Юрий, здравствуйте! (далее в скобках курсивом выделены речь и комментарий Дана Дорфмана) В сущности тот текст, правда не весь, который я с таким остервенением перепечатывал два месяца, пересыпая и переедая, не что иное как обширная цитата, подтверждающая мою позицию. Все люди для меня делятся на умных людей, то есть тех, кто думает примерно как я, и всех остальных. Генис благодаря этому интервью, мною временно занесён в список умных. Дальнейшее покажет надолго ли он в нём задержится. Моя простота деления человечества, на самом деле - не моя. Думаю, что для всех остальных она тоже верна. Вы ведь со мной согласны в этом разделении, не правда ли, Юрий? Я думаю что вы тоже умный человек, поэтому согласны - по глазам вижу. Так что Генис - это голова. Он впервые на страницах офф-лайна провозглашает мысль о том, что сегодня нет никакой эмигрантской литературы. А тормозная Марина Адамович даже после того как он ей это объяснил, продолжает спрашивать его именно про эмигрантскую литературу, которой нет. Откуда только такие идиотки берутся? (Сноска, откуда взялась идиотка Адамович прилагается публикатором внизу) Генис совершенно правильно пишет, что есть просто американская волость в русской литературе. Он, правда, провозглашает Нью-Йорк одной из столиц всей русской литературы. Но это Сан Саныч погорячился. Сьел, наверное, чего-нибудь. Город в котором лучшим поэтом считается согласно конкурсу ''Сетевой Бродвей'' пронафталиненный Гандельсман, никак не может быть столицей чего-либо. Даже районного центра. На хутор литературный может и тянет, но не более. Впрочем, если бы Генис подтверждал свою мысль о столичности Нью-Йорка хотя бы стихами Верочки или прозой Паши Лемберского, это ещё куда ни шло. Но нет же. Ладно признаем, что Нью-Йоркская волость всё ж в Америке есть и, хату покинув, пойдём воевать. Впрочем, мы её уже давно покинули и давно воюем. Вот вы - воюете у себя в Ярославской волости. Кстати, о Ярославской. Всё-таки эта волость крупнее и и значительней для русской литературы, чем Нью-Йоркская. Не потому что там живёт Рудис. Хоть Рудис это тоже голова. А Генис и Рудис - это две головы. А потому что читателей на Ярославщине больше чем во всей Русской Америке и, самое главное, детей там учат всё-таки на русском, а не на английском и, поэтому, не прерывается связь времён. А то ведь пишущих на Нью-Йоркщине может быть и поболее будет чем на Ярославщине, но кто ж их читает? кроме таких же бедолаг, как они сами? Впрочем, и в этом вру. Они друг друга не очень-то читают. Генис, во всяком случае, упорно отлынивает. Я его прошу читать что-нибудь как члена профессионального жюри Тенет а он мне в ответ: ''Вы знаете, у меня глаза болят, с экрана читать. Вот если бы вы мне распечатки дали...''. Я бы сказал, что у него болит, но здесь дамы. Я старше его на шесть лет, но у меня глаза не болят. А у него - разболелись. Что это я? Я ведь, типа, похвалить Сан Саныча собрался. Вот всегда со мною так. Хотел бы уточнить, что если в офф-лайне это действительно сказано, похоже, впервые: о конце эмигрантской литературы, в он-лайне говорят давно и упорно. Вот и я, как сейчас помню, вставил свои пять центов ещё в 1998 году, когда мы с Санни стартовали ''Леду''. Мы с ней написали редакторское вступление, где было примерно то же написано. Ссылку не даю из-за присущей мне скромности. И даже девиз для нашего сайта выбрали: ''Русская литература без границ!'' Впрочем, я на первенство не претендую. Мы с Санни не одни это писали тогда и, скорее всего, не первые это писали. Хоть если окажутся те, кто написал о том же раньше, ссылочку, пожалуйста. Генис, так же как и его предшественники на Сети (здесь я о себе - в третьем лице) признает, что границы поломала Сеть. Всё то, что он называет Русской Литературной