. Хотя надо бы. Но - не могу.
 
* * *
 
Ты лежишь на ковре и надуваешь воздушный шарик. Я сижу в кресле, обняв
руками колени, уткнувшись в них подбородком. Почему в твоей квартире всегда
так тепло?
Воздушный шарик летит в меня. Я не успеваю увернуться и получаю этим самым
шариком по лбу. Ах, так!
Поймав шарик, я бросаюсь в драку, норовя попасть шариком по лицу. Ты
смеешься, уворачиваешься, ловишь меня за руки. Ну уж нет! Так тебя - этим
же самым шариком по лбу!
И вдруг оказывается, что ты лежишь на спине, твое колено совершенно
случайно подталкивает мою ногу, я падаю на тебя, ты прижимаешь меня к себе,
и мы оба замираем.
Даже не целуемся. Просто замираем.
 
Мы лежим, и я чувствую, что мы вместе. Вдвоем.
 
Шаг. Еще шаг.
 
Со сколькими женщинами ты вот так лежал?
 
Ты переворачиваешь меня на спину, и я закрываю глаза. Твои губы слегка
касаются моих губ. Ты отодвигаешься, медлишь, и снова осторожно целуешь.
Твои ладони зарылись в мои волосы, а большие пальцы гладят по щекам.
 
Как трудно этому противиться!
 
Ты со всеми так делаешь?
 
Осень. Холодает. Еще месяц - и наступит промозглая сырость.
Ты не ответишь ни на один мой вопрос - поэтому я не задаю вопросов.
Прощай. Пока еще не поздно, пока я могу уйти - прощай.
И я даже не поцелую тебя у порога. Потому что остался всего один шаг до
того, как станет слишком поздно.

Двойка за поведение
 
Что для меня Интернет?
Я знаю, что.
Эта формулировка сидит у меня в голове с советских времен: "Бегство от
реальной действительности".
Понятие с огромным знаком минус. Как двойка за поведение (большими буквами,
с нажимом, ужасающими красными чернилами) в дневнике примерной девочки,
прилежной отличницы.
 
Я уже давно не школьница, но все та же прилежная отличница. Ах, какое у
меня резюме! Сплошные пятерки.
А как я невинно выгляжу! Белый накрахмаленный фартучек без единого
пятнышка. А воротничок - какой у меня чудный воротничок с кружевами!
Прелесть, а не воротничок.
 
Кто не возьмет меня на работу - с таким-то резюме? Покажите мне этого
дурака, и я буду долго смеяться.
Кто посмеет материться в моем присутствии, с моим-то воротничком и
фартучком? Кто? Даже сантехники умолкают, когда я рядом...
 
И я бегу. От этой самой реальной жизни.
 
Дорогая мама. Прости, что долго не писала. Спасибо за воротничок и кружева.
Я работаю в солидной фирме, зарабатываю много денег. У меня даже есть свой
кабинет. Высылаю тебе мои пятерки.
Уважаемый начальник. Да, да, я выполню все ваши указания. Как обычно. Рада,
что вы довольны.
 
Мама, начальник, почему мне кажется, что вы меня тихо ненавидите?
 
Вы же не знаете про двойку в дневнике. Я вырвала эту страницу, и дневник
спрятала.
 
Но они не отстают. Они ищут дневник, и в конце концов его найдут. Так
всегда бывало...
 
Я бегу.
Туда, где никого не интересуют воротнички и фартучки. Где человек может
ругаться матом в моем присутствии - зная, что я пойму - через полчаса
признаться мне в любви, а потом снова обругать кого-нибудь матом.
И опять в моем присутствии. И опять зная, что я пойму.
 
Дорогая мама! Ты хочешь, чтоб у меня в жизни все было хорошо. Как у тебя.
Ты желаешь мне только добра - я понимаю.
Ты хочешь, чтоб я была на тебя похожа. Я и похожа. Ты довольна?
Я хожу на работу в твоем воротничке. У меня есть начальник - это твой
заместитель. Меня всю жизнь преследуют твои заместители...
 
Я не посмею сказать тебе хоть слово против - ведь ты сразу заболеешь. Я
буду все делать так, как ты скажешь.
И если тебе кто-нибудь доложит, что у меня двойка в дневнике - не верь. Это
все злые языки. Смотри сама - сплошные пятерки.
 
Дорогая мама. Когда я думаю о тебе, мне почему-то представляются шприцы.
Много, много одноразовых шприцев - на каждый день.
Как мне сбежать от тебя? Как я смогу убежать от тебя?
Боюсь, еще немного, и Интернет уже перестанет помогать. И тогда я пойду
покупать эти шприцы. И то, чем их можно заполнить...
 
А ты все ищешь мой дневник. Все ищешь и ищешь.
 
От тебя есть только одно спасение - влюбиться.
До смерти. Глубоко. Так, чтоб от эмоций - как от удара - звенело в ушах.
Только это.
 
Я уже много лет пытаюсь это сделать - влюбиться.
И у меня ничего, ничего не получается...
 
А она по-прежнему ищет мой дневник.
 
Когда мне было полтора года, я сильно болела. Температура за 40, все
дела.
Сколько себя помню, каждый раз, ругая меня, мама повторяла: "И почему ты
тогда не сдохла!"
 
Не сдохла. Все еще надеюсь влюбиться.
 
И может быть тогда мне удастся ее - нет, СЕБЯ - победить.

Размышления о природе любви
 
 
На самом деле, речь пойдет не о любви. Тогда о чем? О влюбленности. Об
увлеченности. О страсти. Ну, и о счастье, конечно.
Хотя хрен его разберет, счастье, не счастье...
 
Когда я не влюблена, я медленно, но верно превращаюсь в мужичка. Этакого
толстенького, низенького сорокапятилетнего дядечку с блестящей лысиной и
сонными глазками. Зовут его, скорее всего, Петр Семеныч. Мерзопакостнейшее
существо, доложу я вам...
Ненавижу!
 
