- Извините… - она взглянула ему между лбом и губами; он решил: в глаза. И сразу потупился, отчего впечатление встречи притупилось об асфальт, раскидав окурки. Он тут же заметил, как много интересного валялось на тротуаре: песчинки, пылинки, стекляшки, конфетные обёртки, оттреснувший от мороженого шоколад, фольга, целлофан и кое-что ещё из неорганической химии. В лужах всё это реагировало с H2O и солнцем, "бычки" кругосветили по ветру, хранили следы недавних губ, напомаженных и просто. - Извините… - она присела на корточки, сгребла его притупившееся впечатление от встречи обеими ладонями и навострила о тот же асфальт. Она действовала уверенными движениями, и ему быстро стало хорошо. Он чуть поднял глаза. Но не удержал. - Вам хорошо со мной?.. - наконец решилась она на улице, а он вместо ответа протянул ей закурить. Она прилепила сигаретку к нижней губе: - Который час? Он вытянул руку с часами: полпервого. Вокруг был, кажется, большой город, city, с высотными коробками, фонарным светом не сейчас, с магазинами с людьми с настроением с куплю квартиру только у хозяев, продаю пианино, щенки пуделя, волшебство диеты, 20 кг. за 15 дней, тел., тел., тел., тел., тел… И: "Покупаем мороженое!!" Между ними тоже пролегал город и столько-то килограммов веса, столько-то сантиметров роста, столько-то единиц зрения, да цвет волос и глаз, да овал лица, да форма носа, да очертания рта, да мало ли что ещё. Она встала. Её руки разгуливали на свободе, его - обременялись двумя целлофановыми пакетами. В одном лежали Марсель Пруст, Сэмюэл Беккет и Саша Соколов, в другом - семеро бананов, потянувших на кило триста. Но различались пакеты не по содержанию, а по цвету. - У Вас книги лежат неправильно, - резюмировала она. - Книги должны лежать в жёлтом пакете, а не в зелёном. Жёлтый для бумаги лучше. И она переложила книги в жёлтый пакет, вытащив бананы: - Подержите-ка. Он не сопротивлялся: прижал связку к груди, помогая ногой. - Ну… вот… так… - она отошла на шаг и пошевелила сигаретой. - Стоп! Теперь эти… бананы у Вас неверно лежат. Бананы жёлтые - им и пакет пожелтей. Что делать будем?.. - она задумалась. - Зачем Вам в книжном зелёный дали?.. Как Вы теперь дальше-то пойдёте - с такими вот пакетами?.. Он решился на вторую попытку поднять взгляд. Для этого пришлось подсесть под него на корточки, как штангисты, только в руках два пакета; затем он распрямил шею и упёрся в перспективу её талии или чуть ниже, восстановил оттуда перпендикуляр; потом начал медленно вставать, распрямляя ноги, стараясь держать взгляд под прямым углом к её плоскости. Когда два перпендикуляра были восстановлены из её глаз, он догадался, что попытка с кем-то обвенчалась. Ещё немного поразмыслив, он пришёл к выводу, что Попытка - это и есть она. Его Попытка или просто По. И обвенчалась, выходит, с ним. Он отдал Попытке пакет с бананами, у обоих появилось по свободной руке для сигареты. Он достал зажигалку. Они затянулись; воздух кажется-большого-города тёк через сигареты к ним в лёгкие - один воздух в разные, и это сближало, как общее сейчас. Они стояли лицом друг к другу; пепел с сигарет падал между ними - и составлял часть города. Кучка росла, воздуха в кажется-большом-городе становилось с каждой затяжкой чуть меньше, дыма - чуть больше. И пепла. Ему не хотелось ни о чём говорить, По тянуло трепаться с ним о чём попало, и в этом они были схожи, хотя носки их ботинок оставались разнонаправлены. - Пройдёмся? - предложила Попытка, докурив; он угостил кокетку бананом, согласившись