Империей, а я, короче - Pax Russica. существует и во многом пребывает на Сети. Я же хочу добавить к сказанному Генисом, то что писал много раз в гостевых книгах. Сеть не просто опора этой Империи, её главное оружие. Сеть - это ещё и её столица. Бастионы РУЛИНЕТа возвышаются над всеми городами и весями Pax Russica. Именно РУЛИНЕТ эти Рим Всемирной Империи Pax Russica. И когда в провинцию высылают очередного Овидия, он, по крайней мере, может писать очередные ''письма римскому другу'' используя е-mail. Без e-mail -а нынешним овидиям никаких друзей в новом Риме не отыскать. Все, что проходит испытание Сетью, становится мейнстримом русской литературы. Все, кто приходят в Сеть или погибают без славы или расцветают мощно и ярко. Сравните, насколько незначителен Лев Пирогов на страницах офф-лайновой ЛГ. И насколько он ярок, могуч и вонюч на Сети. Несмотря на то, что платят ему деньги, хоть и не часто, в офф-лайне, расцветает он и поднимается до виртуальных Небес, конечно, здесь, на Сети. И так - все остальные. А те кто не с нами, те, нет не против нас, те - нигде! Потому что никто не читает никого на бумаге. А на Сети - все-таки читают. Пример - один из ВГондольеров. Именно поэтому Игорь сделал правильный выбор и больше не бьётся головой об стенку толстых журналов. Тем более он эту стенку пробивал и там публиковался. Ну и что? Кто-нибудь его узнал из-за этих пробитых стенок? Фиг! А на Сети Лабаса знает каждая Сетевая дворняга. Кто ему лапу подает, кто норовит оттяпать, но так чтобы совсем не тявкнуть, такого нет. Всё, что вольно или невольно находится вне Сети - маргинальные окраины русской литературы. Вот почему так неправ сегодня президент Тенет. Его слова, что РУЛИНЕТ это всего лишь один из регионов русской литературы, вроде Рязани или Вологды, та самая ошибка, которая хуже (по Талейрану) чем преступление. Скромность, украшающая коммуниста Делицына, (он, если я не ошибаюсь, сейчас член КПРФ) в данном случае не только неуместна, она ещё и вредна. РУЛИНЕТ ни в коем случае не литературная Рязань. РУЛИНЕТ - это Центр Русской Литературной Империи. Весь остальной Карфаген должен быть если не разрушен, то включён в эту империю как провинция. Иной выбор сегодня - варварство и безвестность. Так победим! P.S. Прошу прощения у Игоря за плагиат, но, с другой стороны, он это тоже у Шатрова скоммуниздил, так же как Миша скоммуниздил своё ''Такие дела'' у Курта Воннегата. Или Воннегута, как его зовут на географической моей Родине. 2. Повод. Новый Архипелаг или Конец эмигрантской литературы. Отрывки из интервью Марины Адамович с Александром Генисом. Полностью - Журнал ''Континент'' номер 102. Страницы 402-412. М.А. Америка стала очередной провинцией для русской литературы? Вообще, как, на ваш взгляд, может развиваться этот сюжет: пришлая литература, попавшая в чужой культурный контекст. И может ли литература национального и культурного меньшинства сохранить в этом контексте свой уровень и не стать провинциальной? А.Г. Видите ли, ситуация о которой вы говорите, относится скорее к нашему времени, чем к 70-80-м. Тогда эмиграция не ощущала себя провинцией. Потому что именно здесь жило свободное слово. Ведь наша беда заключается в том, что чем хуже в России, тем лучше в эмиграции,- и наоборот. Это сообщающиеся сосуды. Хоть я считаю, что в этом один из смыслов существования эмиграции: служить запасной территорией для национальной культуры. Если что-нибудь, не дай Бог, случится в России со свободой слова, то моментально в ту же секунду вспыхнет ярким светом эмигрантская литература. В этом её историческое значение. Что же касается провинции, об этом надо говорить, когда мы обращаемся к сегодняшнему дню. Сегодня Нью-Йорк просто стал третьим или четвертым литературным городом