А что делать? Что делать, скажите мне?
 
Петр Семеныч - существо пластмассовое и в пиджачке. Он тупеет с каждой
минутой. Он кряхтит. В порочащих связях не замечен. В непорочащих - тоже.
Кажется, он даже разговаривать не умеет. Только кряхтит, подлец!
 
Я хватаю себя за голову и выкручиваю себе шею. Так тебе, курица. Так тебе,
ощипанная дура. ПРОСНИСЬ, НАКОНЕЦ!
 
Но нет. Я же не влюблена. Зачем тогда просыпаться?
 
Исчезает все. Оно постепенно исчезает. Интерес, желания, даже любопытство.
Мир заволакивается туманом. Спать, спать, спать. Ничего не надо. Спать.
 
Любить. Влюбляться. Жить. Почему я себе этого не позволяю? Почему?
 
А вот сейчас как придумаю себе классного мужика и влюблюсь в него. Вот
прямо сейчас...
 
Как его зовут? Васька, наверное. Василий.
У него синие глаза. Ему лет тридцать. Он веселый и хулиганистый.
Раз его зовут Васька, значит, он живет в деревне. Днем, посвистывая и
засунув руки в карманы, идет к колодцу. По дороге оглядывает с ног до
головы всех встречных девок.
Девки в длинных светлых платьях, с косами и коромыслами. Девки краснеют.
А Ваське - по хрену!
 
Классный мужик - этот Васька!
 
Так, Васька приперся к колодцу. Тут срочно нужна девка с косами. Чем она
занимается? О - я знаю - она не краснеет! Она опускает ведро в колодец и
считает Ваську за идиота!
 
Васька, понятно, впадает в ступор от такой наглости. Но ненадолго. "Тут
нужен другой подход", - соображает наш славный деревенский парень. И
подваливает к девке со словами:
- Позвольте вам помочь, мадмеузель?
 
- А нехай, - отвечает девка. - Ташши ведро в мою избу.
 
Чем в это время занимаюсь я? Я сижу неподалеку, прямо на теплой деревенской
земле, скрестив ноги в джинсах, обняв поднятые колени, и балдею, просто
балдею от Васьки!
 
Ну, теперь Василий просто обязан вытворить что-нибудь оригинальное - дабы
меня не разочаровать. Ну, давай, голубчик, не подкачай!
 
Ваське нравится девка. Он видит, что девка не проста, ой, не проста!
Девка, да еще и зрительница в джинсах неподалеку... Бедный Васька! Под
грузом свалившейся на него ответственности он лупает деревенскими глазами и
не знает, что сказать.
 
Ладно, сваливаем потихоньку. Появимся спустя час - в шапке-невидимке.
 
Итак, мы в деревенской избе. Ведра с водой - в углу. Нахальная девка сидит
на стуле, закинув ногу на ногу, нагло смотрит на Ваську и курит
беломорину.
Бедный, бедный Васька!
 
Прости, дорогой, я не хотела подкидывать тебе такую даму. Само вышло...
 
Этим вечером Васька сидит на берегу реки и смотрит на закат. Его глаза
глубоки и печальны. Мне нравится его взгляд. Блин, как мне нравится его
взгляд!
Васька, неужели ты влюбился? В эту нахалку с беломориной? Правда, что ли?
 
Я уйду. Я не буду тебе мешать. Я не буду тебя тревожить. Я слишком бережно
отношусь к твоим чувствам. Слишком много они для меня значат...
 
Следующий вечер. Снова река, снова закат. Только теперь их двое.
Васька сидит на земле, скрестив ноги и положив руки на поднятые колени. И
этот взгляд. Снова этот взгляд...
 
Девка неподалеку. Что она сделает? Предложит искупаться? Разденется?
Не фига! У нас особенная девка. Она берет камушек, и метким движением
бросает его по воде. Камушек подпрыгивает. Три раза, пять, семь...
Васька смотрит на девку.
 
Похоже, ему пора спросить, как ее зовут. Похоже, мне пора спросить, как ее
зовут.
 
Похоже, это любовь. Блин, ребята, вы там с ума посходили, что ли?
И где, в конце концов, Петр Семеныч?
 
 
 
Может ли друг стать любимым мужем
 
 
Я все время чувствую себя виноватой перед ним.
 
Он говорит жалобным голосом. Кажется, ему почти непрерывно больно.
 
Я не понимаю, чего он хочет от меня. Ему всегда, всегда плохо.
 
Почему он не уходит? Неизвестно. Загадка.
 
Почему не ухожу я? Потому что тогда почувствую себя еще более виноватой.
Бросила его на произвол судьбы.
 
Он страдает. Он все время страдает.
 
* * *
 
Почему я не ухожу на самом деле?
Боюсь остаться одна.
 
* * *
 
Два года он следовал за мной по пятам и говорил, что я самая необыкновенная
женщина в мире.
 
Я рассказывала ему про свои любови. Он мне - про свои.
Я давала ему советы, как следует обращаться с той или иной девушкой. Он
слушал очень серьезно и пытался применять мои советы на практике.
 
А я плакала у него на плече, расставшись с очередным любимым.
 
И еще я устраивала его на работу.
 
Заходя в офис, обнаруживала, что он ест эскимо.
"Ух ты! Павлик, дай откусить!"
Он протягивал мне мороженное, продолжая смотреть в экран монитора.
Доверчиво протягивал. И я могла съесть хоть все. А он ждал. Весь такой
мирный.
 
Моя очередная головокружительная страсть - Сережа. Моя сказочная
влюбленность.
- Павлик, он все-таки пришел!
- Я знал, что так и будет. Куда он от тебя денется?
- О чем ты?
- Ну, сама подумай, разве он мог не вернуться к ТЕБЕ?
 
