День

День пришел, но не принес тепла,
Только снега больше намело,
Стало больше на снежинку зла,
Но намного стало злее зло.
Ветер бьет веревкой от белья,
Мертвой птицы перья распушив,
И не то, что б нет вокруг жилья,
Есть жилье, но нету ни души.

Новый день наступит. На кого?
По кому пройдет его ступня?
Дней прошедших трупы замело,
А грядущих сколько у меня?
Где же он, обещанный просвет?
Годы громоздятся, как гробы,
Миллионы долгих зимних лет
Валит пар из заводской трубы.

А напротив городских ворот,
Как и в прошлом незабытом дне:
То ли помост, то ли эшафот,
То ли царь на бронзовом коне.
Уж другое небо у меня,
И от блюдца чайного круги -
Царь сошел с застывшего коня,
Снег засыпал царские шаги.

Мне б на волю сквозь узор в окне,
Вышагнуть навстречу бегу дня,
Я бы прогулялся по Неве,
Так мне надоела беготня.

Новогодний подарок

Сошлись деревья угрюмо в ряд,
Чернеет неба беззубый рот,
Звезды Полярной бездумный взгляд,
Встречает новый безумный год.
Земля надела вдовы наряд,
Стекает в Космос слеза с нее,
Хоть пирамиды еще стоят,
Подземный город уже поет.

Воздушная воронка

Как в душу похоронка,
Чужая сторона
Воздушною воронкой
Мне в грудь заострена.

Лицом навстречу ветру,
Вдыхаю пустоту,
И с каждым вдохом эту
Меняю жизнь на ту.

Но в старой части света,
На ощупь - пустота:
Там прежней жизни нету,
А та что есть - не та!

Детство

Поднимается весть,
Как из Вечности взвесь
Под воздействием действа,
Если здесь что и есть,
Из небесных чудес –
Это детство.

За зеркальный проем,
Загляните вдвоем,
Вместе сдвинувшись с места,
Темный всадник с копьем,
Отражается в нем –
Это детство.

Как ладья по Неве,
Проскользнет между век
Вещий сон на сиесту,
Если падает снег,
Сверху вниз, снизу вверх –
Это детство.

Падежи стези Бусидо.

Улыбка улиткой ползет по слезам,
Открылась калитка в волшебный Сезам,
Такая у нас, самураев, стезя:
Поспешность фатальна, а медлить нельзя.

Сегодня, кто выстоял бой до конца,
Кровавую кашу стирает с лица
Пеняй на привратность военной стези:
Бывает и пешка проходит в ферзи.

Пока не прокаркался в небо отбой,
Играю мечом, как своею судьбой.
Я снова забыл поклониться стезе,
А смерть притаилась всегда и везде.

Сверкнула луною поверхность клинка,
Как линия боя от нас далека.
Пусть выпьют враги за хромую стезю:
И пешка, порой, сносит бошку ферзю.

Растянет улыбку ударом меча,
Теперь я смеюсь от плеча до плеча.
Ничто не сравнится с солдатской стезей,
Лишь только бы бой не кончался резней.

Как пешка служа своему королю,
Всю жизнь за имперскую славу рублюсь.
Иду по проложенной предком стезе,
А смерть притаилась всегда и везде.

Бусидо-Путь-Бусидо

А куры бывают страшнее акулы…
Ветка сакуры лежит на склоне Черной дыры,
Сегуны –правители бывшей страны,
Где плавало Бусидо в пурпурном растворе,
Глаз за око - написано в Торе,
А волос седой за всплеск струны.
Никогда не узнаешь секрет Луны,
Пока не выйдешь в ночное поле,
И не увидишь обратной ее стороны,
Не ощутив боли.
Человек выделяет больше слюны,
Чем воды в Мертвом море,
Но это не влияет на его сны,
Стекающие с рассеченной скулы,
Монферрана в Исаакиевском соборе.
Когда на Том Свете все окажутся в сборе,
На этом – останутся одни шалуны.
На берегу Океана лежащие валуны –
Это окаменевшие от горя души,
Выброшенные на сушу прибоем,
Которые поменьше – герои войны,
Более крупные – жертвы воин.
Любого мудреца можно напугать воем,
И обмануть, если подползти со спины,
Невозможно исчерпать колодец вины,
И выпить море.
Под корой, растущей на утесе сосны,
Живут двое:
Он и она -
Бархатные личинки,
Для них, отраженная в океане луна,
Вывернутая наизнанку пучина.

