Вечерний Гондольер
ВАЛЕРИЙ КОРНЕЕВ ака TWA HANDRET (c)
СЧЕТ
Была ли жизнь лишь стопкой смет
Чредой надежд чредой прощаний
Лишь цепью перевоплощений
Лишь суммой перемены мест
Лишь ложь да лесть да эта месть
Тобою данных обещаний
Не спи не спишешь сеть прельщений
Друзья -- чудовищная снедь
Что дулжно быть то быть должну
Придешь домой а там темно
Во мрак стальной откупорь двери
С той стороны стекла черно
Твое лицо глядит в окно
Ну что ж сочти свои потери
1982-1992
КШАТРИЙ
" В прорыв идут штрафные батальоны"
Перед тобой -- поди не распишись
На извещении о получении --
Лежит повестка в будущую жизнь.
И нет прощенья, и нет прощенья.
Ты думал -- не придется убивать,
Ты думал: это в штаб иль на ученья,
И если смерти нет, то наплевать,
Что нет прощенья, что нет прощенья.
Ты примеряешь черное хэбэ,
Свой темный лик, а также крылья.
Давным-давно все сшито по тебе.
Коль нет прощенья -- к чему усилья?
Тебя друзья не будут провожать,
Просить остаться, на час остаться.
Безумный ветер будет в стекла рваться.
Да не вернуться, формы не сменять.
Исход войны известен: встанет свет
В своем нечеловеческом усилии.
И ты, изведав желчь и смрад побед,
Падешь во мрак, ломая крылья.
Извечно знав, за что и почему,
Как падают в щель ящика конверты,
О, будешь ли ты, падая во тьму,
В краю бессмертия просить о смерти?
Неужто было все предрешено, --
За прегрешенья, за прегрешенья...
А может, оттого и всjo равно,
Что нет прощенья, нам нет прощенья.
А может, оттого и легок путь,
Нет преступленья, нет искупленья;
За то, что здесь я прожил как нибудь --
Мне нет прощенья, мне нет прощенья.
Мы сами выбираем по себе
И форму, и судьбу, и сторону, и знамя.
Но знаешь -- свет и хаос -- всjo в тебе.
И все повестки
мы пишем сами.
9 ноября 1992
Бормотание как компонент поэтического творчества
В 1996 году, после трехлетнего перерыва, спровоцированный
некоей совершенной чушью, появившейся в нескольких
профессиональных конференциях, я снова взялся за остывшее и давно
окостеневшее мое перо.
Компьютер отсек у меня привычку писать что-либо (кроме подписи в
ведомости), автоматизм письма стал увядать, чистые ключи, прежде
утолявшие жажду одним сознанием того, что в мире где-нибудь есть
человек, несущий в себе мудрые устои и сокровенные знания,
иссякли, писать стало не о чем, не для кого и нечем. Было ясно,
что это уже навсегда, что (совершенно очевидно) по той же причине
и в том же возрасте прекратил писать Блок (за вычетом
компьютерного фактора), и что надо бы придумать, как бы помереть
достойным образом.
Но пришла весна, удлинился день, растаяли помойки, запахло
разнообразными плотскими аттрактантами, гипофиз выбросил микродозу
какой-то хрени в кровь, и началось...
Наблюдая за происходящим, я успел отследить несколько важных, на мой
взгляд дилетанта, моментов, сопровождавших бормотание и
побуждавших меня к нему.
Первым было явственное сходство процесса бормотания и процесса
копролалии, т.е., непроизвольного и неудержимого говорения
непристойных слов. Бормотание могло включать целые периоды, так
или иначе связанные с употреблением непристойностей, половыми
актами (нередко в нетрадиционных обстоятельствах) и определенной
скатологичностью обсуждаемых тем.
При этом произносимое было отрывочным, темы и интонации
бормотания сменялись очень быстро, особенно во время прогулок, и
при этом некоторые фразы приносили облегчение, а некоторые,
напротив, не вызывали положительного отклика, и тогда бормотание
прекращалось.
Наконец, мне удалось уловить, что только плавные фразы с
определенной ритмической структурой и определенным чередованием
гласных и согласных звуков разных групп, а в особенности
определенный, ритм мышечно незакрепощенного дыхания приносили
.!+%#g%-(% моей усталой душе. Я без труда сменял говорение о
пространстве, наполненном следами таяния снега в предыдущих
отраженьях на свистящие рассужденья о собачьей свадьбе и спящем
бомже, об ароматной грязи селедочных рядов Лукьяновского рынка.
В мой паззл ложились явно не все слова, бормотание было похоже
на стихосложенье, оно то и дело становилось бессюжетным верлибром,
составленным из чего-то не вполне мне самому понятного, но в нем
была свобода, соль и непристойность.
Приходя домой, я выплескивал отголоски бывшего со мной на клавиатуру и
сбагривал все это в пустоту телеконференции, да двум-трем
далеким и близким друзьям.