Два года, в течение которых я не принимала Павлика всерьез.
 
- Вика, мне нравится Света!
- Классно! Поздравляю.
- Вчера пришлось задержаться на работе заполночь. Ну, ты понимаешь -
сдавать номер, опять ничего не успели...
- Понимаю. Обычное дело.
- Я собрался спать в редакции. Расстелил газеты на полу. И Света пригласила
меня переночевать у нее.
- И как?
- У нее двухкомнатная квартира. И обалденная кошка.
- Как, я спрашиваю?
- Что - как?
 
Вздыхаю. Конечно, что же это я не подумала - двухкомнатная квартира. Места
на двоих хватит - по комнате на каждого.
 
- Павлик, тебе давно пора жениться.
- Да, я тоже так думаю.
- Тебе же нравится Света?
- Очень. Особенно ее кошка. Ты бы ее видела - толстая, важная, пушистая...
Когда женюсь, обязательно заведу себе такую кошку.
 
* * *
 
Я расстаюсь с Сережей. Рыдаю у Павлика на плече. Он гладит меня по
голове.
А через месяц меня настигает очередной водоворот. Его зовут Костя. Счастье
- через край. Мне снятся сны - как я взлетаю, раскидываю руки, и добрый мир
улыбается мне, и деревья машут ветками, провожая меня в высоту. Я поднимаю
голову - и захлебываюсь прохладной синевой, и зажмуриваюсь от восторга, и
это не передать словами.
 
- Павлик, я, кажется, влюбилась.
- Ну, наконец-то.
- Ты о чем?
- Я рад, что ты успокоилась и больше не плачешь. И что влюбилась. В кого,
если не секрет?
- Ты с ним не знаком.
- Тогда - любит ли он тебя? И какой он?
- Замечательный!
Понимающе кивает:
- Ну, это как обычно.
Улыбается. Похоже, он действительно рад.
 
* * *
 
А потом во мне что-то надорвалось. Кризис сразу на всех фронтах.
Одиночество, безысходность, отчаяние... О чем я рассказываю - ведь это
известно каждой женщине.
 
И я вышла за Павлика замуж.
 
* * *
 
- Вика, может ли бывший муж стать хорошим другом? - как-то спросил
Сережа.
- Конечно! Обязательно! Все мои бывшие... э-э-э... гм... В общем, все они -
мои друзья.
- А может ли хороший друг стать любимым мужем?
 
Нет.
Нет - и еще раз нет.
Теперь я это знаю определенно. На личном опыте.
 
* * *
 
- Вика, чем я тебе не угодил? Что я делаю не так?
- Павлик, всем угодил. Все так.
- Тогда почему мы оба несчастны?
 
Потому что я помню минуты из своей прошлой жизни - той, что до свадьбы.
Это было не с тобой, Павлик. С другим.
Я помню, как бежала по майской траве, а потом, не выдержав, бросалась в нее
- ладонями на теплую, только что проснувшуюся после зимы землю, лицом в
одуряющий весенний аромат.
И переворачивалась на спину, улетая.
И нас было двое.
 
Как там у Пастернака? "Лежим мы, руки запрокинув, и к небу головы
задрав".
 
Только так и можно жить.
 
А если не так, то - зачем?
 
* * *
 
- Вика, ведь мы бы могли быть очень счастливы...
 
Могли бы. Если бы мы так и остались друзьями. Если бы я не поддалась тому
порыву, когда "наплевать на все, только не быть одной".
Если бы я нашла в себе силы выдержать.
А они ведь были, эти силы. Просто не стала их искать...
 
Если бы мы не спутали дружбу - настоящую, замечательную - с тем, из-за чего
люди женятся.
Мы, Павлик, превратили дружбу - в сожительство. Мы сами, своими руками -
лишили себя любви.
 
Мы были верны в дружбе - и это было так естественно для нас. Мы могли
дружить и любить - изо всех сил, со всей страстью и нежностью, дружить и
любить.
Теперь мы лишены того и другого. Мы верны - но всего лишь сожительству.
 
* * *
 
Помнишь? Мы тогда жили в общаге. Ты явился ко мне среди ночи - я уже
собиралась спать.
- Вика, они не дают мне слушать мою любимую группу! Не дают! Они!
Махаю рукой:
- Слушай здесь. Только в наушниках. А то я спать хочу.
 
И ты, надев наушники, мирно затихаешь в углу. А я чувствую, как по комнате
разливается твой покой и радость.
Закутываюсь в одеяло и засыпаю с блаженной улыбкой...
 
Среди ночи пробуждаюсь от каких-то странных звуков. Зажигаю ночник,
обнаруживаю тебя в углу, свернувшимся на полу. С закрытыми глазами, не
поднимая головы, ты требуешь одеяло, перемежая русские слова с
английскими.
Замерз, наверное.
Накрываю тебя шубой. Ты сразу умолкаешь.
 
А наутро с изумлением смотришь на шубу: "Откуда это?"
- Ты ночью просил одеяло.
- Правда, что ли?
 
* * *
 
А помнишь, как мы получили зарплату, и пошли на рынок, что возле офиса?
Я сказала: "Поехали ко мне в гости. Мне что-то грустно".
 
И мы купили - вино, американские окорочка, майонез, зелень, и что-то еще, и
ты все время хотел расплатиться, а я отвлекала твое внимание, потому что
моя зарплата тогда была гораздо больше твоей. И, отдав деньги продавщице,
быстренько тащила тебя дальше.
А ты соображал не сразу. И потом возмущался. В результате пару раз таки
сумел заплатить за покупки, несмотря ни на что. И был страшно доволен
этим:
- Ты - манипуляторша, но я - не поддался!
 