Дворик московский у парка Петровского...

Словно собою желая напомнить про что-то,
Выпало на пол давно позабытое фото.
Дворик московский притихший у парка Петровского
Пух тополиный, в котором так много московского.

Дребезг трамвайный и солнечный зайчик из окон,
Замер на миг восьмой класс, убежавший с урока.
Ветки берез разметало порывами ветра,
Смотрит с улыбкой в глазах пожелтевшее ретро.

Пух тополиный легко перепутать со снегом,
Прыгают зайчики вниз из прозрачного неба.
Солнца лучи прочертили на фото полоски,
Спит притворившийся стареньким дворик московский.

Из позабытых страниц старомодного Фета,
Выпало на пол, спустя тридцать лет, это лето.
Из распушенных страниц мотыльком черно-белым,
Выпало то, что давно в никуда улетело.

Но в долетевшем оттуда сюда отголоске
Лица и пух, и березы, и дворик московский.
Я подберу фотографию древнюю с пола
Я ее в книгу вложу и открою нескоро.

Гладко побреюсь и шляпу одену из фетра,
Тростью взмахну и исчезну в то дивное лето.

Слюда

Слюда. Из слез и из льда.
Сюда. Убегают года.
Среда. Ни туда, ни сюда.
Беда. Не приносит вреда.
Бега. И другие опять берега.
Гряда. А за ней города.
Судьба. Как с колена стрельба.
Снега. Небо выгнулось словно дуга.
Река. Неподвижная тень старика.
Мольба. Словно ветер качает хлеба.
Луна. Растекается каплей вина.
Весна. Паутинка из сна.
Звезда. Из слюды и из льда.

ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА

Запретная зона,
Дождливый сезон,
Отряд гарнизона,
Уходит в дозор.

Им нету резона
Стрелять в горизонт,
Запретная зона
Плюет на резон.

С оливковым звоном,
Рассыпался сон,
Запретная зона,
Горячий сезон.

Прощальные стоны
Летят из окон
Запретная зона,
Суровый закон.

Ни звука, ни зова,
Замолк гарнизон:
Запретная зона,
Кровавый сезон.

ВЕРТИХВОСТКА И МАТРОС

С тобою вот в чем у нас загвоздка:
Ты вертихвостка, а я матрос,
Плывет по морю моя повозка,
А ты с другими до пьяных слез.

У нас семейка - хоть плачь, хоть смейся:
Ты вертихвостка, а я матрос,
Вернусь суровый домой из рейса,
И враз поставлю ребром вопрос.

Не надо больше случайных связей,
Не надо в спальне чужих волос,
Тебя поднял я, считай, из грязи:
Ты вертихвостка, а я матрос.

Пойдешь на пристань, скромней оденься
Веди на людях себя скромней
Ведь я не скоро вернусь из рейса,
Ты хоть немного скучай по мне.

С тобою вот в чем у нас загвоздка:
Ты вертихвостка, а я матрос,
Плывет по морю моя повозка,
А ты с другими до пьяных слез.

НОЧКА

В тонах пастельных
Моя сорочка,
Лежим в постели
С тобою ночью.

А ты не хочешь
Или не можешь,
И все воротишь,
Кривую рожу.

В тонах пастельных
Моя сорочка,
Целуй мне тело,
Целуй мне мочку.