После всего этого я почувствовал, как внезапно стала отступать
зимняя депрессия, как отвращение к согражданам стало заменяться
доброжелательным любопытством к ним как к колоритным типажам, и,
самое удивительное, я обнаружил, что не утратил способности легко
рифмовать и сталкивать и разводить смыслы, удерживать естественную
мелодическую интонацию и петь открытым и своим собственным
голосом. Для пения, правда, немного нехватало дыхания (о!
свободное пение требует много больше воздуха, чем филармонический
баритон!)...
Мне было радостно от пения и от рифмовки, мне хотелось еще и
еще...
Я освободился от чего-то, что саднило и давило своей
фрейдяжной правдой жизни, и впрямь задавленное, но не отпущенное
до конца -- все запреты юных дней, все обиды и зависти вышли с
этим мутным потоком, и полилась чистая, тютчевская речь, и весна,
ледяная еще и городская, стала пахнуть совсем по-другому...
21.03.1996
***
Мы стояли на плоскости
с переменным углом отрожения.
(Денис Кошкин)
Наши кошки отрожались, отрожались наши кошки.
Инка в рынду бьет картошкой. Тает брифинг понемногу.
Я отсиженную ногу протяну тебе в знак дружбы.
И бразды правленья срежу: благо, херу кнут не нужен.
Гамна табу, растафари! -- я скажу из-за забора.
Смерть свою я разбазарил, растранжирил по канавам.
Нзури, эйдс, рагым рахману, пивсулiji трунку навiй.
Орфографией не стянут, ты познаешь славу, милый.
Наши кошки отрожались. Наше небо износило
вало мыло. Было мало. Мялом било. Плыло кало
риферное тунеядстство. В порт вплыл флот. Приплыло блядство.
За Мордором солнце всходит, бьет елдою в серый бубен,
Демокритией встречая садомазо славных буден.
Тут няма аднiх Страцiма... Отроженье прекратило
сь Близок час. Упало сало. Над Навином солнце встало...
ЗАКАТ АНТАРКТИДЫ
(смекта)
"Чего в мой дремлющий
Тогда не всунут ум?"
(Жанна Лябурб)
Андрею Богатыреву
1.
"Защебнут пчиты. Закойот змеюну расфрященный верловф?"
Но нет. Аще кому тогда хотяше песнь травити?
Но голлам, голлам радость мой.
А што у нас на файв-о-клок о Персиваль? Вновь камни?
2.
Овсянка сэр ответит Моисей читая Шпенглерово порно
Кентавру больше не было так больно.
Тем и хорош верлибра фаллос суковатый
Не жди аллюзий Бармалей нам даже в смерти нет спасень.
3.
Он в серном пламени надежд как дама с хреном без одежд.
На лигурийском карнавале нам и давали и сдавали.
Поди ж Татьяна наследила где гроб стоит там ложе было.
Лисипп на пляже голый джид лежит без плавок воскресенье.
4.
Мы просим хлеб Вы дали ка..............................
Там рядом счастье где тоска......................
А вместо хлеба еж брюхатый........................
Армагеддон Анакреон где место шляпе там гондола.
5.
Плывет по морю кит пархатый..............
КОНЕЦ ЗИМЫ ПОЛДЕНЬ
(триолет)
"Народ виселица"
(А. БО)
Я не увижу знаменитой Федры
Ты не увидишь знаменитой Федры
Он не увидит знаменитой Федры
Нам не увидеть знаменитой Федры
Вам не увидеть знаменитой Федры
Им не увидеть знаменитой Федры.
И отвернутся ангелы от нас.
И отвернутся ангелы от вас.
И отвернутся ангелы от них.
Везде был принят как жених.
ПРЕСВИТЕР ЖЕМЧУГ
Пресвитер жемчуг на полу обратный ход копала.
Когда себя я соберу чтобы опять упала?
Распалась связь воров и хам
грядущий говорит: "Не дам!"
СЕДЬМОЙ СТОППЕР ЛИСТРИГОНОВ
В доминиканских рудниках
Нам не кататься на коньках.
Ты зришь ли циник шелестишь
На цинковой облатке крыш?
Меня пленил твой реверс Макс.
На нас повесим всех собак-с.
Нам за туманный Меганом.
А вам за хлебом и вином.
Светает мглистый банный чад.
Не перетрахать всех девчат.
О как нас всех поток несет.
Пусть отсосет кто нас спасет.
*
Из явно черной глубины
Встают младенческие сны.
Арокс, арокс... Телега встала.
И над плевой больной луны
Кривой улыбкой сатаны
Ползет истерзанное сало.
*
В болотах краковского блоня
Пасутся пасмурные кони.
Я встречи с ними не искал:
Их час покуда не настал.
ЗЕЛЕНЫЙ БЛИЗНЕЦ
вряд ли. Экспансия холода захватила теперь и звук и даже
шелест страниц. Сколько раз я выходил сегодня, чтобы счистить с
крыши палатки мокрый снег, а капли сконденсировавшегося пара
вжимаясь друг в друга и слушая глухие раскаты грома со стороны Кен-
Суу, где
так вот и мне совсем не хотелось, а все же огненны
И больше всего то место, где он описывает, как сшибал
парнасов рампеткой прямо с седла. Многие его не любят за снобизм,
а я тем не
вкусных сигарет нет. А полез в рюкзак за носками -- а там две
пачки завалялось! Гуляем, братва!
