Вечерний Гондольер
Борис ЧЕЧЕЛЬНИЦКИЙ (c)
ИЗ РАННЕГО.
***
Хорошо, что от расспросов Можно спрятаться в тени. Станут слаще абрикосов Набегающие дни.
Не прибегнув к эликсиру От издержек бытия, Жду, когда настроит лиру Муза вялая моя.
Что за жизнь среди косматых Обезумевших зверей? Чтоб не лопнуть от досады, Я захлебываюсь ей.
Те, что видели парадность, И не вытерли слюней, Не поймут, какая радость Сделать ближнему больней.
ПОМИНАЛЬНАЯ УЛЫБКА
Она во рту не ужилась, Слетела, как пыльца. За что улыбка отреклась От моего лица?
Слетела с губ - ищи-свищи В устах других людей. С досады хрустнули хрящи Закрытых челюстей.
Бывало, голову склоня, Я плелся, чуть живой. А взгляды тыкались в меня: “Улыбчивый какой”.
Как мухи вились возле рта: “Завязочки пришей”. Мой рот цеплялся иногда За кончики ушей.
Я мялся, словно пластилин, Не добиваясь виз, Я шел туда, куда вели, Садился после “пли-и-из”.
Камней подмышкой не держал, И с криком “Караул!” В галошу сам себя сажал И бурно в ней тонул.
Наверно брат-кондрат хватил Меня на этот раз: Когда улыбку проглотил, Закапало из глаз.
***
Я звал. Я руки простирал. В свои объятья торопил. Лица любимого овал Сквозь сон из воздуха лепил.
Но воздух легок и летуч, И ты по небу растеклась. Среди сгущающихся туч Маячил взгляд горящих глаз.
Я шел по снегу и стерне, И две звезды родней сестриц, Смеясь, подмигивали мне Из-под игольчатых ресниц.
Пусть ночь, как траурный платок, Как саван белый - снегопад. Я улыбался, но никто Не понимал, чему я рад.
***
Я обнищал душою в перебранках Тупых и диких… Каким я буду в табели о рангах Среди великих?
Нелепым угловатым человечком, Смурным и нудным, Который часто думает о вечном В сиюминутном.
И острым пальцем в небо тычет, И хмурит бровки, А сам в тисках земных кавычек, Как в мышеловке.
Решенье скользкого вопроса: Зачем все это? Плетясь в хвосте, сказать, что плелся В хвосте кометы.
***
В жалком хаосе молекул Круглых, маленьких, пустых Неспокойно человеку, Не похожему на них. В глупом лае перебранки - Теснота от сих до сих - Тяжело раздвинуть рамки - Легче выскользнуть за них. Так чужак всегда подвержен Неприятию в строю, И живет, покуда держит Непосредственность свою.
Он скорей всего отстанет, Отрешен и недвижим. Он погибнет, если встанет На одну ступень с чужим. Но, пока он в этом ринге, Словно ландыш на меже, Дни - как горькие поминки По замерзнувшей душе.
***
Жест, выражающий слово “отъезд” Бессилен, как бабка с клюкою. Едва ли не самый беспомощный жест - Прощальные взмахи рукою.
С перрона куда-то в плацкартную клеть, Шаги учащая по ходу За той, кого хочется просто иметь, Как небо, как солнце, как воду.
Высказаться?
|