Сергей Городенский aka Gorro (c)

Стихи.

Рок-урок

Мой барабанщик, барабань!
Поужинав барбитуратом,
Срывая башню у бармена,
Побудь халифом хоть на час!
Мой барабанщик, не устань,
По почкам бей! По хит-парадам!
По постоянным переменам
Всего накопленного в нас.

Реви, крамольная соната!
Рвани петардой и гранатой!
Швырни оглохших на колени,
Достань до смысла как до дна.
Себя любя до исступленья,
Звени, высокий колокольчик!
Ты в сущности, хороший мальчик.
Что с нами делает весна?

Мой барабанщик, перестань.
Швыряют яйца и томаты,
И перезревшие подростки
Не в силах сдерживать уже...
Девчонки будут до утра
Любить прыщавых пубертатов
И жвачкой залеплять вопросы
От буквы М до буквы Ж.

И клен, и кожа - до крови
Устанут в сумерках наждачных.
(И, тишиною наслаждаясь,
Мы задохнемся от любви.)

Ну что ж ты, медью децибель!
Сверкая бычьими белками
Занозы загоняя в пальцы
Апрель бунтует - се ля ви!
Мы все - заложники любви,
Она торопит нас пинками,
Руля весной и облаками.
Мы все подохнем
Без любви!


Улица

Это художник сошел с ума?
Это не лето и не зима.
А по холсту твоего лица -
Скользкая мокрая улица.

За прегрешения извини,
За бесполезность
Снегов вчерашних.
Светятся праздничные огни,
Глупо таращась.
Пусть твой восторг и твоя печаль
Мною не поняты.
Мне бы с начала тебя начать -
Лунною
полночью.
Чтоб терпеливо, касаясь едва,
Неспешно, не вдруг подобрать слова.
На цыпочках донести в горсти -
Прости...

Мы бесконечность верим свою,
Глупые дети.
Клин фонарей смотрит на юг -
Не улететь им.
Ты мое праздничное начало,
Ты моя умница.
Не разделяй же меня на части,
Улица!
Взгляд заблудился,
Причалив у пристаней
Рам золоченых.
В их глубине
Просыпается истина.
Эй, там, о чем вы!

Вам застилает глаза туман?
Это художник сошел с ума.


***

А чья это драма с утра - вопросительный остров?
Бумажный кораблик, отбившись от стаи, в дурную погоду,
Счастливо примерз к декабрю,
И под флагом
сопливой свободы
Торчит изо льда, улыбается краешком острым.

А чья это дочь - мимо дач, с синевой на ресницах?
Где утро едва расплескалось, сменило окраску сугробов,
Горячие пальцы светила вонзились в сосновые ребра,
Сквозь зубы забора играя в оконных глазницах.

Но ты не заметишь моих мизансцен на опушке.
Ты слишком послушная дичь, - выбирая одно голубое,
Летишь по лыжне,
- и подраненный лес ковыляет, как пес, за тобою.
И мне одиноко,
И день обещает быть скучным.


***

У тебя на ладошке - луга с тропинками неудач,
У тебя в каждой строчке - дожди и белые паруса,
А русалкины волосы так струятся и так летят...
Ну нет ничего на свете, что могло бы что-либо изменить!

А попробуй исправить строки наставнической рукой -
На белесых ресницах и пыль, и теплый солнечный дым -
Превращаются в море, играя в прятки в твоих глазах.
И подсолнух смиренно стоит и честь тебе отдает...

Невозможное ?если? уже положено под язык,
И не спрятать улыбку, молчу как рыба об лед.
Только свежий мотивчик порхает бабочкой в голове,
Да и жалко немного того, кто замуж тебя возьмет.



Бессонница на двоих

Когда липким клейстером слов ты заново склеиваешь мой пейзаж,
А все мысли разваливаются, как карточный домик от сквозняка,
И хромая дорога, к обеду подтаяв, все тот же закладывает вираж,
Я нуждаюсь в глухой тишине курка, маячащего у виска.

Я нуждаюсь не в тонком движеньи сфер, а в отдыхе. Например -
От тупой прямизны звонков, от фраз, недожеванных со вчера,
От приятных манер, превентивных и не принятых мною мер,
Чтоб в пространство пригубленного ведра не всматриваться до утра.