не посидеть за набоковским бинокуляром. Представляешь? А в Нью-
Йорке мне пока
больше всего -- эту пыль и этот мост через Мургаб. К нему мы
словно маленький. Я посмотрел на солнце и заплакал:
"Солнышко, солнышко, дорогое солнышко, не уходи, согрей нас,
солнышко!.."
Гречки 6 кг.
Риса 6 кг.
Носки.
Набоков.
Чай 4 кг.
Спички.
Сухое горючее.
Таалай приходил. Я говорю: "Талась, че ж ты ни хера курева не
принес?"
А он говорит: так забухали с кентами, а Наргулька вниз, к паханам
уехала. Ну
между зарядами. Снег возобновился опять, и его белая рябь скрыла и
штольни, и угрюмого черного яка, и розовое пятно заваленной
дороги. Мы все еще сидели под скалой, плотно закутавшись в клеенки
и
Глина адыров стала красной, и складчатая степь переливалась от
полынной бирюзы до почти пурпурного, как чистая китайская
парча. Вовка шел сегодня хуже, сбивал дыхание, хотя
не прекратится.
HERR: Wir sind aermer den die armen Tiere,
die ihres Todes enden, wennauch blind,
weil wir noch alle ungestroben sind.
отчего же ты плачешь? смотри: шмель прилетел
СТАПЛЕР БЕЗ ЧЕТВЕРТИ ТРИ
"Мы теряем свет"
(Александр Авагян)
Поймешь ли сам чем ты живешь
В солонке чай в помойке нож
Но мысли в подполе свои
Молчи скрывайся и таи
Охота ли тебе мой свет
Я сам люблю кого здесь нет
Анюта любушка моя
К тебе приду уже не я
Да нет не штука рифмовать
Свали-ка девку на кровать
В никелированых шарах
Не вся вселенная в штанах
А ты дружок давай рифмуй
Но лучше девку поцелуй
Потом ширинку застегни
И так идут за днями дни
Младенцы плачут в облаках
Грустит Аленушка в кустах
Упал омоновец в сортир
И ты мгновенье упустил
Да кто ж это тебе велел
Гонять за мыслями пострел
Взрывая возмутишь ключи
Сдрочи Аленушка сдрочи
Мне снился сон или не сон
Из рвани дедовых кальсон
Ползет дремучая змея
Камбоджа Родина моя
Но горек мед молвы увы
Войду к тебе без головы
Как комсомолец-богомол
Как зимний танец диких пчел
Телега жизни так легка
Что пару жизней с молотка
И рад бы я пустить мой друг
Но свет потух но свет потух
А там за Рейном за рекой
Такой предутренний покой
Что ты и сам погасишь свет
Ни там ни здесь нам счастья нет
И пригвожден к трактирной СТО
Ты в темноту свое пальто
Однажды тихо распахнешь
И молча из него уйдешь...
БЕТОННЫЙ ЛИ ПАСТЫРЬ ТРИСТРАМ?
Бетонный ли пастырь Тристрам?
Стеклянный о дева стеклянный
А есть ли у пастыря срам?
Стеклянный о дева стеклянный
И есть ли у пастыря меч?
Стеклянный о дева стеклянный
И есть ли с чем можно возлечь?
Стеклянный о дева стеклянный
А есть ли у пастыря сад?
Бетонный о дева бетонный
Не выбил ли сад его град
Бетонный о дева бетонный
И есть ли в саду том роса
Бетонном о дева бетонном
Когда в нем ночует корсар
Бетонный о дева бетонный
Он пьян ли как юный матрос
Румяный о дева румяный
Он груб и лохмат как барбос
Румяный о дева румяный
Каков его главный вопрос
Румяный о дева румяный
Корсар это штамбовый роз
Румяный о дева румяный
Но что мне лазурь бирюза
Дерьмово о дева дерьмово
Мне горло сдавила слеза
Дерьмово о дева дерьмово
Навеки сомкнулись глаза
Дерьмово о дева дерьмово
И он не вернется назад
Дерьмово о дева дерьмово
У ЧЕРТЫ, РАЗДЕЛЯЮЩЕЙ ТО И ДРУГОЕ
Мы не знали тогда, что у звезд нет паролей.
Тополиные почки всех нас одолели;
Растеряло нас то ли дождем, то ли вовремя
Не оправданным пеплом полей Атлантиды.
Что ж, и в рубище к свету стремиться неплохо;
Только правда ль, что Анна вернулась из рабства?
Если вся перспектива пространства без време-
Ни лишь белой стены негатив... Старший поссум,
Что теперь -- падать ниже? когда нет ни низа,
Ни обратных значений. Когда развернуло
Три столетья на траверсе мыса Бесстыдства...
