I Марина потеряла кошелек. Обнаружилось это случайно, часов в девять вечера. Позвонила подружка - планировали завтра встретиться с ней у театра, - но билеты, в которые Марине потребовалось заглянуть, лежали в кошельке. А кошелька-то в сумке Марина и не нашла. - Миш. А, Ми-и-иш! - Ну, - отозвался муж из другой комнаты, где был занят весьма важным делом: лежал на диване и дразнил кошку. - Сгоня-ай в гараж, а?.. Симпатичное личико жены уже скуксилось, а на глаза навернулись слезинки: помимо билетов в три сотни, в кошельке валялось еще рублей четыреста, что в сумме составляло треть мужниной зарплаты. Но счастливый муж о потере пока не подозревал. - Зафигом? - Кошелька найти не могу. Может, выпал в машине? - Ну, да! – Мише лень было отрывать задницу от дивана: - Где это он там выпал? Ты, небось, на работе оставила... - Может. Но не помню. А до завтра я с умом тронусь, ты же знаешь. Сходи погляди, а?.. Чертыхаясь, Михаил натянул джинсы, набросил ветровку, поскольку погода, вопреки календарю, не была летней, и со скорбным видом направился в гараж. II Их было человек семьдесят, и со стороны они больше всего напоминали клубящийся рой саранчи: такие же безмозглые и опасные. Собрались подростки – и поддатые юнцы, и ярко намазанные их подружки - со всех окрестных многоэтажек. Гуляли одиннадцатые классы, которые сегодня сдали очередной выпускной экзамен. Расслабляясь, приняли горячительного, кто-то уж и ширнутый был, но, один хрен, было скучно поначалу, пока развлекуха не объявилась. Из соседнего микрорайона пришел парень – повзрослей немного, школу года два, как окончил – и начал права качать: мол, ваши падлы кого-то из наших тронули. А теперь, мол, меня – крутого - попробуй тронь кто! На удивление скоро нашлись желающие: сначала высунулся было Котька – к каждой бочке затычка, - но его оттеснил бугаек Попов Вадик (ясное дело, по кличке Попа), имеющий весьма приличное представление о боксе и соответствующую наглость. Насекомые быстренько сорганизовались, образовав своими телами почти правильную окружность. В свободном центре на потеху публике и состоялась стычка. Попа в два счета накидал пришлому, и в плотном круге стали уже образовываться прорехи: ну, что за удовольствие смотреть, как недостойный соперник размазывает кровавые сопли. Но веселье неожиданно продолжилось. Неудавшийся супермен поднял с земли обрезок водопроводной трубы и, скривив в страшной улыбке кровоточащие губы, шепчущие: «Убью», решительно рванулся к Вадику. Толпа мгновенно отпрянула, а боксер, забыв напрочь все стойки и удары, бросился наутек. Мститель не отставал, подняв в замахе орудие будущего убийства. Обогнув дом, спасаясь, Попа кинулся к подъезду, на двери которого жильцы устанавливали домофон, но пока в квартиры не подвели переговорные трубки, дверь открывалась элементарным кодом, последовательным набором цифр: один-два-три-четыре. Попа код знал. У подъезда, как обычно, тусовалась малышня. Когда металлическая дверь захлопнулась за обидчиком в аккурат перед разбитым носом преследователя, тот рявкнул на малолеток: «Ну, на что давить!?». Ребята, восседающие на трехколесных велосипедах, честно выдали военную тайну, однако, разъяренный придурок воспользовался полученными знаниями по-своему: отступив на шаг, он, раз за разом стал опускать увесистую металлическую дубинку на титановую панель домофона, считая вслух: «Один... Два... Три... Четыре...»... III Возвращаясь из гаража, Миша Сиропкин, не нашедший, разумеется, никакого кошелька, обнаружил на двери парадной разбитую обгоревшую панель, а рядом - заплаканную женщину, которая почти месяц выбивала из жильцов две тысячи долларов на домофон, растерянного депутата местного совета и все тех же велоковбоев. Пока выяснял, в чем дело, подтянулись еще мужики, и подъехала пээмгэшка. Из окошек машины менты убедились в том, что трупы не устилают землю перед подъездом, и, даже не притормозив, укатили, радостно подмигивая маячком на крыше. Депутат, выматерившись, ушел звонить в милицию в очередной раз. А мужики стали решать, как самим разобраться с недорослями. - Первого попавшегося – в ментовку. Там расколют за нехер делать!.. - Да. Пусть милиция разбирается... - Да те менты пальцем не шевельнут, пока им за шкирку преступника не притащишь, бля! - Тоже верно... В это время из подъезда бочком прошмыгнула расфуфыренная герла, в которую малышня тут же стала тыкать пальцами: она, она видела, она все знает. Отставной полковник из жильцов схватил ее за рукав, девица зашипела, как та кошка на диване у Сиропкина: - Пусти, дед! - Я тебе сейчас штаны спущу... – загромыхал отставник... - Пусти, старый мудак, если под суд не хочешь! – взвизгнула юная леди. Полковник, опешив, разжал пальцы. А молодая смена продолжала: - Вы обнаглели, ископаемые. Вы забыли, что мы тоже люди, и что у нас имеется, оказывается, чувство собственного достоинства... Вы подойдите к нам по хорошему, попросите, быть может, мы и поможем вам. А наезжая, получите хер! - Милая