А потом мы вошли в метро. Ты - с тяжеленной авоськой в одной руке,
поддерживая меня под локоть другой.
Вышагивал с гордым видом. А потом спросил, со счастливой улыбкой:
- Правда, мы похожи на семейную парочку?
 
* * *
 
Мы дружили.
КАК мы дружили!
 
А потом все испортили. Сексом. В минуту моей слабости и отчаяния, когда я
сказала: "Больше не могу быть одна. Иди сюда".
 
А после поженились. И испортили все окончательно.
 
* * *
 
- Вика, мне плохо. И тебе плохо - это очевидно. Почему так?
 
Потому что мы поженились.
 
Возможно, мои прежние романы имели мало отношения к любви. Возможно, это
были просто легкомысленные влюбленности - неглубокие, недолговечные. Пусть
так.
 
Но мне жаль ту дружбу, что была между мной и Павликом.
Дружбу, которую мы испортили сначала сексом, а потом - браком.
 
* * *
 
- Павлик, ты помнишь?...
 
Он ничего не помнит. Он не получил от брака того, что хотел.
И из его памяти стерлось все, что было между нами до свадьбы.
 
И я не получила того, о чем мечтала, на что надеялась.
 
Проклятая слабость. Сколько ошибок мы совершаем просто от того, что не
нашли в себе сил немного потерпеть...
 
- Павлик, давай разъедемся?
- Зачем?
 
Действительно - зачем?
Мы так истерзали себя и друг друга за эти годы, что у нас не осталось сил
ни на что.
Только спасаться от одиночества, сжавшись в комочек, греясь друг об
друга.
Тихое прибежище - защита от страшного, холодного, враждебного мира
вокруг.
 
А он враждебен. И агрессивен. И зол.
Ведь в нем нет любви.
 
И не может быть.
 
Потому что нам больше нельзя любить.
Мы женаты. Мы верны нашему сожительству.
И мы никогда не разойдемся. Потому что безумно боимся одиночества.
 
Теперь, измотанные и измученные годами в пустоте, без любви, боимся
смертельно.
 
Пусть уж лучше так - вдвоем, потихоньку.
Авось, выживем. И дотянем до старости.
 
Сколько нам еще осталось?
Двадцать лет? Тридцать? Сорок?
И больше ни разу, никогда - вот того, пастернаковского, когда "лежим мы
руки запрокинув, и к небу головы задрав".
Сорок лет, спрятавшись в землянке. Сорок лет одиночества вдвоем...
 
* * *
 
Почему ты не уходишь? Загадка.
 
Почему не ухожу я?
Боюсь.
 
Я не выдержу в этом враждебном мире. Я не способна противостоять ему сама -
злому и агрессивному.
Раньше была способна. Потому что испытывала что-то похожее на любовь. И все
было иначе.
Теперь не способна. Уже нет.
 
Вчера мне снова приснилось - я отталкиваюсь ногами от земли, и взлетаю, и
задыхаюсь от восторга. И кто-то добрый улыбается мне, махая рукой на
прощанье...
 
И я, обернувшись, улыбаюсь в ответ. И поворачиваюсь к небу.
 
Скорей бы...
 
Сорок лет - это невыносимо долго...
 
Скорей бы.
 
 
У него была любовница
 
 
Я только сегодня обо всем узнала...
 
Скотина.
 
Вспоминаю, как мы пили чай по вечерам. На кухне, за столом, напротив друг
друга. Он смотрел на меня, подпирая кулаком подбородок, и улыбался.
И буквально в этот же день... Или на следующий... Скотина.
 
И не одна любовница. Несколько. Одна за другой. Все три года - всю нашу
семейную жизнь.
Интересно, он делал хоть раз перерывы?
Скотина.
 
И тогда, в Сочи, куда мы поехали, чтобы отметить первую годовщину нашей
свадьбы. Он еще шутил: "Медовый месяц, дубль два".
Однажды я уснула на пляже. Он притащил бутылку с холодной водой и облил
меня с ног до головы. А потом долго смеялся, когда я угрожала его убить.
"Спорим, не догонишь?"
Я все-таки догнала. Мы упали в море и целовались минут двадцать.
 
Неужели и в Сочи тоже? Неужели?
 
Не верю. Не могу поверить.
Но вот же письма - написанные его рукой. Это его почерк.
И даты на конвертах...
 
Скотина.
 
Мишка, зачем? Почему?
 
Еще у него есть дурацкая привычка - сначала долго, задумчиво гладить меня
по голове, а потом неожиданно дернуть за ухо.
Еще он часто смеется. И часто молчит. Смотрит на меня и улыбается.
Еще он учил меня кататься на велосипеде. Смешно - но я не умею управлять
этой машиной. Вот и в этот раз все время сваливалась.
В конце концов он схватил меня в охапку, поднял на руки, пнул ногой
велосипед:
- Не нужен он нам. Будешь ездить на мне.
 
Скотина.
 
А я ведь догадывалась. Конечно, догадывалась.
Даже спрашивала его. "Мишка, ты такой замечательный. В тебя же все
влюбляются. Неужели ты мне не изменяешь?"
Он ни разу не сказал: "Нет".
Замолкал, погружался в задумчивость.
Я его дергаю за рубашку: "Эй, ты где? Скажи, ты мне не изменяешь?"
Молчит. Потом: "Что? Прости, не расслышал. Задумался".
Не врал. Хоть на этом спасибо.
 
Я сижу на диване, забившись в угол, сжавшись в комочек.
Он заходит. Видит на столе свои письма той, другой. Нет - тем, другим...
Смотрит на меня. Снова на письма. Снова на меня.
Сжимает челюсти. Резко отворачивается. Уходит на балкон.
 
Спустя пять минут я выхожу к нему. Он курит. Руки не дрожат. Взгляд
холодный и спокойный. На меня не смотрит.
 
- Миш...
- Ты хочешь развода?
- Нет.
 