Михаил, Михаил, победитель, так что же,
Ты заносишь копье ли свое надо мною?
Дальше -- круче, бездонней, безличней и бесповоротней,
Нас ненайденный кластер захватит в обойму,
Сбережет навсегда, да, за привкус несчастья и дыма.
Понесет наших кожаных зонтиков крылья
В серый холод да в черные трубы влагалищ;
Сквозь священные запахи яслей коровьих, навылет
В темный шепот степных пересохших стеблей...
...Протяну тебе стебель с лиловою сферой:
Это стрелка змеиного лука. Последняя стрелка,
Указавшая в сторону тундры альпийской.
Дальше -- только звенящие россыпи каменной плинфы,
Необъятные снежники. Здесь мы расстанемся молча,
Ты -- лиловый. Я -- черный. На талые воды
Упадут наши тени, и в них растворятся.
Этот мир не был нашим, хоть в этом сознаться придется.
У черты, разделяющей То и Другое.
31.03.1996
ВЫСОКАЯ ПЕЧАТЬ
Лежит высокая печать
На облаке крутом.
Ты не убивец и не тать.
Ни ныне, ни потом,
Когда, как горный окоем,
Серифы неких букв
Однажды встанут на твоем
Незаклеймимом лбу.
Все что лежало на душе,
Проявится на лбу,
Когда ушед и отошед,
В часовенке на льду.
На лбу написано твоем,
Чтоб каждый мог прочесть
Что в теле боль жила твоем,
Оберегая честь.
FOSSILIA
Севке, моему сыну
Проснешься чрез тысячелетие
и к нjoбу -- язык прирос
как знание бесполезное
ответ на былой вопрос
пророку что проку с начала
предвидеть сюжетный ход
когда в конце сериала
и тот и этот умрет
что проку в добра победе
когда победой смело
не только одно поколение
и не одно ремесло
а целые расы и нации
населявшие материк
и в немоте овации
позатерявшийся крик
и телик и наши мультяшки
и ваших мультяшек окрошку
наши мальчишки вчерашние
мартышки и матрjoшки
нету программы Время
нет новостей ОРТ
никто не подскажет вовремя
кто эти здесь и кто -- те
словно и не бывало
России и Украины
даже их рифм бывалых
мессии или руины
ты объясни им Горацио
на кой ко мне (и к тебе)
пришел этот -- в шлеме и латах
призрак из КГБ
что значит восстановление
справедливости исторической
за ослепленье Василька
или там за опричнину
какую прекрасную ясность
мы после себя оставили
коннице Фортинбраса
и этим точку поставили
всем нашим войнам и ссорам
похожим на КВН
как водится смертью актеров
колес и турусов взамен
так как же нам жить? как нужно
жить над этой пучиной?
-- Пойди, собери игрушки.
И не реви -- будь мужчиной.
28.12.95
* * *
Не надо родимый не сетуй
На мерзость обыденных дней
Я песнею а не газетой
Осталась в отчизне своей
Не стоит родимый не стоит
Не стоит хлеб наземь крошить
Не визу а чистую совесть
Им стоило бы получить
Не плачь мой родимый не надо
Не стоит о прошлом тужить
Не сразу не с первого взгляда
Нам надобно все пережить
Ну что же родимый ну что же
Поплачься в пустое пальто
Что жизнь с умиранием схожа
Не годная ни на что
Тебя я оберегала
От сна на дороге крутой
От скользкой тропы от обвала
Однажды настанет и твой
Черед уберечь от обиды
Черед оберечь от беды
Став словом нездешней молитвы
И светом ушедшей звезды
* * *
Когда хихи тихи, то ангелов помет
Катится как вино, и голову долбет,
Загадочный удак, архаЕчный родник
Льет жидкость слов себе за воротник,
Не верьте, чуваки, свинцова и горча,
Не кровь и не вина, но теплая моча,
The rest is bla-bla, или же bullsheeeeet,
Не жжет, не греет, ни же не дрочит...
Non omnis omnibus, а впрочИм -- ни хыра,
Зияет рыхлая и постная дыра,
Куда ни клинь -- мандалалалала, --
Aint ain't a word, такие вот дела...
* * *
Прости, Данаец, треух на колу,
Я, верно, твои камни уберу.
За далью -- даль, за мандалой -- миндаль,
Прости, мне, Джо, сивушную печаль.
Дружбан Ахилл полгода штопорит
И курит план, сгорая, как болид.
Талай идет за баксами на Хан,
И тоже, сволочь, пьяный вдребадан.
А я, прости мне, Джо, бессменно трезв,
И тих и слаб судьбе наперерез.
На Сары-Джазе -- вечная весна,
Суха, незла, прохладна и нежна,
А в Трахтемирове отходит абрикос,
Питая рыжим соком жирных ос.