девушка, - вдруг вкрадчиво, абсолютно неожиданно для самого себя, вступил Сиропкин. – Вы, разумеется, правы. Только чувство собственного достоинства подразумевает и способность нести ответственность за ошибки. Вам же сие неведомо пока. Вы хоть соображаете, что это дело подсудное? Вы понимаете, что те самые ископаемые предки из-под земли достанут «крутого» переростка, который опустил их на две тонны баков? И в ваших же интересах устроить все мирно? Так что снизьте тон и расскажите, что знаете. Девица молчала и свысока посматривала на мужиков, которые в ответ на ее тираду перешли на ненормативную лексику, но вдруг среагировала на Мишину нравоучительную банальщину. -А он первый начал! – по-детски огрызнулась юная эмансипэ. – Ну, знаю я того парня, кто убегал. Но он не виноват. А в школе я постараюсь узнать, кто это тот с трубой... - Ладно, узнаешь – скажешь мне, - подошел депутат. – Ступай. Сейчас эти раздолбаи в погонах приедут снова. Надо бы для них поймать пару недоумков из той шоблы. Они сейчас за домом снова. Айда, мужики! И тут с Михаилом Валентиновичем Сиропкиным снова что-то произошло. Он, привыкший во всем полагаться на Марину, капризную, но умную и властную женщину, получавшую в последние годы почти на порядок больше главы семьи, боявшийся не то, чтоб сделать что-то самостоятельно, а даже и рот лишний раз открыть, вдруг опять ощутил себя сильным и ловким мужчиной. Способным на поступок. В нем проснулся древний охотничий инстинкт; и сорокавосьмилетний располневший мужик, очертя голову, бросился ловить каких-то пацанов. С трудом понимая, куда и зачем бежит он, кто бежит вместе с ним, а кто – от него. Когда сумасшедший забег финишировал, подъехавшим стражам порядка был передан один отловленный участник «акта вандализма». Запыхавшиеся охотники это дело перекурили и разошлись по домам. Перевалило за полночь. Миша поднялся домой. Заплаканная Марина встретила его ненавидящим бормотанием сквозь зубы: - Что случилось, черт? Я с балкона видела очередное ваше сборище под подъездом. Ты не мог уйти не последним? Как баба три часа стоял рот открыв?.. А кошелька, разумеется, нет... И не дожидаясь ответа, повернулась спиной... IV В постели разгорелась ссора. Жена, сразу притворившаяся спящей, через три минуты не выдержала: - Так что ж ты делал там так долго? - Разбирался, что к чему. – Миша, даже обидевшись, не умел не отвечать на Маринины вопросы. - Разобрался? - Угу. Какой-то идиот разбил домофон... - Вот пусть и платит! - Это навряд ли. Подростки закладывать своего не станут, а взрослых очевидцев нет... - Так что, его не арестовали? А ментовка зачем приезжала? - А он что – дурак? Слинял сразу. Мы задержали одного из их шайки... - Тогда пусть он платит! - Марин, ты, похоже, не понимаешь: я же сказал, что доказать ничего не удастся. - Так какого же хера ты делал там три часа?! - Марин, ну, не своди все к деньгам… - Да при чем тут деньги? Мне на деньги насрать! Заплачу за домофон еще раз и еще раз. Это ты не можешь ничего оплатить! И бегаешь черт те где, вместо того, чтобы дома хоть что-то сделать. Ну, за что мне Бог послал в мужья бабу?.. Всхлипнув, Марина отодвинулась на край постели. Миша молчал, обидевшись окончательно. Чем старше он становился, тем меньше понимал женскую логику. Он не понимал, к примеру, что такое «что-то», которое он мог бы сделать дома за это время. Зато он понимал логику нормальную. Посылка первая: пусть платит виновник; посылка вторая: если оплаты не будет – вечер потрачен впустую. Вывод однозначен. Засыпая, Михаил, как обычно, смутно размышлял о судьбах цивилизации. С горечью думал он о том, что русская соборность потихоньку проигрывает борьбу западному желтому дьяволу. Единственной настоящей ценностью стали деньги. Возможно, это и правильно. За деньги можно купить все: и здоровье, и любовь, и счастье. К тому же быстро... И не проститутку дешевую, нет. Достаточно ни в чем не отказывать избраннице, устраивать ей кругосветные круизы и устилать землю розами – и дама вас будет любить безумно и вполне искренне. Впрочем, и вполне искренне вас разлюбит, если вы окажетесь не в состоянии обеспечить ей рай на земле... А ведь была альтернатива. Ведь могли раньше люди получить все то же – здоровье, и любовь, и счастье – без презренного металла... Марина полночи не могла задремать, вздрагивала от стонов спящего мужа. Утром, естественно, скандал возобновился... V Спустя десять дней, в половине первого ночи жильцы подъезда повыпрыгивали из постелей, решив, что дом стал объектом террористического акта. Михаил Валентинович, пьяный в дымину, весело лупасил по домофону тем же самым обрезком трубы, так и валявшимся до сего дня под ногами. При этом он самозабвенно мурлыкал: «Люди гибнут за-а металл...» Через два месяца Сиропкины развелись... А домофон, кстати, был исправлен в прошлый раз совершенно бесплатно фирмой, у которой он стоял на гарантийном обслуживании. Кошелек Марина обнаружила на следующее же утро на своем рабочем столе. Июнь 2000 |