Меня ты тоже
Всю заморочил:
То ли не можешь,
То ли не хочешь.

На мне сорочка
Тонов пастельных,
Мученья ночью
С тобой в постели.

А ты не можешь
Или не хочешь,
Ты тихо ножик
В постели точишь.

В тонах пастельных
Моя сорочка,
И нет спасенья
От этой ночи.

Коль ты не хочешь,
Так не получишь:
Не будет ночек
Не будет случек.

В крови горячей
Моя сорочка:
Вот это мальчик!
Вот это ночка!

***

Пахнет в воздухе нагретом
Летом,
Сколько кануло уж лет
В лету,
Даже яблони и той нет -
Нету,
Раскачает древа ветвь
Ветром,
Раскачает ветер ветвь
Кедра,
Оглянусь сейчас назад,
В ретро,
От меня ты там в одном
Метре.

Кроткий Бог

Я разговаривал с подземными кротами,
Они меня перебивали ртами,
И пальцы поднося к немому рту,
Пеняли на судьбу и слепоту.
А я смотрел на них четвертым глазом,
И шкурку их своей слюною мазал,
Не выдавая чувств своих рукой,
Водил по шкурке грязной и сухой.
July 12, 2000

Меня зовут Сюзанна

Меня зовут Сюзанна,
И я созрела рано,
Но это не беда.
Все будет без обмана,
Для вашего кармана,
Поверьте, господа.

Вот миленькое дельце,
Вокруг одни индейцы,
Мне страшно, господа.
Как холодно раздеться,
Куда от всех мне деться,
Скажите мне - куда?

Такое дело, братцы,
Вокруг одни канадцы,
Чужие города.
Ах, мне уже семнадцать,
И поздно задаваться
В мои-то, брат, года.

В окно метет метельца
Ах, маленькое тельце
Замерзнет без труда,
Как холодно раздеться,
Куда мне, братцы, деться?
Спасите, господа!

Меня зовут Сюзанна,
И я созрела рано,
Такая вот беда.
Все будет без обмана,
Для вашего кармана,
Поверьте, господа.

Половой вопрос

Китайский болванчик трясет головой,
Решая подспудно вопрос половой.
Румяная кукла наморщила нос,
Решая в тиши сексуальный вопрос.
И голые люди с античных картин,
Под пыльным покровом играют в интим.
Мальвина, Пьеро, Винни-Пух, Бибигон -
Весенний у них начинается гон.
И змеи, и мошки, жучки, червячки
Сношаясь, себе набирают очки.
Орлы и акулы, моржи, бегемоты,
В трудах зачинают рыб, птиц и животных.
И только властитель природы от лени,
Страдает от недосовокуплений.
И в рамки приличий зажатый, от страха,
Спускает он пар в сублимации траха.

Америка

От берега до берега,
От неба и до дна,
Кругом одна Америка
Америка одна.
Кру-уго-ом од-на А-аме-е-ери-ка
А-аме-е-ери-ка од-на.

Направлю лодку к берегу,
Я к берегу гребу,
Открою я Америку,
На правом берегу.
От-кро-ю я А-аме-е-ери-ку,
На пра-вом бе-ре-гу.

И будет та Америка
Огромная страна:
От берега до берега,
От неба и до дна.
От бе-ере-га до бе-ере-га,
От не-еба и до дна.

Теперь к другому берегу
Я с берега гребу,
Открою я Америку,
На левом берегу.
От-кро-ю я А-аме-е-ери-ку,
На ле-вом бе-ре-гу.

От берега до берега,
От неба и до дна,
Кругом одна Америка
Америка одна.
Кру-уго-ом од-на А-аме-е-ери-ка
А-аме-е-ери-ка од-на.
July 07, 2000

Охота на людей

Как поздний гость мне кровь стучит в виски,
Дыханье сперло в глотке от тоски,
И даже водка крови ток не лечит.
Пробились страха первые ростки,
Аорта к черту рвется на куски:
Сегодня я для них, как цель намечен.