Поворачивается. Смотрит очень внимательно:
- Правда?
- Правда.
- Иди сюда.
 
Обнимает, целует в макушку.
 
- Миш, я не все прочитала. Но то, что прочитала... Ты ведь их любил. Да?
- Да.
- А меня?
- И тебя тоже.
- Как же так?
- Не знаю.
 
- Миш, у тебя и сейчас с кем-то роман?
 
Молчит.
- Миш, ты где? Я вопрос задала.
- Что? Прости, не расслышал.
 
Скотина. Скотина ты этакий.
 
Берет меня за подбородок, поднимает голову, смотрит в глаза.
- Девочка моя, ты правда не хочешь развода?
Мотаю головой. Сквозь слезы:
- А ты?
- И я нет.
- Правда?
- Правда.
 
Самая любимая скотина в мире.
 
* * *
Спустя три дня.
 
Он звонит мне каждый час. Спрашивает, плачу я или нет. Вечером возвращается
домой очень рано.
Входит в комнату - прямо в грязных ботинках, сразу хватает меня в охапку.
- Мишка, ботинки!
- Ерунда. Потом вытру пол. Всю квартиру вымою. Хочешь?
 
- Я купил тебе сегодня цветы. По дороге выбросил.
- Почему?
- Не знаю. Потому что всем цветам - место на помойке.
 
- Мишка, почему ты такая сволочь?
- Таким уродился.
- А почему я такая дура?
- Тоже загадка.
 
- Девочка моя, а ты правда меня прощаешь?
- Правда.
- Слушай, а давай никогда, никогда не разведемся? Всю жизнь будем вместе.
Давай?
 
Давай.
 
Всю жизнь.
 
 
О людях
 
У меня очень странное отношение к людям.
Мне кажется, что люди - это наркотики.
Что-то они такое излучают… У меня буквально крыша едет.
 
Еще мне кажется, что люди - магниты, а я - металлическая пылинка.
Появляется из ниоткуда очередной магнит, и я лечу к нему, стремительно
набирая скорость. И в панике закрываю руками голову - пусть уж лучше руки в
кровь, чем голову.
 
Это безумие. Стоит мне позволить себе расслабиться, отключить сознательный
контроль, как начинается безумие. Я влюбляюсь в каждого, кто скажет хоть
что-то интересное или состроит необычную гримаску. В мужчин, в женщин - во
всех.
 
И я на полном серьезе думаю, что это когда-нибудь закончится желтым
домом.
 
Вот сегодня влюбилась в девушку. Она мне давно нравилась - красивая, очень
дружелюбная. Сегодня оказалось, что она еще и непосредственная. Девушка
ляпнула какую- то ерунду, и я тут же влюбилась.
 
Самое забавное, что сексуального желания я при этом не испытываю. Обнять
человека, поцеловать его мне часто хочется (вот и к девушке сегодня - прямо
потянуло). А дальше в область секса двигаться - уже неинтересно.
 
Меня часто принимают за лесбиянку. Наверное, потому, что когда я смотрю вот
на таких девушек, у меня глаза горят страстью.
За б… меня почему-то не принимают. Почему? Даже странно. Страсть я, вроде
бы, испытываю одинаково сильную что к женщинам, что к мужчинам. Нда…
 
Однажды подумала - а может, я и вправду лесбиянка? Решила попробовать.
Когда дело дошло до раздевания, стало так противно - спасу нет!
Нашла благовидный предлог, и быстро ретировалась.
 
С мужчинами мне не противно, но тоже неинтересно. Ерунда это, по-моему -
секс, не секс… Зачем он вообще нужен?
 
Потому я и думаю, что желтый дом меня рано или поздно дождется. Диагноз -
страстное влечение к людям на почве фригидности.
 
А влечение просто дикое.
Ах, как я хочу их всех!
Как хочу ВАС всех!
Чтобы все были моими. Все. Все до единого.
 
Это как отправляешь текст по электронной почте, и "цепляешь" к нему файлы.
Одно вложение, другое, третье…
Я - это текст. Люди - прицепленные файлы. Я хочу лететь по Сети, и чтобы за
меня цеплялись файлы - много, много файлов... Все, какие есть. ВСЕ!
ХОЧУ! Хочу файлы! Хочу людей!
Наркотик, о сладкий наркотик…
 
Люди. Что в них такого есть особенного? Почему я умираю от их
присутствия?
Люди…
 
Иногда они разрывают меня на части.
Вот, в последние пару недель позволила себе расслабиться. Не контролировать
себя, испытывать те чувства к людям, которые испытываю.
Начался кошмар.
Бритоголовые мужики на улице просят закурить. Я от них шарахаюсь в ужасе,
они меня матерят (что естественно).
В маршрутке ко мне обязательно кто-нибудь подсаживается - хотя есть пустые
сиденья. В метро - то же самое.
Пошли с другом в кафе. Хотели побыть вдвоем, пообщаться (давно не
виделись). Заняли столик.
Каждые пять минут к нам подходили с просьбой: "К вам можно?". Будто пустых
столиков нет!
Друг говорил: "Нельзя". А я умирала от угрызений совести. Краснела и чуть
ли не лезла под стол от стыда. Понятно же, что я виновата. А сама говорить
"Нет" не могу. Пришлось другу это за меня делать…
 
Надо унять пожар внутри. Жить с ним - невозможно.
 
Мне кажется, это плохо закончится. Как на картине "Последний день Помпеи".
Когда вулкан, наконец, извергнулся, и все бросились куда-то.
Лица, искаженные страданием. Полуобнаженные тела, вытянутые в одном крике:
"Зачем? За что?!"
 
Не хочу так. Не надо.
 
А так и кажется, что этим все кончится. Глупо, да?
 
