Когда Вячеслав Борисович Румянцев впервые увидел Антона Клюкваса, Румянцеву было где-то двадцать пять-двадцать шесть. А Таллинн всегда говорил: "Слава, тебе надо отвлечься, познакомиться с хорошими людьми, пойми уже, нельзя всю жизнь бриться одной бритвой", да… Таллинн был интересным человеком, но вышло так, что ему пришлось навсегда уехать. Румянцев провожал его на пароход, нёс его маленький чемоданчик с майками и рубашкой. Когда у Таллинна уезжала жена, он гладил себе одну рубашку и ходил в ней – а иначе не умел. Не заботился он о себе, Таллинн, а жена его уехала один раз, и не вернулась. В Чачмар, кажется, к морю, есть странных устриц и свеже смеяться. Она была хорошая женщина, но Румянцев её не любил, потому что Таллинн не менял рубашек, когда она уезжала, и питался исключительно яичницей. Она его тоже не любила. Кажется, Аней её звали. Так вот, Таллинн, собственно, не очень хотел уезжать. Румянцев тоже не хотел, чтобы Таллинн уезжал, но, как понял Румянцев и как потом точно выяснилось, у Таллинна толком не было выбора. Жизнь его поставила на роликовые коньки без тормозов, таких, знаете, пяткой. Вот он и катился, катился, а потом пароход унёс его в Молкиони, и Румянцев не получал от него писем, не знал его индекса и даже улицы. Он как-то попытался поехать в Молкиони, но понял, что не знает языка, и не поехал.

А с Антоном Клюквасом получилось очень интересно. Это был высокий молодой человек с эдакой курчавой шевелюрой, который передвигался постоянно полубегом и стоял, разговаривая, в такой позе, что у собеседника затекала спина. Да. Интересный он был, Клюквас. Про него рассказывали много необычных вещей. Румянцев, в частности, сам видел, что Клюквас постоянно ходит с небольшой, но очень стильной, бейсбольной битой в дипломате. Говорили, что, когда к его дочери кто-то недвусмысленно пристал в школе (а в городе, где жил Клюквас, были очень плохие школы), он пришёл и сломал обидчику челюсть, после чего на дочь наехали обидчики уже всем кагалом. Тогда Клюквас опять пришёл со своей битой и учинил там… приличные разрушения. Ему и самому сломали ногу, но к дочери больше не приставали. Правда, они всё равно скоро переехали, потому что в городе были грязные маленькие улочки и несвежий хлеб. В новом городе у дочери появилось так много друзей, что Клюквас поседел. Жены у него не было. Это мрачная история, и когда Клюкваса об этом спрашивали, он смотрел на часы, улыбался и говорил: "Ну, мне пора бежать!" Румянцев так для себя и не решил, кто же ему больше нравился из его двоих друзей – Клюквас или Таллинн. Таллинн был невысокий, молчаливый, лысоватый, но если шутил, то очень к месту и весело. Клюквас был высокий, с богатыми, густыми волосами, шутил постоянно, и люди от него уставали, но Румянцев его любил, да.

Но теперь, к сожалению, Румянцев остался один, потому что Антон Клюквас умер. Как это произошло, Румянцев теперь уже не помнил. Кажется, когда в порту разгружали ящики с рыбой, Клюкваса порезало ржавым металлическим углом, и он умер от заражения крови. Такая нелепая смерть, представляете. А может, он и не умер вовсе. Ведь понимаете, сам-то Румянцев не видел Клюкваса уже очень давно, лет десять, и с тех пор многое случилось, и известие о смерти Клюкваса до него дошло как-то криво, через третьи руки, которым Румянцев не верил. У Клюкваса было тепло дома. Дом стоял в плохом районе, потому что Клюквас был небогат, но так как всё, что зарабатывал, он тратил на дом и дочь, дома у него было хорошо… Да. Со вкусом оформлено. Ни в чём они, квартира, то есть, и дочь, не испытывали недостатка. А сам он иногда попадал в передряги. Там займёт, здесь, а отдать не успевает. Знаете, как это происходит.

Румянцеву было интересно, что случилось с дочерью Клюкваса. Как её звали? Аня?.. нет, это жена Таллинна, кажется, а может, и нет.

Сам же Румянцев держит тир, но люди никогда почему-то не попадают в цель.