Идет игра не в шутку, а всерьез,
Идет охота за моею шкурой,
Я - человек, бегу поджавши хвост,
Чтоб не столкнуться грудью с пулей-дурой.

Я загнан, я напуган, я устал
Скакать за деньги зайцем по кустам,
Вконец теряя образ человечий.
Казалось договора суть проста:
Лишь подмахнуть два глянцевых листа,
И избегать с моим убийцей встречи.

Идет игра не в шутку, а всерьез,
Идет охота за моею шкурой,
Я - человек, бегу поджавши хвост,
Чтоб не столкнуться грудью с пулей-дурой.

Вот наконец проклюнулся рассвет,
Я оторвался и запутал след,
Мне заново надежды луч забрезжил,
Вдруг бритвой по глазам ударил свет,
И выстрелы раздались мне вослед,
А я бегу зигзагом, как и прежде.

Идет игра не в шутку, а всерьез,
Идет охота за моею шкурой,
Я - человек, бегу поджавши хвост,
Чтоб не столкнуться грудью с пулей-дурой.

Как дура пуля в грудь ко мне вошла,
Я встретил смерть v она была страшна,
Страшней ее не видел ни черта.
Теперь уж мне не не светит ни рожна
Прощай, прощай, прощай, прощай жена
Прощай мечта, мечта, мечта, мечта.

***

Солнце сбросило вниз лучи,
Но меж нами остался лучик,
Солнце сбросило вниз лучи -
Никогда не бывалый случай.
Солнце сбросило вниз лучи,
Как ребенок букашек с ручек,
Солнце сбросило вниз лучи
По делам своим все получат.
Солнце сбросило вниз лучи
И скатилось под гору с кручи,
Больше сердце мое не стучит -
Жить без этого стука лучше.

Детство

Прекрасно помню первый класс:
Собрали возле школы нас -
Кирпично-красной школы.
Я помню коржики и квас,
Пух с тополей, подбитый глаз
Во время первой сcоры.
Потом исчез из жизни пласт,
Как будто дверца заперлась
И опустились шторы.
Затем просвет: за мной гналась,
Галошей загребая грязь,
Соседка с участковым.
Летели годы и года,
Как с крыши струями вода,
Без смысла и причины...
Я в пятый шел уже с ножом,
Хотя, конечно, был пижон:
Взял ножик перочинный...
Мы пахли потом и костром,
Но жизнь виляла нам хвостом,
И так... не очень била,
Хоть в классе, кажется, в шестом,
У Пашки сорвался пистон,
И к холмику его с крестом,
Нас мать его водила.
Потом - забавы и вино,
Подъезды, чердаки, кино,
В подвалах, в парках, в подворотне...
Все это было так давно,
Что вспоминается оно,
Все тяжелей и безысходней...

* * *

Там, где шелк взмок
В перекрестье ног,
Даже звук губ
Не казался груб
Ну а твой вздох
Лишь вернул долг,
Как воды всплеск
И ночной лес.

* * *

Пендер-стрит

Вы одинокая стоите
Зимой. В манто. На Пендер-стрите,
А рядом вывеска висит:
Ванкувер. Центр. Пендер-стрит.

На склоне лет

Я на хвосте шальной кометы,
На склоне лет уйду с планеты,
И поселюсь на небосклоне:
Среди галактик, звезд, планет,
Но не сейчас, а лет на склоне,
Быть может, я на склоне лет...

Другие другие берега

Каждый день просыпаюсь не дома,
Каждый день - на другом берегу,
В этой странной игре я - ведомый,
От ведущего в страхе бегу.

Я бегу от него без оглядки:
В стольный город, в пустыню, в тайгу,
Каждый вечер играем мы в прятки,
Каждый день - на другом берегу.