Я до рассвета встану поутру
И хвороста приволоку к костру,
И чифирем и дымом -- размету,
Стряхну ночных видений маяту,
О том, как штопорит Ахилл Болид,
И как Талай капусту теребит,
Как сын мой пьет полынный сок обид,
И как отец -- болеет и болит,
Как истончилась кожица у груш
Над аспидною тиной вечных луж
В твоих краях, куда мне не дойти,
Прости мне Джо, прости мне, Джо, прости...
Я многих бил, и нескольких -- усоп.
Есть две земли, поет товарищ Боб,
Мы каждый -- на краю своей земли.
Мы нас насквозь давным-давно прошли...
Мы на краю, но мы у разных бездн.
Наш общий мир, как видимо, исчез.
Мне снился сон, и это был не сон,
Кто был убит, лишь тот и был спасен,
Фрактальный хаос, точечный Господь,
Солярка пахнет, время стало вродь,
На Каиндах уже лежат снега,
Кружит над саем юная карга,
Я след утратил, сбился я с пути,
Прости, прощай, прощай, мой друг, прости.
Каинды-Катта -- Киев
08.1996
* * *
Родимое, --
На беличьем меху, в ореховой скорлупке,
В тумане пойм и вереске болот,
В пушке щеки и в лучиках височных
Морщинок чистых, в запахе
Опавших симиренок, и в неострых
Колючках тыквенной ботвы,
И в голосах мальчишек за оврагом, -
Оно здесь было, близко, только что, недавно,
Еще вчера, позавчера, а ныне его здесь не найти,
Оно исчезло, оно неведомо куда
Ушло, как детство, присутствуя во всем как отрицанье,
Как воспоминанье о ласточках под крышею беседки
В разгар декабрьской вьюги...
Ну да, остолбеневши, как бревно... Конечно...
Все кончено,
Мы вышли в новый круг, не наш, все верно, я не спорю,
Но здесь, как там -- мы -- не они, они -- не мы,
Так было при Григорьеве, при Блоке,
при Лихачеве и при Бродском,
И вот уже и в новом слое
Мы -- и они -- разобщены;
и слава Богу; правда, груши,
Исполненные брагою осенней, упавшие в обьятья адмиралов
И траурниц -- они принадлежат обоим
Мирам, как женщины, как дети...
Мама, как холодно в саду,
Где нас обоих нет, и сквозь туман слоистый
Рассвет сочится спелым абрикосом. Как, повторяю,
Нам холодно в родимое входить нематерьяльным
Телом, стоять под грушей, принимая
Ее листву в себя и впитывая крик
Заречной электрички.
А что касается Катулла с Элиотом, то -- Бог с ними --
Мне важен был всего один дощатый мостик
На берег в ситняковых зеленых зарослях. Его утратив,
Я ни за что лицом не повернусь
Назад. Горит пожар сплошной стеной,
Невидимый для глаз,
Но ветер носит
Чешуйки пепла в пустоте рассвета.
1.09.1996
Exegi Monumentum
История творенья такова: Максим Трипистолета поместил в
relcom.arts.qwerty презабавнейшую антологию Exegi
Monumentum. Собранные в букет, они показались мне
столь потешны, что я тут же, несмотря на срочную
работу, стал ваять новые. Так что, как говорят
"...понятно, это не Державин,// Но любопытен по
терзаньям".
Капнист
Ломоносов Се памятник
Я знак воздвигнут
бессмертия мною
себе Превыше царских
воздвигнул пирамид,
Превыше пирамид иИ меди с
крепче меди. твердостью
большою
Державин Он вековечнее
Я памятник стоит.
себе воздвиг
чудесный, Порфиров
вечный Кончен памятник мой
Металлов тверже он и- медных
выше пирамид. статуй
прочней,
Капнист Пирамид величавее
Я памятник царственных
себе он.
воздвигнул
долговечной; Брюсов
Превыше пирамид иПамятник я воздвиг
крепче меди меди
он. нетленнее
Царственных пирамид выше
Востоков строения.
Крепче меди себе
создал я Крачковский
памятник Я мавзолей
Взял над царскимисебе сооружил
верх он чудесный!
пирамидами. Он фараоновых
превыше
Тучков пирамид!
Я памятник
себе поставил Семенов-Тянь-Шанский
Превыше царскихСоздан памятник
пирамид мной. Он
Я имя тем свое вековечнее
прославил. Меди и пирамид
Его великолепныйвыше он
вид, царственных.
Которой тверже меди
зрится, Шатерников
Времен грызенья неСоздал памятник я,
страшится. меди
нетленнее
Фет Пирамидных высот,
Воздвиг я памятникцарственных
вечнее меди выше он.
прочной
И зданий Брюсов
царственных Вековечней воздвиг меди
превыше я памятник
пирамид. Выше он пирамид
царских
Фокков строения.
Я воздвиг
монумент, Голосовкер
бронз Создал памятник я
вековечнее, меди победнее
Выше зданий царейОн взнесен
- царственных пирамид выше
пирамид. и
царственней.
Никольский
Долговечней воздвиг меди Крачковский
я памятник Воздвиг я памятник
И громад могучий!