России. Существуют Москва, Петербург, русские Берлин и Таллинн - всё это малые столицы РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ ИМПЕРИИ. Да на мой взгляд, главное, что происходит сегодня,- это СКЛАДЫВАНИЕ ГРОМАДНОЙ КУЛЬТУРНОЙ РУССКОЯЗЫЧНОЙ ИМПЕРИИ. Выстраивается Архипелаг русского языка, где, независимо от границ, существует русская культура. В общем, происходит тоже самое, что некогда происходило с Британской империей. Когда она развалилась, каждая из её частей стала плодоносить. В каждом из её осколков возникла своя литература, свой язык, своё представление о мире. Очень любопытный процесс. Кстати, с Россией советской происходило примерно то же. У нас, скажем, была целая южная литература, которая писала по-русски, но привнесла свой необычный вкус и запах в отечественную словесность. Словом, процесс выстраивания культурной русскоязычной империи теперь продолжается на гораздо более обширной территории. Пока мы не видим этого, может быть слишком близко стоим. Но я считаю, что явление такого писателя, как Довлатов,- яркий пример того, чем может стать наша литература от контакта с иной культурой, живя вдалеке от метрополии. Как представлял себе Лотман процесс возникновения культуры? Центр оскудевает, всё переходит на границы, на границах начинается стыковка между культурами, во время которой каждая слабая сторона перенимает сильную, одновременно отталкиваясь от неё,- и возникает своя культура, которая обращена к Центру. Такой культурогенез, мне кажется, очень интенсивно проходит в последние годы в связи с падением советской власти. Так что, на самом деле, падение её оказалось важным для литературы не потому, что идеология отпала (идеология не мешала писать Веничке Ерофееву или Солженицыну) а потому что пали физические границы. Потому что в данный момент за пределами России живут миллионы русских людей. И они создают свою русскую вечную идею. Что на самом деле важно: русские стали всемирным народом. Русский язык стал всемирным языком. Не потому, что русских много, а потому, что они живут всюду расселились практически по всему свету. Вот это - по-настоящему важное событие исторического значения. Именно теперь нужно говорить о конце эмигрантской литературы и возникновении нового этапа в истории русского языка и русской литературы. То есть, о создании языка всемирной русскоязычной империи. А здесь, в Нью-Йорке, мы живём на одной из границ её. Казалось бы, Нью-Йорк - общепринятая граница столица мира, а для нас, это граница, такой авангард русской литературы, Фронтёр. Я и себя ощущаю фронтёром, потому что свою роль в жизни представляю как роль человека, который таскает туда-сюда, этакий контрабандист от литературы. (мне кажется, что Генис сказал, что он ощущает себя всё-таки франтиръером, то есть, поселенцем на границе, а не фронтёром, не может же один человек, даже такой значительный как Генис, быть целой границей, впрочем, я думаю, что это идиотка Адамович такое написала вместо слов Гениса. Сан Саныч себя Фронтёром не обзывал.) Скажем, у меня здесь на английском вышла книжка о русском постмодернизме, с другой стороны, в Москве выходит ещё одна книжка. М.А.Была такая идея у Солженицына: пройдя через горнило лагерей, наша литература может, наконец, завершить хождение в народ - дойдя до него. В России похоже эта идея себя не оправдала, во всяком случае ею сейчас никто не интересуется. Логика моего следующего вопроса такова: генезис американской русскоязычной литературы следует выводить из традиций русской классической литературы, так что эмигрантским писателям должны быть близки все её основные идеалы и идеи. В какой же народ идёт русскоязычная эмигрантская литература и идёт ли? Кто её читатель? Как бы вы сформулировали её сверхидею? (Обратите внимание на Адамович. Только что Генис уже сказал ей: ''Теперь нужно говорить о конце эмигрантской литературы''-, а она как дятел повторяет своё: ''В какой народ идёт эмигрантская литература? Кто её читатель? Как бы вы сформулировали её сверхидею...'' Какой читатель, какая сверхидея? Ей же сказали ясно, что она кончилась. Генис поступает как и следует, он не отвечает на вопросы о несуществующей литературе, он отвечает только на начало её вопроса) А.