Домик на опушке

По стеклу ползет улитка,
Слизью посуху скользя,
Слышу - скрипнула калитка,
Жалко выглянуть нельзя.

За окном клубится битва,
Как в далекие века:
Только выгляни, и бритвой
По глазам хлестнет рука.

Что со мной сегодня будет?
Подступает к стенам лес.
В доме ходят, но не люди,
Видно оборотень влез.

Китаянка по имени Ли

Китаянка по имени Ли,
Что восходит к династии Мин,
Посвятила мне оду любви
И ушла. Я остался один.

Ночь закончилась, стихла гроза,
И цветы мэйхуа зацвели.
Вижу я, закрывая глаза,
Китаянку по имени Ли.

Океанская теория Сальери и Моцарта

Сцена 1
Комната в таверне.

Моцарт

Гласит молва, что истина в вине.
Вот только в чьей вине? Неясно мне,
Хоть я и гений. Гении в Аду
Встречаются нечасто - только злые
Которые без трепета души
Бросали на весы судьбу народа,
Историю тащили к алтарю,
Нож занеся, и обагряли кровью
Ее страницы. Я же попаду
Туда из-за другой провинности,
Но, впрочем, не будем забегать вперед
Начнем с рождения самого, когда
На Божий свет явился дивный мальчик
С глубокими зелеными глазами,
В которых, не только что провидец,
Простой прохожий смог бы разглядеть
Бескрайнее, как море, дарованье.
Мне все давалось легче, чем другим,
К любой науке находился ключик
В упругих складках мозга. Я привык
Играючи решать головоломки
Не тратя время на учебу, сходу
Барьеры брать, не ведая сомнений,
Не знал тогда я то, что это гений
Во мне живет не признанный еще.
Со сверстниками вел себя всегда
Как равный среди равных. Никогда
Не унижал их гордым благородством,
Но превосходство чувствуя свое
Я удивлялся, как такое может
Со мной случаться с постоянством странным,
Что все соперники мои ничтожны,
Что вижу я их слабость и изъяны
В науках точных, музыке, в стихах.
Потом ночами долгими, я помню,
Я начал сознавать, что я другой:
Я – инопланетянин, я отторгнут
Своей инопланетною звездой.
Затем я возмужал или привык
К незыблемому чувству превосходства,
Которое все больше справедливой
Казалось мне наградой за умение
Смотреть на вещи под другим углом
И слушать звуки на особых нотах.
Я музыку избрал, как инструмент
Способный без томительных усилий
Мой гений подтвердить и не зависеть
От рамок языковых и границ,
Тем более, что близкий мне Сальери
Карьеру сделал в музыкальном жанре:
Терпением, стараньем и упорством
Достиг он небывалых результатов,
Завоевав достойную известность,
Учеников имея и поклонниц.
Мне доставляли двойственную радость
И тешили пьянительным тщеславьем
Успехи друга и … мое влиянье
Которое имел я на него.
О, как я тайно наслаждался властью
Над грузным и медлительным Сальери
Над чудаком и в возрасте почтенном
Лелеющим мечту со мной сравняться
Путем тупого нудного школярства
И строгой дисциплины монотонной
Мечтал в себе он гений пробудить:
О, знаю я, что значит – выпить зависть
И что такое – завистью поить!
(Так много типов зависти бывает,
Что потеряться можно. Например
Бывает, что ничтожный человечек
Вдруг возомнит, что вам он интересен
Что вы готовы музу посвятить
Его персоне жалкой и нелепой:
Его женоподобного лицу,
Его аморфно-выпуклому телу
Подобному вареному яйцу,
Вообразит он вдруг, что вам есть дело
До голоса писклявого его,
Прыщей, расстройств и комплексов болотных –
Полно вокруг таких уродов рвотных,
Но не о них затеян разговор).
Какое это сладостное чувство
Когда тебе завидуют безмерно
Достойные соперники и только!
Мучительно завидуют и больно,
Скрывая под приятельской усмешкой
Животного забитого оскал.
Когда ты можешь за одно мгновенье
Держа в руках бокал с вином искристым
Играючи насвистывать мотивчик
Превосходящий мастерством и чувством
Творение маститого маэстро
Плод ценный многодневного труда.
Испившим это наслажденье, сложно,
Жить просто невозможно без него.
Вдруг стал я замечать, что прилежание
И рабская покорность идеалам
Которым исповедует Сальери
Приводит к небывалым результатам
Быть может недостойным поднебесья
Но все-таки достаточно весомым,
Чтобы не быть низвергнутыми в прах.
Он научился, как жонглер из цирка,
Часами балансировать Эвтерпой
Удерживая сладостную музу
На кончике гусиного пера.
Тогда мне стало не хватать уменья
Сводить на нет успех его труда
Меж нами пропасть стала эфемерней
Хоть гений мой по-прежнему мне верный
Порою ослепительно блистал.
Увы и ах – искусство субъективно
Кто может точно провести черту,
Что отделяет Гений от Таланта,
Талант - от Одаренности свободной,
А Одаренность ту - от Ремесла?
Не будем спорить, суть осталась прежней:
Я более не властен над Сальери
Теперь он не живет моей идеей,
Мои творенья не боготворит,
Я должен доказать ему, невежде,
Что без меня он шанса не имеет
Вверх вознестись над крышами пигмеев,
Чтобы не звуки строить, а – Творить.
Я, чтобы нас судьба не разлучила,
Готов, собою жертвуя, в пучину
Подлога с надувательством нырнуть;
Вернется на лицо его кручина,
Ведь зависть, как болезнь, неизлечима -
Осталось только прошлое вернуть.
(Входит Сальери)