Но как вор, в накрахмаленный двор ты скользнешь, почти не дыша.
Чернота на площадке вольется в тебя, а ты сольешься со мной.
И орать будет молча, в углу потолка, твоя раздвоенная душа,
Упиваясь своей любимой виной, как раненый - тишиной.

И тогда, под горячим софитом беспомощной нелюбви,
Мы вглядимся в партера тень, и, выпив святость свою до дна,
Наплюем на бинокли, на внешний мир, и даже на внешний вид,
Чтоб найти Ожидание Чувства мучительней Ожидания Сна.


Все кончается

Все кончается осенью.
В безнадежном отчаянье
Режет небо над просекой
Профиль птицы испуганной.
Мы друг друга не бросили -
Заблудились нечаянно
В разговорах, в молчании,
В ожидании осени.

Продираясь сквозь заросли
Из вопросов и завистей,
Мы как дети надеялись
На лекарство от взрослости,
Но куда б не бежали мы -
С желатиновой жалостью
Эта осень глядела в нас,
Застилала нам простыни.

И сгорали попутчики
В жадном пламени случаев
На пожарах рябиновых
Полюбив нелюбимое.
И грешили неистово.
А она с укоризною
Осеняла нас маревом
И дыханием марлевым.

Ни черта не сбылось у нас.
Шея грезит веревкою.
Мы одни среди осени
На подушках зареванных.
Твое имя не вычертить
Птичьим перышком с проседью.
Кто-то небо все вычерпал -
Все кончается с осенью.

***

Как поезд в аварийном торможении,
Еще летит, не зная ни о чем,
И верит в бесконечное движение,
И с пьяным машинистом обручен -
Я прозреваю безнадежно поздно.
Шучу, молчу,
стараюсь быть серьезным.
И оправданье каждый раз ищу.
И признаваться в этом не хочу,
Не в силах убежать от наваждения,
И разорвать невидимую сеть...

Когда я полюблю другую женщину,
Я буду падать, но еще - лететь.

***

Прогноз обещает падение нравов,
Столбов, пешеходов, осадков.
Синоптикам - браво! Синоптики - правы.
И снова - не целясь - в десятку!

Бреду как в бреду сквозь ночные кошмары,
Надвинув ушанку на брови.
И слева, и справа - влюбленные пары.
В Вероне кого-то хоронят.

Стеклянная птица под утро мне снится.
Февраль восседает на троне.
(Со мной никогда ничего не случится!)
Кого-то хоронят в Вероне.

Как дети мудры. Но природа хитрее...
Оркестр и цветы на перроне.
Сюжет так банален, что не устареет -
В Вероне кого-то хоронят!

Принцесса не плачет, не курит, не спит,
С балкона кого-то торопит.
Ни звука в ответ, только ветер свистит -
Кого-то хоронят в Вероне.

Пойдем, моя девочка - падает снег,
Ты долго не стой на балконе.
Ты слишком юна, чтобы помнить о тех,
Кого позабыли в Вероне.


Пора!

Унылая пора. Воскресная зевота.
Неспешный грузовик отчалил со двора.
Пора растить детей. Пора менять работу.
И возвращать долги.
И завтракать пора.

Трубят, трубят рога! Догнать ли ту тревогу,
Когда последний штрих, небрежен и непрост,
Ложится так легко, как карты на дорогу,
На ватман голубой дымка от папирос?

Не стать ему строкой любовной партитуры,
Он будет невесом и мудр как тишина.
Так первобытный бог во власти процедуры
Шифрует над водой стрекозьи письмена.

Последний взмах ресниц, и тысячу желаний
Маэстро раздает вальяжно, не спеша,
Как будто бы шутя вплетает в мирозданье
И скрип дверных петель, и скрип карандаша.

Пора же, я шепчу. Захлопнем Камасутру.
Знамена зачехлим, покурим в уголке.
Любимая, пора. Уже подкралось утро
В зеленом парике,
И с ластиком в руке.


***

?Все будет хорошо?
(народная глупость)


По коврам, по утренней пустыне
Ты несешь обиду как святыню,
Поливаешь теплою водой:
- Прорастай, расти, моя малютка,
Становись не драмой - просто шуткой,
Старым анекдотом с бородой?
Но в колодец трубки отвечая,
Отодвинь подальше чашку чая,
И беды не трогай порошок.
Девочка с улыбкой угловатой,
Не ищи - не будет виноватых.
Ничего не будет хорошо.