пирамид Вознесся,
царственных царственный,
выспренней. он выше
пирамид!
Крабозапойский:
Я воздвиг одну штуку -- многопрочней, чем
медь.
До любимой прихода удержать бы суметь...
Гесиодман:
Штуку воздвигнул я мощно, статуе медной
подобно.
Фортуна не штука, поскольку ее в кулаке
не удержишь.
Кoнцемиров:
Штуку давно уже медной сделать необходимо --
Ведь на бумажную штуку даже в метро не проедешь.
Хохоль:
Значимей штуки бумажной даже полтиник хохляцкий,
Медного сплава, чеканный, трiшки дешевше,
нiж квортер.
Потрахович:
Я памятник опять воздвиг себе учебный.
Приятно вспоминать, что называлось ...ей.
До меди груш, увы, не достает,
Но воздвигаться все ж не устает.
Кузднецов-Угамнский:
Я памятник воздвиг, где бронза бы
устала.
Он не узнает, нет, усталости
металла.
Семен Поллюторак:
Мой памятник из неметаллов составлен:
Из углерода, азота, из кислорода и
водо-
рода. И там, где патиной покроется
фаллос
бронзового Букефала, я для
потехи с Сивиллою Кумской справлюсь.
Илионид Псхуйский:
Я памятник воздвиг. Чиста моя
любовь.
Я в бронзе не умру, в стихе
воскресну вновь.
Я духом побежу, и родина-свекровь
В веках меня простит, свою родную
кровь.
Петр Мяклин:
Напьюсь, надышуся и встану как меч
Славянских народов единство
стеречь.
Не надо мне бронзы, она -- на ?
Мне памятник лучший -- березка моя.
Жанна Рыбцай:
Баба я, баба.-- И бронзовой бабой,
--
каменной бабою -- быть иль --
не быть --
Все мне едино, -- когда ты, мой
милый,
памятник строя, не хочешь
любить.
Салотыкинг:
Кого угрызли времена,
Кого любимая жена,
Кого финансовый инспектор,
Кто в попу ранен был, как Гектор,
Кого сгубил обильный стол,
Who was dragged down by the stone,
Кого затрахали собаки,
Кто был сражен в державной драке,
Кого уж нет, а кто далече,
Кто был минетом искалечен,
Кто побывал у нас в союзе,
Кто просто умер, как Маркузе,
Кого безденежье задрало,
Кто не скупил себе металла. --
Но все мы памятник себе
Ваяем в нетевой1 среде.
Я ж памятник себе воздвиг
Из маленьких карманных фиг...
Слопенко-Сайц:
Я на памятник кончил
медные деньги сбирать
Куча образовалася
выше кремлевских башен.
Слух обо мне по Руси
по Великой, и запах пойдет.
В незалежанной Малой пускай
себя прославляют другие,
Нет в ней диких тунгусов,
кто меня там назовет.
Пеникин:
Натыкавши в задницу перьев, я б на биг бен
Или на столб Александрийский залез...
(The Captain sais, Excuse me, Ma'm,
This species amused itself to death.)
20-
22.09.1996
Два сонета на заказ
"Hi all! Киньте пару-тройку сонетов
в конфу для любимой девушки"
* * *
Есть в близости в паре и в близости с тройкой
Невинная прелесть игры.
Когда воспаряют такие пары
Над солнцем согретой помойкой,
Что юный марксист над высотною стройкой
Зрит града родного дворы
И Родину-мать под восторг детворы
Щекочет меж ног пескоструйкой,
Что сварщик усатый и очень пузатый
Забытый предмет достает
И брызжет с высотного дома куда-то
И песню про юность поет,
Про то, как легко мы влюблялись когда-то,
С припевом про рот и народ...
12.07.1997
* * *
Возвышенная цель сонета --
Не летаргическое брутто,
Но саркастичное, как будто
Соитие путем тибета.
И в хрусте уса из корсета
Китового, и в наготе Мобуту,
В любой резинке -- скрыто чудо
Подобное приходу лета,
Когда оно из зимних далей
Едва-едва колеблет чувства.
Вот так и близость гениталий
Дрожит в творениях искусства.
Какая тут уж, брат, эклога,
Коль хуz стоит и денег много.
12.07.1997
ПОСЛЕДНЯЯ ДЕТАЛЬ ОБЛУПЛЕННОГО ЗИС'А
"Not with a bang but
a whimper"
("The Hollow Men")
* * *
И оставалась может быть одна,
упругая, корявая немного,
но тем не менее живая карусель
среди засохших на зиму качелей
и горок, раздобревших перед
смертью
под пухлыми перинами снегов.
* * *
Зайди, -- сказал я, --
непременно заходи.
Поставим Кнопфлера,
я чаю заварю
и пирогов с корицею и с маком
достану из дощатого буфета
со скважинками шашеля на
стенках.
Но нет ни нас, ни Кнопфлера, ни
чая.
А снег себе идет.