Сальери

Мой добрый Моцарт! Ты ли это, друг?
Задумчивый, как будто сам не свой?

Моцарт

Сальери? Глазам своим не верю!
Привык я думать, что дневное время
Прилежно ты работе отдаешь.
Уж не случилось что-нибудь с тобою?

Сальери

Спасибо, Моцарт, ровно ничего!
Решил я просто прогуляться. Прав ты:
Впервые я за много долгих лет
Сумел себе позволить эту роскошь
Пойти пройтись без видимой причины
Средь бела дня, словно гуляка праздный
Оставив незаконченную гамму,
Учеников оставив дожидаться,
Когда учитель ветреный вернется;
Не правда ли на Моцарта похоже?
Ну-ну, шучу, приятель. Ты не хмурься
Тебя я уважаю: ты же – гений
Гармонии и лени… Я шучу!
Да, между прочим, хочется признаться
Готовлю я для вас для всех сюрприз:
Безделицу, что я творил ночами
Последние полгода. Каждый вечер
Я урывал от сна по два часа
И педантично складывал в копилку
По ноте звонкой. Словно скупердяй
Накапливает ценности земные
Я неземные ценности копил
Теперь настало время отчитаться.

Моцарт

О, это будет что-то! Нет сомнений!
Когда же соизволит композитор
До нас свою работу донести?
Я в нетерпенье весь. Мечтаю слышать.

Сальери

Да ты, дружище пьяный! Вот так, да!

Моцарт

Не пьян я, а в хорошем настроении
Я повторюсь, Сальери – так когда?

Сальери

Для всех, официально – через месяц.
Подправить надо чуть, отшлифовать
Придать законченность и лаконичность
Форме. Толпа, в основе, не готова
Эссенцию абстракции принять.
Тебе же, исключения ради,
Уже сегодня мог бы наиграть
Мне критика твоя пойдет на пользу.

Моцарт

Считай договорились! Я прийду!
Когда? И где? И как?