Г. Я не согласен с вами, что идея Солженицына не оправдала себя в России. Мне, напротив, кажется, что оправдала. Ведь Солженицын говорил, что пройдя ГУЛАГ, мы преодолеем раскол интеллигенции и народа. И он преодолён. Больше нет двух разных народов, больше нет верхов и низов. Всё перемешано. Ситуация, когда верхи и низы - говорят на разных языках и читают разную литературу действительно завершилась. Что при этом произошло с литературой - вопрос другой. Родилось массовое общество, которое Александр Исаич так ненавидит. М.А. Но вернёмся к вопросу о сверхидее и читателе эмигрантской литературы... А.Г. Но я уже сказал что эмигрантская литература сегодня это часть общей русскоязычной культуры. Поразительно, что даже список читаемых книг здесь ничем не отличается от российского. И как я не вижу никакой специфической эмигрантской литературы, так я не вижу особого читателя. Во времена же Интернета, вообще нет никакой разницы в функционировании книги, где бы то ни было. Кстати, если и существует русская эмигрантская литература, то самая активная её часть находится на Интернете. Тому простое объяснение: русские эмигранты чаще всего работают программистами. По роду своих обязанностей, я являюсь членом жюри конкурса ''Тенета'' на лучшее произведение, написанное на Интернете - могу авторитетно заявить: большая часть интернетовских произведений написана заграницей. (Вот тебе и раз. Ай-яй-яй, Сан Саныч. Ещё и авторитетно заявляет. Неправда это. В конкурсе ''Тенета'' уже давно работ авторов из Метрополии больше, чем заграничных. Чего-й то ему захотелось РУЛИНЕТ заграницу выпихнуть? Оно, конечно, приятно. Я и сам из оттуда. Но ведь неправда это.) Хотя Интернет сдвигает все границы. Так что никакого ''своего'' читателя у эмигрантской литературы нет. Был ли он - это другой вопрос. Но, думаю, беда в том, что когда был, - то очень малочисленный. Одна из основных трагедий старой русской эмиграции - недостаточное количество русских, чтобы поддерживать большую, хорошую, сытую культуру. Именно их малочисленность не позволила создать по-настоящему свободную и независимую культурную жизнь. Аксёнов как-то сказал, что русскую литературу могла бы спасти сумма равная крылу бомбардировщика. Фраза была очень популярна в нашей среде, мы все мечтали о таком ''крыле''. Но сейчас я думаю, что ни за какие деньги культуру спасти нельзя. Культура не продаётся и не покупается. М.А. Вы заговорили об интернетовской литературе. Разве она чем-то отличается от традиционной? Как бы вы представили её лицо и её перспективы? А.Г. Я много думаю об этом. (Много думает а с экрана читать не хочет. Распечатки требует.) Ведь Интернет появился совсем недавно, тем не менее темпы его развития - гигантские, интернетовская культура уже успела пройти ряд эволюций. С самого начала она показалась мне крайне привлекательной. Но пока Интернет, это гигантская машина, возможностями которой не умеют пользоваться. (надо было уточнить Сан Санычу: ''Я не умею и не хочу пользоваться'') Сегодня это кино в эпоху Ипполитова-Поливальщикова. Представьте себе что вам показали ''Прибытие поезда'' и все восхитились - замечательный аттракцион! И никто не воображает себе Куросаву и Тарковского... М.А.