Вы любите кошек? Я - нет. Я собак люблю. Кошки - они равнодушные. А собаки
душевные. Люблю собак.
У меня есть друг, так он, наоборот, любит кошек. Знаете, что он мне вчера
сказал?
 
"Хоть, говорит, тебе это и не нравится, но ты похожа на кошку.
Кошка живет в доме, и думет, что это ее дом. Все остальные (например,
хозяева, которые ее кормят) тут просто так, случайно. А на самом деле она,
кошка, тут самая главная.
Вот и ты так же. Думаешь, что весь мир создан для тебя, для того, чтобы ты
тут жила".
 
А ведь так и есть.
И в самом деле - так оно и есть.
 
Ну, желтый дом? Как долго ты меня еще будешь ждать? Неделю? Месяц? Год?
 
Не переживай. Дождешься
 
 
Что чувствует Он
 
 
Я думаю о нем и испытываю голод. Я не думаю о нем - и все равно испытываю
голод.
Я влюблена; возможно, он тоже, но я не чувствую счастья, я ощущаю лишь
голод.
Нет, не физический, конечно. Какой-то другой. Просто чего-то очень сильно
не хватает.
Он уехал, он скоро вернется. Но это ничего не изменит. Голод притупится -
но не исчезнет.
 
Есть фильм под таким названием - "Голод". Там были две женщины - они все
время хотели крови. Ну, и убивали людей, понятно. И пили их кровь.
Со мною что-то похожее. У меня голод.
 
Я брожу по Интернету, по форумам, которые он мне порекомендовал. Натыкаюсь
на его имя. И каждый раз сердце замирает. Бросаюсь читать. Узнаю его голос.
Становится легче. Правда, ненадолго.
Мне нужен этот человек. В полную собственность. Я хочу его видеть, я хочу
его слышать. Но этого мало - мне нужен ОН. Целиком.
 
Как Бог может любить людей, которые не любят Его? Как можно любить без
взаимности и не мучиться от голода? Не понимаю... Разве такое возможно?
 
Он говорит "любимая моя девочка", а я не верю. Он говорит "обожаю тебя" -
не верю тем более. Поверила только один раз, когда он написал письмо из
командировки: "Встал сегодня в 5 утра, ем второй раз за сутки, пишу тебе
письмо. Засыпаю, падаю мордой в лапшу. Хочу тебя безумно".
Прочитала и вдруг поверила. Ну, не смешно ли?
 
Его нет рядом сейчас, его не будет рядом и когда он вернется. Он все время
где-то далеко - даже когда его тело совсем близко.
О чем он думает? Кого он любит на самом деле? Возможно, девушку с моим
именем и моей внешностью. Но только не меня. Да и любит ли?
 
Я спросила о его любимой певице: "Она тебе нравится как женщина?" Он
ответил: "Да. Очень". Я сказала: "Ну и пусть я не умею петь и не такая
красивая. Но если взять все-все-все, скажи, что в совокупности я тебе
нравлюсь больше!"
Оговорилась - произнесла в "соКокупности". Он ответил: "В соКокупности тебе
вообще равных нет". Я рассердилась: "В соВокупности, вредный!" Он ответил:
"Да какая разница...".
Я повторяю про себя эти слова: "Да какая разница..." Почему они значат для
меня больше, чем все его "люблю" и "обожаю"?
 
Я думаю о нем, я не думаю о нем. И пусть он меня не любит. Но в тусклом
сером мире есть кто-то, кто мне интересен.
 
Я не воспринимаю людей как личностей. Они мне кажутся какими-то автоматами.
"Здравствуйте", "До свидания", "Спасибо", "Кушать подано". Серый мир.
Официанты, множество, множество официантов.
Официанты не в том смысле, что они кого-то обслуживают. А в том, что это -
тени за спиной. Ничего не хотят, ничего не чувствуют, ни о чем не думают -
просто функционируют. Автоматы.
И есть ОН. Человек. Живой человек.
 
Мы сидим за компьютером, он учит меня пользоваться новой программой. "Нажми
на эту кнопку. Да не на ту, а на эту! Тьфу, пропасть, свалилась же на мою
голову! Тебя в детстве читать учили? Это что за буква, по-твоему?"
 
Мне нравится, что он есть. Мне нравится, что есть кого любить.
Мне хочется ходить за ним по пятам, и слушать его с открытым ртом.
Но его нет рядом. Мне не за кем ходить по пятам.
 
Мне нравится, когда он обижается. Я могу его обидеть, я способна его задеть
- это означает, что я для него - не пустое место.
Я веду себя по-садистски. Я делаю ему больно. Ему больно - а я испытываю
удовольствие. Ну, не сволочь ли я?
 
Мне нравится его свобода и независимость. Когда я смотрю на него, в груди
раздувается горячий воздушный шарик, и кажется, что я сейчас взлечу.
Мне больно от того, что он совершенно от меня не зависит. Я умираю от того,
что он - сам по себе, что я ему не нужна.
Что со мной не так?
 
Когда он сосредотачивается на мне, я чувствую себя неуютно. Он говорит
красивые слова, а мне все время кажется, что он неискренен.
Когда он отворачивается от меня, я влюбляюсь в него. Сразу и бесповоротно.
Он - необыкновенный. Он - особенный. Он - живой.
Если его любит Бог, то я понимаю, почему. Потому что нельзя не любить
такого человека.
Только он - атеист. Он вообще думает, что Бога - нет. И разумеется, он не
любит Его (как можно любить того, кого нет? Никак.)
Что чувствует Бог, когда смотрит на него? Что? Явно не то же, что я.
 
Я хочу его. Нет, не сексуально. Я хочу сжать зубами его горло и
чувствовать, как в меня вливается его горячая живая кровь, а вместе с нею
втекает он сам. Что со мной не так? Откуда эти мысли, эти образы, эти
шизофренические желания - что со мной не так?!
 
