Антон Баргель aka Антик (c)

стих.

Вновь горечь в моде – ноют раны
и подгоняет: «йей же! йей!», -
из необещанной нирваны,
из нераспахнутых дверей
глас неприемлемого бога –
фальцетом струн – двадцатый лад…
Казалось ведь: еще немного,
и нас пропустят в первый ряд.
Нам раздадут на смех купоны
и право первого броска
в Тех, Выходящих На Поклоны,
и, чтоб не дрогнула рука,
нам раздадут еще по «триста»,
и право выпить в полный рост,
и, затащив в постель актрису,
в любви признаться невсерьез.
Переиграть, переиначить…
Кто сам себе не режиссер?
Кто, сам себе не предназначен,
шагает в немощный костер?
Чтоб после, пеплом грязно серым,
в глаза. Как память, как намек
на ту, обыденную веру,
что сам в себе не уберег…
Что тает в девственном закате,
как яд в язвительном вине,
И бог, в заношенном халате,
Застыл, портретом на стене.
Но голос тает. Тает мода
на раны, искренность и соль.
Осталась лишь тупая боль.
За тупо прожитые годы.

Высказаться?