на прогулку. - Нехорошо так кучу пепла оставлять, - засовестившись, По не заметила банана, достала веер, махнула пару раз, пепел разлетелся. - Ну… вот… так… Их ботинки однонаправились, кое-где поседев. Солнце сушило лужи со странствующими "бычками", вокруг крутилась реклама и те, кому она предназначалась, и немного тех, кто её делал, а ещё - кафе, мороженое с неоттрескавшейся шоколадной глазурью, цветы на перекрёстках и иногда книги, но чаще - бананы, поскольку это дешевле и питательней. И книги, и бананы у них уже были - двое задумались о том, чего не хватало; но мороженого не хотелось: По наконец согласилась на банан, а он составил соглашательнице компанию, хотя и небольшую. Попытка поинтересовалась, катался ли он когда-нибудь на паровозе, и он покачал головой, Попытка тоже, он отметил про себя, как хорошо идти вот так бананово рядом, потому что не надо всё время глядеть между лбом и губами - это изнуряет, когда постоянно, а По иногда забегала спиной вперед и шла с ним лицом к лицу, прислушиваясь к его мыслям; в это время носки попытливых ботинок рассматривались им как встречные. Попытка сказала, что никогда, никогда не каталась на настоящем паровозе, с углём, с гудком, с кочегарами, с машинистом, с ним вдвоём не каталась. К этому времени соглашательский банан кончился, и началась кожура; По дождалась приближения урны, постепенно попала и улыбнулась. А он тоже попал, да на ходу с какой-то попыткой. Тут его Попытка поцеловала, тоже в первый раз, и ему снова стало хорошо. Мысленно он предложил смелой сигарету. По прилепила ее к нижней губе, он поднёс зажигалку ко рту, ниже лба; она затянулась: - А на самолёте летал? - так они перешли на "ты". Он кивнул. - Клёво! - Попытка замечталась, потом ещё раз: - Клёво… Он затянулся и выпустил дым в сторону, похожую на ту, откуда они забрели. - Стюардессы красивые… - По правила волосы. - Тебе нравятся стюардессы? Он пожал плечами. Они дошагали до перекрёстка, где продавались цветы; он подвёл По к разноцветным вёдрам. Продавец засуетился. Они бросили окурки в картонную коробку, не задумываясь. Он наклонил голову, предлагая Попытке выбрать. - Как?.. Это… это… мне?!.. - та чмокнула его в щёку, выбрала одну жёлтую розу. - У Маленького Принца тоже была роза, - объяснила По. - Спасибо! Ему стало необычно, он улыбнулся, Попытка рассмеялась, продавец оставил у себя деньги, По забрала с собой розу. Перед ними раскатался ковёр бульвара в узорах дорожек и пятнах скамеек. - Посидим немного! - По села на спинку одного из пятен. - Неохота жевать на ходу. Они положили пакеты рядом с подошвами ботинок. По воткнула розу между рёбрышек скамейки. Оба взяли по банану. Очистили. Откусили. Под глазами каменела галька, окурки сбились в стаи, лужи впитались, бесплатные цветы на клумбе показывали час. Урна приняла кожуру. На этот раз По тоже попала не постепенно. Вдоль бульвара разнонаправленно ехали машины. Он рассматривал их как ботинки. На бульваре собаки выгуливали хозяев. Тоже разнонаправленно. Он рассматривал их как машины. Ветер качался на ветках деревьев. Двое целовались. Всё это как часть кажется-большого-города пролегало между ними, только урна почему-то сбоку. Он протянул Попытке сигарету. - Дашь посмотреть твои книги?.. - лукавилась та. Он пододвинул По пакет. Та вытащила книги: - Какой ты умный!.. - игриво. - Даже странно, что мы на "ты", а?.. Можно погладить тебя по головке? Он кивнул. По погладила, положив книги в пакет. Ему снова стало хорошо. По закурила от его сигареты: - Сигареты - это здорово, - утвердила уверенная. - Но быстро кончаются. Он пожал плечами. - Ты интересный собеседник, - отметила. - Мне хорошо с тобой. Он промолчал. Ожидающая повторила: - Мне с тобой хорошо. Он посмотрел По между лбом и губами. Они поцеловались. Ветер принёс клочок газеты. Виднелись фотографии, не разобрать кого. Буквы складывались в заголовки, заголовки складывались пополам, заминались по складкам, протирались по заминам, распадались на куски, становились жертвами ветра. Они подули, клочок улетел, черно-белый, засвеченный солнцем, прожжённый окурками. По достала веер и принялась притворяться. Ему нравилось, как По притворялась, По нравилось, что он любуется: - Я готова притворяться для тебя всегда, - с бесинкой. Он улыбнулся, пожал плечами. - Ты хочешь, чтобы я притворялась для тебя всегда? - испытующе. Он подал утвердительный знак, протянув По банан. Та взяла другой и протянула в ответ: - Хорошо, я буду притворяться для тебя всегда. Они взяли бананы друг друга, развернули их обёртку. Вокруг валялись кусочки фольги, прочие окурки, следы выгульщиков собак, отколовшиеся от заголовков буквы, стояли театральные тумбы, и журчало ещё кое-что из культурной жизни. Он протянул По свой банан, та ему - свой. Они откусили. Посмотрели друг другу между лбом и губами. Прожевали. Поцеловались. Ещё раз откусили. Прожевали. Поцеловались. Жизнь входила в свою колею. От По пахнет бананами, он наблюдал за голубями, от него пахнет бананами, По наблюдала за ним, как он изучает голубей, и наблюдательной тоже становилось любопытно. Они дуплетом пасли голубей. Голуби искали крошки, которых было меньше, чем "бычков", меньше, чем гальки, даже не столько, сколько обрывков газет. Он бросил голубям кусочек банана. Они тут же передрались и наделали из него крошек, он засунул в рот заключительную часть банана, По бросила голубям кусок своего, голуби вели себя, как петухи, банан исчез, двое кинули кожуру в урну. Вокруг постоянно что-то происходило. - Хорошая штука - бананы, - сформулировала любознательная. - И кто их придумал?.. Он пожал плечами. - Вероятно, чернокожие? - наивилась. Он не ответил. - Тогда обезьяны, - не сдавалась. Он вынул пачку сигарет. По взяла одну. Он угостил зажигалкой. Закурил от любезной сигареты. Похожие на две трубы, оба молчали и пускали дым. Вороны гоняли голубей. Голуби не улетали. Дым стелился по гальке и утекал вслед за клочками газет. Мимо шагали прохожие. Солнце не уставало. За спиной и перед носом ехали машины, походившие на башмаки с разнонаправленными капотами. Девушки "голосовали", авто останавливались. Девушки садились в них и уносились по ветру за спиной и перед носом. Цветы расточали аромат. Дождь ленился, хотя дым не распрямлялся. Светофоры "голосовали", машины с девушками тормозили. Светофорам всегда было слишком дорого, и машины ограничивались девушками. Солнце сверкало на капотах. Двое выдыхали дым в сторону голубей. Голуби прыгали по гальке. Вороны скакали за голубями. Голуби находили крошки. Вороны преследовали голубей. Голуби коротко взлетали. Мимо шли прохожие. Причёсывали голубей взглядами. Отгоняли ворон мыслями. Кормили птиц не сегодня. Бабушки возвращались из булочной. Крошили вчерашний хлеб на колодезные люки. Голуби слетались стаями. Бабушки казались не прохожими. Стояли театральные тумбы. Вороны принимали участие. Вне бульвара лежал асфальт. Из асфальта высовывались фонарные столбы. Щенки спаниеля. тел. Волшебство диеты. тел. Куплю… Девушки ловили машины. Машины