- А вам не кажется, Александр, что интернетовская Сеть (словечко-то каково - серой попахивает) - это уникальное орудие новой формирующейся тоталитарной системы, куда более мощной и страшной, чем прежняя любительская советская идеократия? (Этот вопрос - вершина глупости Адамович, дальше уже только Дом Скорби. Но Сан Саныч - маладца, никаких тоталитарностей в упор не видит) А.Г. Всё можно сказать про Интернет, кроме ''тоталитарная система''. Интернет - самая демократичная система в мире. Конечно, на самом деле, это полный кошмар, болото. Ну а что такое демократия? Болото и есть, равняющее всех с собой. Интернет позволяет каждому стать поэтом. Всё в мире превратить в плоскую горизонтальную культуру. Полное отсутствие иерархии. И Интернет нельзя запретить или перекрыть. Он никому не принадлежит. Нет общих правил, нет ничего. Это как амёба, заполняющая весь мир. Может быть это действительно самое страшное в нём? Но это - демократия. И, конечно же, совершенное орудие массового человека, массового общества, массовой культуры. Но она сама себя съедает. Нет ничего опаснее Интернета. Потому что весь бред, все глупости, которые у каждого накоплены за жизнь, он может выплеснуть в компьютер и таким образом захлестнуть нас с вами с головой. Но вот тут и начинается борьба за выживание. Что-то вроде биологической борьбы за существование. Вот и начинаем друг друга душить. В результате в Интернете появляется редактура. Пусть это будет цензура, но добровольная цензура. Вот я стал членом жюри ''Тенета''. (Наверное всё-таки ''Тенет'', но я сохраняю орфографию текста подготовленного Адамович.) Что это такое? Да попытка ввести редактуру. Откуда вообще взялись эти конкурсы? Да просто желание профессионалов отделить зёрна от плевел. А судя по тому что я читаю. никакой интернетовской литературы нет, она отличается от остальной обилием мата и крайне низким уровнем. Авторы - молодые ребята, которые заменяют письменную литературу компьютерной, причём это не взаимосообщающиеся сосуды, ничего подобного. (наверное Сан Саныч имел ввиду всё-таки напечатанную на бумаге, а не письменную, потому что альтернатива литературе только устное народное творчество: акыны, кобзари и прочие ашуги. Компьютерные носители информации всё-таки используют письменность, в звуковых файлах хранится Земфира и Кёрт Кобейн, но не литературные тексты, они не надиктовывается и не напеваются пока) Книжная и компьютерная литературы - параллельные. (о, вот видите, он говорит книжная, что и требовалось доказать, Теперь правильно, а то ''письменная литература''. Это же надо такое придумать. Ведь само слово ''литература'' происходит от латинского ''литература'', что буквально означает ''написанное''. А ''письменная литература'' это означает ''масло масляное''. Впрочем, наверное это запись Адамович. И наш франтиръер не виноват. Вот такие у нас профессионалы, знатоки ''письменной литературы'', не то что мы, любители.) Интернетовские писатели, не читают журнальную литературу, книжно-бумажную как они называют её. (Интересно, кто это так называет ''книжно-бумажную''? За пять лет ни разу не слышал. Подпольные какие-то писатели, никому не известные кроме Гениса.) Всё это живо напоминает прежний самиздат. И, как мы помним, и, как мы помним, в самиздате тоже существовала своя иерархия. Читая самиздат и советские журналы того времени, вы попадали в разные миры. Хотя мне кажется что самиздат был несомненно интереснее интернетовской литературы, потому что была цензура на бумажную литературу, на печатную. Сейчас ситуация иная. И я вообще не понимаю, почему интернетовская и книжно-бумажная литература должны существовать параллельно? Я читал самого популярного из интернетовских авторов, есть такой Ширяев... (пусть меня простит покойник, в журнале так напечатано, опять Адамович недочула, что записала на диктофон, Генис совершенно точно знает, что покойника