ЛЕТИ, ЛЕТИ – УЖЕ НЕДАЛЕКО Хрустящей булочки тепло, полёт свободный. Дрожит упорное стекло над гладью водной. Я не к тебе, не от тебя, другая плоскость. По телевизору, рябя, бегут полоски. Нам вместе быть, мёд-пиво пить – чем не идейка? Но крепко держит на цепи семья-индейка. Работы блеклый интерес, натура-дура, друзья – души хромой протез, литература – остались на земной спине, на тверди хваткой, но нет лекарства в вышине от лихорадки. Лепечет жар: «ты неподвижен и в полёте в координатах сил любви и зова плоти, иди, не стой». Но так темно, темно и голо. И притяжение земное тянет долу. ДОМАШНЯЯ РАБОТА Собака лай несёт до ветру, боится расплескать до сроку; хозяин цедит чай, а цедру лимонно-апельсинных окон он темноте даёт в обнимку, и та уютно льнёт к окошку; надевши шляпку-невидимку, чернильной строчкой льётся кошка, мелькает мордочкою страстной, зелёным глазом светоносным, и жизнь живётся не напрасно, и есть ответы на вопросы, на те, незаданные, ибо прекрасен вечер бессловесный, домашний вечер, и спасибо тебе, учитель мой небесный ВСЕ ПЕСНИ О ЗИМЕ Когда мы ехали домой и снег скрипел под половицей, медвежьей лютою зимой в одной продрогшей рукавице, в другой красавица девица, и восемь футов за кормой. Вечор, ты помнишь, ямщика мы гнали, месяц был на спаде, твоя морозная щека ладонь мне согревала сзади, и солнце серебрило пряди и остывало у виска. Зима! люблю тебя, как зять: сосулек частокол плакучий, снежинки, бьющие в падучей, и тучи - солнца негде взять... А сани мчались, мчались с кручи, когда мы возвращались вспять. ДВАЖДЫ ПЯТНАДЦАТИЛЕТНИЙ КАПИТАН Истаскалось, нимало не радует врождённое право руля. Темперамента столбик падает ниже нуля. На пороге тридцатилетия мысль о жатве и молотьбе. Вот – трагедия дарит комедию общей судьбе. Ледоставилось судовождение, и размыслишь, в обход сочась: это здесь - Страшный суд, наваждение - прямо сейчас. Наворочено – не переделаешь, недоделано – не изменить. Велеумная, не- беснотелая, вели казнить. КРОВАТЬ «ЖЕЛАНИЕ» И шатко, и жарко, и валко, и влажно качает волнение бриг двухэтажный, двухпалубный потный автобус желанья, любовь броневую с ключом в зажиганье; давление пара, задраили люки, добыча и снедь приторочены к луке; даёшь дозаправку по ходу полёта! колёса слагают хвалебную оду, одумайся вдумайся думай не думай, броня защищает от белого шума, орудья на солнце, свистать к рукопашной, дымится под плугом любовная пашня, огонь! наступленье, прямая и финиш, солёную влагу в пробоинах видишь, солёная влага стучит в наши уши, замедлим движенье на миг, и на суше потёршимся рельсам дадим передышку, дурная девчонка, негодный мальчишка, и дальше – в глубины, и снова – на кручи, и не отпускай абордажные крючья. СКАЗКА ИМЕНИ SERGIO Так хочу я тебя я люблю, Розита, я бы мог тебя навестить с визитом и остаться на день на ночь и даже – анжамбманом – на месяц и год, а дальше приживаться длиться, забывши повод отпустивши повод, на месте новом, постепенно старым привычным ставшем, я уже беспокоюсь о нашем старшем: плоть-от-плотью нашей с тобой рискует, ты родишь мне в утеху и дочь-другую, а где дети, совет вытесняет ласку… Сочинил я, Розита, дурную сказку, я люблю тебя, ты меня не очень, мы пойдём не вместе до края ночи. ДОБРОВОЛЬНАЯ ССЫЛКА Взять горючую бутылку, сыра со слезой. Взять, да и уехать в ссылку… Но! пошла, пошла, кобылка, руль да колесо. Дать приказ на все заставы не чинить препон, инвалидам с зудом славы не чинить шлаг-бам дырявый, не звонить в ООН. Ехать вечно, ехать цугом, миля за верстой. Эй, ямщик, гони, будь другом, завези в медвежий угол, встану на постой. Эй, шофёр, постой, машина, баста, перерыв – редколюдье, лес, лощина, дерева, трава, лещина, птичек перелив. Перелив в стакан и в душу слёзы на спирту, сыр достать, разрезать грушу – ешь, изгнанник бедный, кушай, перейдя черту. Пожалеть себя напрасно – сам собой гоним, кто напился безобразно, всуе вызвал месяц ясный и заснул под ним, недопел и недоехал, а начнёт светать, кто аукать будет эхо, кутать зубы тёплым мехом и попутки ждать? |