Мужчинам проще. У них есть способ овладеть человеком. Заломил руки за
спину, навалился всем телом, вошел в нее - все. Она тебе принадлежит.
Она остается свободным человеком - и одновременно она тебе принадлежит.
Я хотела бы быть мужчиной. Испытать это чувство обладания.
Мне нужен он. Но как я могу его взять? Я не знаю способа. Я НЕ ЗНАЮ
СПОСОБА!
 
Что чувствует Бог, когда смотрит на нас, людей? Что Он чувствует, глядя на
меня?
Неужели меня, вот такую, можно любить? Не верю. Меня такую можно только
мучить.
Будь я на Его месте, я бы так и поступила. Мучила бы эту закостеневшую в
своих предубеждениях девчонку. Чтобы вытряхнуть ее - наконец! - из этого
серого каменного корсета. Чтоб разбить все то, что делает ее автоматом.
Чтоб заставить ее - насильственно - ожить, встрепенуться.
 
Только Он не мучает. Я здорова, я хорошо выгляжу (мне дают 22 года - не
больше), у меня есть деньги, работа, квартира, у меня все нормально.
Видимо, в качестве компенсации, я мучаю себя сама.
 
Мне кажется, мы оба влюблены, и оба не любим.
Честно говоря, я верю, что он влюблен. Не потому, что говорит мне красивые
слова. Нет - потому, что хочет проводить со мною дни и ночи напролет.
Дни и ночи - это важнее. Мало ли кто что говорит? Словам я не верю
вообще.
Другое дело, если хочет быть рядом.
Если хочет - САМ хочет, если он свободен и сам испытывает такое желание -
это другое дело. Это много для меня значит.
Я люблю свободных людей. Я тоскую по свободным людям, которые не просто
функционируют и выполняют, что требуется, но сами чего-то хотят.
Испытывают желания, не скрывают их (особенно от себя), не боятся быть
непохожими на других, не боятся своей уникальности.
Не желают быть автоматами. Имеют мужество быть живыми. Почему их мало -
таких людей?
 
Да, он влюблен. Но любит ли? Нет. Я думаю, нет.
Но даже это не самое главное. Главное - что я не люблю.
Что мне делать, что мне делать - я не люблю!
 
Я ничего не даю - но я требую.
Как это трудно - начать любить.
Бог - Он ничего не требует, Он просто любит.
Я Ему завидую. Он - счастлив. Я хочу так же!
Я ХОЧУ ТАК ЖЕ!
 
Но я не умею.
 
 
Я - не животное
 
 
Он меня не спрашивает, ни о чем не спрашивает. Он все делает сам - потому
что ОН так хочет, и ему наплевать, согласна я или нет. И от этого "сам" у
меня перехватывает дыхание.
 
Он стоит напротив, в шаге от меня. Мои глаза закрыты. Я знаю, что
произойдет через секунду. Я не признаюсь себе в этом - но я жду. О, как я
жду!
 
Он делает шаг. Я чувствую его дыхание на щеке. Я замираю. Сейчас открою
глаза и брошусь отсюда...
 
Твердые пальцы стискивают мои запястья. Мгновение - и мои руки заломлены за
спину. От боли я вскрикиваю и запрокидываю голову.
 
Он дергает меня к себе, и я чувствую сквозь ткань одежды его тело. Он
прижимает меня еще крепче и целует. Жадно. Свирепо. Неистово. До потемнения
в глазах. До головокружения.
 
В глазах темнеет у меня. Голова кружится тоже у меня. А у него? Я не знаю.
Я даже не знаю, кто он.
 
Я испытываю дикое, зверское физическое желание. Так может быть только во
сне.
 
В реальности я бы ничего такого себе не позволила. Я умею управлять
эмоциями, я знаю, что надо оставаться холодной и равнодушной - и я остаюсь
такой. Влегкую.
 
Но это - в реальности. А здесь, сейчас я могу себя отпустить. Ведь это -
всего лишь сон.
 
 
Он шарит руками по моему телу. По спине, по животу, по груди. Жадно. Ладони
горячие, живые, из них в меня щедро вливаются эмоции. Он испытывает
удовольствие, сильное удовольствие - я это чувствую.
 
Я невольно подаюсь ему навстречу.
 
Ощущение такое, будто у него много рук, и они везде, сразу везде.
 
Скорее. Войди в меня, впейся губами мне в губы. Сильнее.
 
 
Но ты должен сделать это САМ. А я буду сопротивляться.
 
Мне нужно быть уверенной, что ты меня хочешь. Очень хочешь, безумно, до
помутнения рассудка. Поэтому я буду сопротивляться.
 
Я ловко выворачиваюсь из его объятий и отбегаю в сторону. Ну как, ты
бросишься за мной?
 
 
Желание просто сжигает меня. Оно меня пожирает. Съедает и обгладывает. Я
готова выть на луну, или кататься по полу, обхватив себя руками за плечи. Я
хочу. Скорее. Сильнее. Еще сильнее!
 
Поэтому я отбегаю. Я не поддамся этому желанию. Я не животное. Я отбегаю -
и открываю глаза.
 
Он смотрит на меня равнодушно и чуть насмешливо. Спокойно поворачивается
спиной, отходит к креслу, садится лицом ко мне, берет сигарету. Он
улыбается.
 
Я сейчас растекусь грязной лужей от этой улыбки. Я буду кататься по полу и
выть на луну. Но я НЕ ПОДОЙДУ.
 
 
Кто он? Я не знаю. Мужественность в чистом виде. Спокойный, циничный,
равнодушный человек. Мужчина, которого я хочу.
 
 
- Раздевайся, - он закуривает и смотрит на меня насмешливо.
- Нет.
 
Я не могу. Я не должна. И я хочу.
Именно вот с таким.
 