фамилия была Ширянов, у меня есть его е-meil-ы где он пишет ''Ширянов'', а не ''Ширяев''.) ... написавший наиболее известную сетевую повесть - про наркотики. Вещь написана с несомненной пластикой, целиком на наркоманском жаргоне, но это не более чем попытка переписать Веничку Ерофеева на другом материале. Ничего принципиально нового я в этой литературе пока не увидел. С другой стороны, интернетовский способ распространения литературы сам по себе провоцирует какие-то новые явления. Я просто её мало знаю... (Последнее, наконец, слова не мальчика но мужа. Браво Сан Саныч!) ...но это тоже, кстати, характерно, потому что Интернет настолько неподъёмен, что и узнать-то его литературу нельзя. М.А. Вернёмся в привычный и интересный нам мир. (Молодец, Марина! Какая непосредственность! Нафиг этот Интернет, заколебал, блин!) Существует уже несколько антологий эмигрантской литературы (О! Опять за рыбу гроши) Если бы вы стали составлять собственную, кого бы вы включили? А.Г. Наверное, авторы первых двух волн уже не нуждаются в этом, всё для них уже свершилось. А если говорить о нашей, третьей... Я боюсь что ничего оригинального я сказать не могу. Знаете, в том и прелесть нынешней литературы, что она теряет всякие прилагательные, перестаёт быть эмигрантской и становится просто литературой. (который раз бедный Сан Саныч повторяет одно и тоже несгибаемой Адамович) Я бы составил точно такую же антологию как и все. Бродский бы вошёл. Довлатов. Это писатели сугубо эмигрантские, ведь и Бродский американский и Довлатов американский, это не тоже самое что Бродский и Довлатов петербургские. Хоть я признаться не понимаю, что значит ''американский писатель пишущий на русском языке''. Это как Бабель - еврейский писатель, пишущий по-русски. Что-то непонятное. И Бабель и Довлатов - русские писатели. Другое дело что у эмигрантов качественно изменился язык. Из-за контакта с английским языком, с английской культурой, с американской цивилизацией. (Интересно, откуда английская культура взялась в Бруклине? В музее что ли? В какой же музей ходил Довлатов?) Для этого не обязательно писать, достаточно просто здесь жить. Происходит контакт между русской и американской речью, в результате меняется состав русского языка. С пользой для русского языка. Например, вырастает роль глаголов. Английский язык любит глаголы. В русском их вообще меньше. русский язык, как сказал тот же Бродский, язык придаточных предложений. Что бы мы не сказали, мы торопимся пояснить. Английский же - это язык драматический, язык театральных реплик, язык Шекспира, а не Достоевского. Он учит краткости, энергичности, отсутствию пассивных конструкций. Можно сказать, так работают рекламные агенты, старающиеся сделать язык более жёстким, твёрдым, отточенным, даже филигранным. Я и по себе замечаю: чем дальше, тем мой русский язык всё меньше похож на русский... (Остапа несло...) Мне очень приятен комплимент Соломона Волкова, сравнившего мою ''Американскую азбуку'' с яйцами Фаберже. Мне действительно кажется, что английский язык приучает нас к одному: ненависти к лишним словам. Любовь и умение вычёркивать - это приходит здесь. Довлатов считал, что всё дело в гонорарах, только в России платят за длинные книжки. Он говорил: ''Как ты вычеркнешь придаточное предложение, если это полкило говядины?'' Поскольку теперь перестали платить вообще за что бы то ни было, может следующее поколение русских писателей станет более сдержанным. Обещанные сведения о Марине Адамович. Они на странице 181 того же журнала: Родилась во Львове. Окончила факультет журналистики МГУ. Работала в журналах ''Литературное обозрение'' и ''Континент''. Выступала в центральной прессе как литературный критик. В настоящее время живёт в США, член редколлегии ''Континента''. |