***

время наших сношений полураспада
протекает неровно и нервно
сквозь лепной потолок прокопченного ада
где условия быта прескверны
размыкаются рты
рассыпаются урны
мы амурами заняты прочно
замурованной парой под грохот бравурный
ежеутренне и еженощно
кровоток кровостук как ворюга по крыше
то затихнет то ахнет неловко
и за жабры держа поднимают нас выше
может крылья а может веревка


***

Пора собираться. Утреет.
Обуться. Наощупь. Умыться.
Песок под ресницами зреет,
А жемчуг дрожит на ресницах.
Ах, радость моя, мы могли бы,
Минуя овраг и болотце,
Послушать, как шепчутся рыбы
В глубоких и гулких колодцах.
Где эхо от сырости хрипнет,
И все невпопад, наудачу
То голосом старческим скрипнет,
То выпью болотной заплачет.
А в чаще, устав от рыбалки
И сказок дремучего деда,
На липовых лавках вповалку
Снегурочки спят до обеда.
Там ветер тихонько тачает
Кольчугу листвы заболевшей.
И в лужи с оранжевым чаем
Макает сухарики леший.
Ах, радость моя, мы могли бы?


***

Перемена желаний - прыжок с насиженного шестка -
Вызывает привычное ?почему? под пятым ребром.
Амплитуда крылатых качелей до одури высока,
И найдя невозможным транспорт, впрыгиваю на паром.
Но как часто случайность швыряет на дикие берега,
Где от прежних хозяев осталось совсем немного следов,
Где в песке увязает на камень поставленная нога,
И рубец от заката внимателен и багров.
Я внедряюсь, как штопор, сознанием в зыбкую эту явь,
Подгоняя под узость рамок выученные места,
И не хочется ни летать, ни мечтать, ни пускаться вплавь,
Потому что бессилие вещих снов очевидно так.
Что мне нравится? То, что я, из пристанища дураков,
Перебрался туда, где никто-ничего-никому?
Лишь любовь, как голодная сука, лишившаяся щенков,
Лижет руки, и преданна только мне одному.


***

едем мы еще не зная ни приличий ни имен
водружая наше знамя в гущу сахарных знамен
рассыпаются картишки по коленкам мелюзги
худосочные воришки воробьиные мозги
как легко им жить на свете в птичьих стаях и говне
нарисованные дети вниз сбегают по стене
отражает отрешенно окон синяя слюда
как везут умалишенных в никуда из никуда


Звенигород

А городок был влажен и вальяжен -
Не слишком трезв, да впрочем и не пьян.
И, сумерками густо напомажен,
Блестел, как старомодный бонвиван.
Там шастали ушастые подростки
По краешку прокуренных дорог,
И золотой туман на перекрестках
Покорно оплывал у пыльных ног.
И улиц неопознанные стражи
В своей мычащей бледной немоте
Внимали им, и плакали, и даже
Арбузами грозили в темноте.
И ночь рвалась, как черная бумага,
Когда, со всеми перейдя на ты,
Они валялись в пустоте оврага
Под бременем любви и красоты.
А в небе над храпящим переулком,
Расплескивая розовый рассвет,
Кружились, словно дети на прогулке,
Зеленые бубенчики планет.


Забудем о грустном


Забудем на время о грустном, о вечном забудем.
Войдем в электричку, на станцию Лето прибудем,
Проникнем чудеснейшим образом в сказку, как в чащу,
Где черное озеро спит у березы молчащей,
И жжет бересту моих писем печальная дева,
И лошадь старательно учит, где право, где лево.
Минуя овраги невзгод и холмы невезенья,
Где странные тени мелькают, как ветви оленьи,
В полянах, как боги, на клевере диком возляжем,
И шепотом детские тайны полянам расскажем.
А вечером жаркое пламя забьется как птица,
И золотом выкрасит нашу одежду, и лица.
И будут слова неуместны, а сны - неуемны
Как новые новости птичьи, щедры и бездомны.
Наутро следы - будто влажная строчка в тетради...
Войдем в электричку, и вечность захлопнется сзади.

Высказаться?