останавливались. Девушки садились в авто. Среди них наверняка были стюардессы. Стюардессы уносились по ветру за спиной и перед носом. В урне сохли очистки от бананов. Пакеты клеились к подошвам башмаков. Книги были умными, их бумага - плоской. Пакеты - разноцветными. Дым сигарет уносился к перекрёстку. На перекрёстке продавали цветы. Машины со стюардессами тормозили. Кавалеры покупали цветы. Вороны преследовали голубей. Голуби гадили на капоты. За капотами скрывались моторы. Солнце не уставало. Моторы тушились под капотами. Стюардессы включали кондиционеры и выбирали перекрёстки. Мимо бежали собаки, за ними люди. Собаки искали всякую всячину. Люди преследовали собак. Дым стелился по гальке. Сигареты кончались. Старушки крошили вчерашние батоны. Театральные тумбы отбрасывали тень. Вороны пытались стащить у голубей. Старушки гоняли ворон. Тумбы кидали на ворон тень. Вороны пугались. Старушки объявляли премьеры. Девушки поглощали мороженое. Шоколад оттрескивался от пломбиров. Стюардессы курили, бросали окурки на гальку. Дым стелился понизу. Стюардессы изучали афиши. Собаки гадили на газонах. Люди хвалили собак. Щенки спаниеля сползли с фонарного столба. Люди гадили друг другу. Стюардессы… Он дунул на кончик сигареты. Пепел развеялся по ботинкам. Ботинки поседели. Двое забычковали. Урна напоминала театральную тумбу. К ней подлетели, милуясь, два окурка. Сожгли афишу. - Пройдёмся?.. - предложила По. Он кивнул. Они встали, он взял пакет с бананом, По - с книгами и розу. Под ногами шуршала галька. Старушка попросила рупь. Он дал. Собака обнюхивала По. По опасалась. Он наблюдал за голубями. Старушка крошила батон. Собака увлеклась воронами. По расслабилась. Он молча предложил расслабленной банан. - Последний?.. Давай напополам! - попытка. Он махнул рукой. По очистила. Откусила. Прожевала. Поцеловала его. Он улыбнулся. - Бананы кончаются, - изрекла. - Как сигареты. На противоположной стороне бульвара рекламировали кровати. Кровать размещалась на щите и выглядела плоско, как бумага. Они посмотрели на щит под иным углом. Кровать стала объемной. Они приблизились, разобрали постель и легли рядом. Двое смотрели на бульвар, на скамейку, где только что сидели. Театральные афиши на тумбах. Голуби за крошками. Вороны за голубями. Собаки за воронами. Старушки для голубей. Бабушки против ворон. Девушки за машинами. Машины за стюардессами. Цветы для девушек. Асфальт для фонарных столбов. Столбы для куплю. Она доела банан. Впечатление от встречи снова притупилось. Но она, забрав его ладонями, действовала, как всегда, уверенными движениями. Ему снова быстро стало хорошо. - Тебе хорошо со мной? - решилась она на кровати. Он предложил ей сигарету. Она бросила шкурку в вазу для фруктов, где скукоживалась роза. - Почему ты всё время молчишь? - спросила, отказавшись. - Бананы кончились, - он посмотрел ей между лбом и губами, потом на вазу для фруктов. - Сколько времени? - она, настойчиво. - Почти ночь. - Хочешь? - испытующе. - Нет. - А чего хочешь? - насмешливо. - Полпервого. - О чём ты думаешь? - попытка. - О том, как мы с тобой никогда не познакомимся, - он закурил один. - А с кем ты всё это время ел бананы? - язвительно. - С другой. - А курил? - С ней же, - выпустил дым. - Какая ты сволочь… - напускно. Встала с левой ноги и ушла в душ. Кажется-большой-город через окно, веер на столике, рассеянная кучка пепла на подушке, он под одеялом, она под душем. Тикает телефон. Между ними в пепельнице - восемь окурков, в вазе - семь банановых шкурок. |