 
Не с нежными, ласковыми, умоляющими о взаимности, дарящими цветы, ведущими
разговоры о литературе и искусстве. А вот с таким.
 
Я сейчас зарычу. У меня мутится в глазах. Я превращаюсь в зверя, в самку, в
первобытное существо, я не могу этому противостоять. Мгновение - и я лечу к
нему в прыжке.
 
Я у него на коленях, я обхватываю его ногами и руками, ищу губами его
лицо...
 
Рывок - и мои руки снова заломлены за спину.
 
Я осознаю, что моя голова запрокинута, слышу собственный стон. Боли я не
чувствую. Инстинктивным движением я выгибаюсь и прижимаюсь к нему животом и
нижней частью груди. Верхней - не дотягиваюсь.
 
- Тихо, тихо, - говорит он ласково. Судя по голосу, он улыбается.
 
Я медленно прихожу в себя и осознаю, что сижу на чем-то твердом.
 
 
Мы оба в одежде. Прошло лишь несколько секунд. Мои руки по-прежнему за
спиной. Я смотрю ему в лицо. Мы не двигаемся.
Я сосредотачиваюсь на своих ощущениях. Я не ошиблась? Нет, не ошиблась -
действительно сижу на чем-то твердом. По телу начинает разливаться тепло...
Все - в моем восприятии, это уже секс.
 
Тот секс, который мне нужен.
 
 
Сейчас мы будем разговаривать. О чем угодно - это уже неважно. Я буду
смотреть ему в глаза, не отрываясь. Я буду читать его мысли и впитывать его
эмоции. Я буду изнывать от желания и - а-ах - умирать, умирать от
наслаждения...
 
Если он вдруг забудется, отвлечется, переключит внимание на предмет беседы
- я поерзаю у него на коленях, делая вид, что устраиваюсь поудобнее.
 
И тогда он закроет глаза и переведет дыхание.
 
Я буду смотреть на его губы, как жаждущий смотрит на воду, и я не позволю
себе поцеловать его. Мое тело будет покалывать мурашками и просить его
ласковых горячих ладоней - но я буду растягивать эту сладкую пытку.
 
Временами, когда мне будет особенно этого хотеться, я буду выгибаться,
потягиваясь и вытягиваясь, напрягаясь и расслабляясь; я буду улыбаться; я
буду закусывать губу, глядя на него мутными глазами. Я не стану скрывать от
него своего желания. Пусть видит. Пусть знает. Пусть он сойдет с ума!
 
А говорить мы будем о чем-нибудь постороннем. Это - обязательное условие.
 
 
- Можно я буду называть тебя Сергей?
- Ваше дело, сударыня.
- А тебе все равно?
 
Он молчит и смотрит на меня с насмешливой полуулыбкой.
 
Я чуть двигаю бедрами. Я отдаюсь своим ощущениям. На мгновение закрываю
глаза. Затем снова поднимаю ресницы, улыбаюсь:
- Правда? Абсолютно все равно?
 
Он стискивает челюсти. Спустя секунду отвечает:
- Абсолютно.
 
 
- Хорошая погода сегодня на улице, правда, Сергей?
- Отвратительная.
- В самом деле? А что с ней не так?
 
 
Минуту назад он отпустил мои руки. Теперь я берусь за подлокотники кресла и
ерзаю, устраиваясь поудобнее. Он смотрит мне в лицо, его взгляд становится
все холоднее. Он медленно отворачивается. Задерживает дыхание, снова
стискивает челюсти. Он молчит.
 
И меня захлестывает волна желания.
 
 
Я зажмуриваюсь. "Тихо, тихо, - говорю я себе. - Спокойно".
 
Желание ударяет в голову. Оно разрывает меня на части.
 
"Нельзя! - кричит первая часть. - Пусть это даже сон - все равно нельзя!"
 
"Хочу, - стонет вторая, мотая головой и обхватывая себя руками за плечи. -
Не могу больше..."
 
"Ну изнасилуй же ты меня! - это третья, она обращается к Сергею. - Возьми
на себя ответственность! Сделай это против моей воли! Ну сделай же,
сделай!"
 
"Ничего не выйдет, - усмехается четвертая. - С нами никто и никогда ничего
не сделает против нашей воли. Даже этот... якобы мужественный Сергей".
 
Она смеется - циничная, белозубая. Темная и нехорошая. "Не посмеет", - она
смотрит на Сергея, издеваясь и провоцируя. "Нет, - качает головой, - не
посмеет".
 
 
Я умираю от желания. Я знаю, что нельзя - и умираю от желания.
 
 
Кто этот мужчина? Понятия не имею. Раз его зовут Сергей, наверное, это
главный герой моего первого романа.
 
Его любила героиня - Наташа. Любила безумно. Я разрешила ей заняться с ним
сексом. Но только два раза.
 
В первый раз он ее почти изнасиловал. Во второй раз я сказала: ладно уж,
фиг с вами, занимайтесь. Но имейте ввиду - теперь вы обязаны пожениться!
Ясно?
 
Разумеется, в итоге они поженились. А куда бы они делись, скажите на
милость?
 
Но я все же разрешила Наташе заняться сексом до свадьбы. Я просто не
выдержала - она так этого хотела...
 
Наташа - выдуманный персонаж. Ей можно. Я - реальная. Мне - нельзя.
 
 
 
Мой Сергей, сидящий в кресле, поворачивается ко мне.
 
- Ну, что? Наигралась?
 
В его холодном взгляде ясно читается что-то, очень похожее на ненависть.
 
Я сползаю с его коленей на пол и закрываю лицо руками.
 
Я слышу его шаги. Я слышу, как хлопает дверь.
 
 
Ну и пусть. Ну и пусть!
 
Я не буду заниматься с ним сексом. И ни с кем не буду - кроме законного
мужа, конечно.
 
Не буду! Ни за что!
 
Потому что я - не животное.