* * *
Последняя деталь облупленного ЗИС'а --
вот этот корпус с пятнами
шпатлевки,
рябая Лора, у которой черный
и вечно похотливый пудель
Порик,
и рыхлый зад, в пружинные
подушки
вжимавшийся сквозь крохотные
юбки
лет сорок пять назад. О этот
вкус
резинового шара горьковатый.
Бедный, бедный,
меня он на спине своей катал,
здесь были губы, здесь --
язык...
Весь мир накрыли тенью Мики Маус
и Майкл Джексон. Господи мой
Боже,
придет весна, и мы
повеселеем...
Горацьо, угостите сигареткой?
* * *
Мы застряли занозой, зажились
среди чуждых, чудовищных рынков
в обнаженных кишках у формаций,
с недоумками птичных рядов,
потерявшие лица и совесть
или, реже, здоровье и жизнь,
мы пока что садним напоследок,
мы болим под лопаткой базара,
матерям уцелевшим и женам
причиняя привычную боль.
* * *
Страшно тебе ночью проснуться
На чужом протертом диване
и припомнить, как дочка рыдает,
когда ты надираешься тихо
на своей прокуреной кухне.
Встань, пойди за куревом к
Верке,
что живет в соседнем подъезде.
Ветер с грохотом звезды
срывает.
Нет ни Верки, ни курева.
Поздно.
* * *
... Я не знаю откуда,
Подчиняясь Тебе,
Наступает как чудо
Снег в позорной судьбе.
Он забвеньем повиснет
По оврагам-горам.
Скроет срам нашей жизни
Нашей смерти обман.
30.09.1996
Два стихотворения
* * *
Не хлопнуть небом, уходя,
а в синьке
раствориться,
Как синий шарик, ускользнув
из лапы продавца.
Осиротевшие скворцы
над вашею столицей
Всполошатся, и вновь себе
летят к своим птенцам.
А кто-то скажет: "Этот век
закончился до срока,
И нам пора, и нам с тобой
домой в конце концов".
А липа скорая цветет,
да все трещит сорока
И в скверах учат щебетать
скворцы своих птенцов.
14 -17 июня
1997
* * *
От весны до войны, и опять, от войны до
заката,
Как трава, пробиваясь меж стыками каменных
плит,
Жили мы простовато, забывая, что все мы
солдаты
И что каждый из нас хоть однажды, да будет
убит.
На гражданской войне -- между, нет, между
нами, -- и нами,
Мы, конечно, падем, как не раз, было,
клялись тебе,
Перепутав во тьме стремена у коней с
временами
Бредя каждым склоненьем и каждою рифмой к
судьбе.
Эти мерзлые плахи кого-то когда-то любили,
Оглянись напоследок назад на родимый
погост.
Времена, как шинели, размером бывают любые,
Это век по тебе подобрал и размер свой и
рост.
От гражданской войны до весны в довоенной
гражданке,
Не доплыть, не дойти, а всего -- два шага
или шаг, --
Там летит над землей, словно шарик, вдоль
Малой Полянки
Непонятная штука с затертым прозваньем
душа.
18 июня 1997
Ещеду
"Where were you
when I was hurt
and I was
helpless"
(David Gilmour
"Coming Back To
Life")
* * *
Ещеду ютхо, лодн ыевет ры
Инано сятсе дыем оро зы
* * *
...Как полагается, за окнами вагона
Декабрь, и полночь, отсвет сигарет
В акмолинских степях. А станционный
Бессонный гул уплыл. Его давно уж
нет
Ни среди спящих бритых новобранцев
Рекрутов звездных войн, ни на
звезде,
Дымящей дымом всех чухонских
сланцев,
Ни на земле, ни в небе, ни... Нигде.
Любезный Ещеду, посольская собака...
Душа моя угасла не совсем...
Лишь оттого, что здесь грядет
большая драка,
Видать, не стал и ты печалить нас
ничем...
...Но как же подыхать, однако,
неохота,
Когда -- ни фонаря, ни шума, ни
звезды,
Ни друга, ни любви, ни брани
Ланцелота,
Ни мысли камыша, ни чуя, ни
бразды...
...Сколь мразен Божий лик в
отверствиях иконы,
Насколько горячей промозглый запах
шпал!
...Как новой жизни цикл -- фонарик
станционный.
А я-то, грешный, думал, что
пропал...
* * *
Щел обещул! Воистину воскресе!
Что, пронесло? А ну-кось,
повтори!
Пройдет неделя, две недели,
месяц,
А холод смерти у тебя внутри...
О Ещеду! Не я ль тебя молил: "О
Или,
Или лама, etc?..."
18.10.1996
* * * * * * * * *
"To nie
bardzo swieza
sztuka --
Gola dupa zabic
kruka.
Bo jest sztuka
bardziej swieza
--
Gola dupa zabic
jeza"
(Folklor Polski)
Не успели ежа испугать,
как он зад себе сбрил -- до
кости,
не успели меня отругать,
как решил я полмира снести,
право, есть ли на свете свежей
что-нибудь, чем бранить обезьян-
ник, в котором я жил и ежей
задом бил, независимо, пьян
ли был я или юн, иль в сезонной
депре-
ссии (то есть, в славянской
тоске,
говоря по-простому), застряли в
дыре
моей иглы, на них я сижу, на
песке
своей кровью пиша, никуда не спеша,
видя птицы летальную прыть.