Сальери

Сегодня в пять
В Аду! И трезвый! Прости, шучу опять;
Ты приходи ко мне – я буду ждать.
(уходит посмеиваясь)

Моцарт

Все шутишь, шут?! Шути давай, шути
Но скоро не до смеха тебе станет
Ведь до расплаты полной остался
Только час один. Тогда не обессудь:
Уж мой черед с тобой шутить настанет.
Шесть месяцев уже прошло с тех пор,
Как ты решил что мы сравнялись в силах
Иль даже, что меня ты превзошел
В божественных звучаниях мелодий
Теперь уж нет нужды подобострастно
Во всем мне вторить, затаив дыханье,
Ловить слова, как истину от Бога,
Но берегись! Я не могу позволить
Себе так низко, так убого пасть
Ведь легче капитану стать матросом,
Возлюбленному – другом жениха,
Местами Гере с Ио поменяться,
Быть матерью, неузнанной дитем,
И Океану в каплю превратиться,
Чем мне скатиться в роль ученика -
Я лучше упаду в другую пропасть.
Полгода долгие прошло с тех пор,
Как пишешь ты симфонию тайком
От друга. Чтобы сильнее поразить
И ранить его тщеславье. А свое
Развить неимоверно, но не выйдет!
Слуга продажный из челяди твоей
Мне приносил ночами манускрипт –
Труд тайный твоего ума и воли.
Я молча наблюдал твои успехи
Вместо того, чтоб собственные силы
На собственные нужды снарядить
Я тратил время на твое творение
В него вживаясь, как заноза в кожу,
Как собственное детище лелеял,
Но и пометки делал, поправлял
Раскрашивал и добавлял звучания.
Все было так, как будто подмастерье
Для мастера готовил заготовку,
А мастер доводил ее до блеска
До точности микронной без изъянов
До абсолюта, нерва, до нирваны.
Тем временем, я хитро делал вид,
Что будто бы я сам погряз в распутстве
Часы, что я в работе проводил,
Я списывал на девок и трактир
Все думали, что я смешной Сатир,
Я ж знал - финал неотвратим. И ждал,
Когда ударит колокол на башне.

Сцена 2
Комната в доме Сальери.

Сальери

Пути Господни неисповедимы -
В который раз я убеждаюсь в том,
Что невозможно по началу пьесы
Предугадать, что будет в ней потом.
Меняются ролями в ней актеры
И зрители меняются местами
Меняется вокруг весь мир, в котором
Меняемся с менялами мы сами.
Так поменялся на Сатира Моцарт,
Сменив величье на угрюмый облик,
Сменяв свой гений на бутылку рома
Барьер меж нами новый он построил
Теперь мне стали в самом деле в тягость
Со старым другом встречи и общенье
Хочу сегодня попросить прощенья
За то, что я скажу ему – прощай!

Моцарт
(заходя в комнату)

Привет! Что нового на небосклоне
Ведь ты теперь без малого – звезда?

Сальери

Я все еще придворный композитор
И только. Ты вновь ошибся, Моцарт.

Моцарт

О, я не ошибаюсь никогда
Ты это знаешь лучше, чем другие.
Конечно я имел в виду триумф
С которым прогремит твоя премьера –
Предчувствие такое у меня,
Ты верь ему. Тому знамение:
Сегодня снова черный человек
Явился, как и десять дней назад,
И спрашивал про Реквием опять
Мол не готов ли. Хотел сказать – Готов,
Но человек исчез, во мгле растаяв.

Сальери

Так Реквием готов?

Моцарт

Почти… не знаю…
Я был нетрезв, когда его писал.

Сальери
(вздымая руки вверх)

О, небеса! Не знает, что творит!
Мне хочется твой Реквием услышать
Прямо сейчас. Потом начну играть
И станет поздно. Что на это скажешь?

Моцарт

Что станет поздно, друг мой? Почему?
А впрочем ладно. Я готов. Начну.

Сальери

О, Боже! Это сон? Явь? Что это?
Как долго он играет? Быть не может
Сейчас сойду с ума. Во мне тоска
Живет. Меня сомнение гложет.
Я – рыба с плавниками из песка,
Я – Океан без дна. Я – музыкант,
Играющий в подводном царстве Тьмы.
Огонь вокруг - остановите сны!
Я слышу в них знакомые места,
Но несравненно больше мастерства!
К чему тогда усердие пригодно
Когда за десять дней он смог свободно
Создать шедевр во время кутежа?
Мой долгий труд не стоит ни гроша
И жизнь моя теперь гроша не стоит.
Нет, видимо, не дело нам делить
Под солнцем место. Тесно нам с тобою
Здесь, на земле. Нам надо разбежаться
Навсегда. Чтоб никогда не встретиться
Мы бросим жребий: коль жить тебе в Раю,
То мне гореть в Аду. Вот два бокала
Полные до края рубиновым вином,
В одном искрится Жизнь, а Смерть - в другом.
Кто выпьет Смерть, тому дорога в Рай
Второй заплатит гибелью рассудка.
Начнем игру! Ты только доиграй!

Моцарт
(Встает из-за фортепиано. Улыбается)

Как Реквием? Понравился тебе?
Как я играл: обычно или хуже?

Сальери

Друг Амадеус, ты играл, как Моцарт.

Моцарт

Как Моцарт!? Это как? Скорей признайся.

Сальери
(протягивая Моцарту поднос с бокалами)

Ты - гений, я - талант. Как два бокала
Непосвященным кажутся равны,
Так мы неразличимы для толпы -
Давай за справедливость выпьем… рока.

Моцарт
(выбирая бокал)

За то, что случай будет не слепым!

Сальери

Как посмотрел он, перед тем, как выпить.
Он понял все! Я, Моцарт, пью за нас.

Моцарт
(бледнея)

Мне, вдруг, нехорошо… Я мерзну что-то…

Сальери

И холодом повеяло могильным
От этих слов, произнесенных тихо
Ведь только что тут музыка звучала
И вот уже, как только она стихла,
Как только фортепьяно замолчало
На сцене декорации другие:
Склонившийся в поклоне низком Моцарт
И руку к нему тянущий Сальери,
И в полумраке скрипнувшие двери,
И в такт дверям трепещущие свечи…
И губы, повторяющие фразу:
Моцарт умрет, я потеряю разум -
Зачем вообще случился этот вечер?

Моцарт

Я виноват перед тобой, Сальери,
Дай мне возможность мысль мою развить
Мне нужно слов сказать еще так много
Боюсь, что больше, чем осталось жить.
Я низко пал – тому виной гордыня
И зависть, и… Все это ерунда!
Кроме тебя лишь музыка всегда
Была мне лучшим другом, ну а ты –
По существу, единственным достойным
Соперником. По блеску глаз твоих
Оценивал я взлеты и паденья
Воздушных композиций и мелодий,
Которых мне б вовек не сочинить,
Не будь со мною грустного Сальери.
Я говорил про зависть. Зависть – да!
Но только, как мерило совершенства,
Азарт игры и страстности напор
Черпал я в этом силу вдохновенья -
Не зависть ради зависти, а дружбу
Похоже я пытался сохранить.
Кто виноват, что по закону дружбы
Всегда один владеет положением.
Кто виноват, что никому не нужен
Учитель превзойденный школяром?
Служить тому примером верным может
Хоть Аристотель – ученик Платона
Его предавший ради гнусной лжи.
Пытался сохранить я нашу дружбу,
Но выбрал путь смертельный я. Прощай!
Нет, подожди, Сальери! Я сейчас...
(пишет что-то на листке бумаги)

Сальери

Я гения убил! Мне нет прощенья!

Моцарт
(слабым голосом)

Прощай, Сальери, друг! Я написал,
Что мой убийца… Моцарт!

(с) Марк Шкловер