Право, ворона черного задницей
нам
никогда, никогда не убить.
18.11.1996
ПРИНЦЕССА ШОССЕ
Джим Моррисон
Принцесса шоссе, королева заблудшая,
Как знак на дороге "Спаси в бога
душу!"
Но нет ей спасенья, тигрице
ослепшей.
И кожаный дьявол обнял ее крепше,
Умчал-умыкнул на багажнике в кущи.
Они обручились, и стали как дети,
Как дети тихи, и как дети раздеты,
Как дети, наги, и неистовы в
счастье, --
Все кончить, чтоб снова с начала
начаться,
Зачать все с начала...
Прекраснее нету людей на планете,
Чем этот пацан, и чем девочка эта,
Чем сын колониста с индейскою дочкой
Спешащие слиться в вихре полночном
В неясной надежде немного
продлиться...
30.07.1997
Jim Morrison / Robbie Krieger, THE DOORS
QUEEN OF THE HIGHWAY
She was a princess, Queen of the Highway.
Sign on the road said: "Take us to Madre".
No one could save her, save the blind tiger.
He was a monster, black dressed in leather.
She was a princess, Queen of the Highway.
Now they are wedded, she is a good girl;
Naked as children out in the Meadow,
Naked as children, wild as can be,
Soon to have offspring, start it all over.
Start it all over.
American boy, American girl,
Most beautiful people in the world!
Son of a frontier Indian Swirl,
Dancing thru the midnight whirlpool
Formless hope it can continue a little longer.
НЕКРУЦЬКА ПIСНЯ
З Бертольта БРЕХТА
Хоч ти покажи менi шлях у шинок
Ой не питай чом не питай
Хоч ти покажи менi шлях у шинок
Ой не питай чом не питай
Бо як ми собi не знайдемо шинок
Ляж i помирай
Хоч ляж i хоч ляж i хоч ляж i помирай
Ой, мicяць-мiсяченько
Скажу тобi прощай
Шинкарко молоденька
Горiлки дай i спати зi мною лягай
Хоч ти покажи менi шлях до дiвок
Ой не питай чом не питай
Хоч ти покажи менi шлях до дiвок
Ой не питай чом не питай
Бо як ми собi не знайдемо дiвок
Ляж i помирай
Хоч ляж i хоч ляж i хоч ляж i помирай
Ой, мicяць-мiсяченько
Скажу тобi прощай
Шинкарко молоденька
Горiлки дай i спати зi мною лягай
14.11.1996
Bertolt Brecht
THE ALABAMA SONG
One show me the way to the next whiskey
bar
Oh don't ask why oh don't ask why
For if we don't find the next whiskey bar
Tell ya we must die
Tell ya tell ya I tell ya we must die
Oh moon of Alabama
We now must say goodbye
We've lots of girl oh mama
And must then whiskey oh you know
why
One show me the way to the next little
girl
Oh don`t ask why oh don`t ask why
For if we don`t find the next little girl
Tell ya we must die
Tell ya tell ya I tell ya we must die
Oh moon of Alabama
We now must say goodbye
We`ve lots of girl oh mama
And must then whiskey oh you know
why
Бiлбi
Карл Сендберг
З клинописноji таблички IV тисячолiття до
Рiздва Христова, що jiji розкопано в Вавилонi
Бiлбi, в суботу я був в Вавилонi,
Але тебе нiде не було.
Був у тебе я в домi, там незнайомi дiвчата, але
Бiлбi -- нема.
Ти поjiхала в iнший будинок? чи мiсто?
Чом не пишеш менi?
Менi так було гiрко, я ледве не хворий додому
прийшов.
То скажи менi, ну, то як ти там?
Чи хоч, може, листа напиши.
I про себе трохи подбай...
Carl Sandburg
BILBEA
(From tablet writing, Babylonian excavations
of 4th millennium B.C.)
BILBEA, I was in Babylon on Saturday night.
I saw nothing of you anywhere.
I was at the old place and the other girls
were there, but no Bilbea.
Have you gone to another house? or city?
Why don't you write?
I was sorry. I walked home half-sick.
Tell me how it goes.
Send me some kind of a letter.
And take care of yourself.
1918. Cornhuskers.
ПIСНЯ В ПУСТЕЛI
ПАУЛЬ ЦЕЛАН
Iз чорного листя заплiвся вiнець на околицi
Акри,
Де гнав я свого Вороного, щоб смерть настромити
на палю,
I пив з черепкiв дерев'яних я попiл колодязiв
Акри
I мчав iз забралом опалим, в руjiну
господнього раю.
Тому що всi янголи мертвi, й ослiплено Господа
тут, бiля Акри,
Нiкого нема, не знайду я притулку, прибулий
прочанин,
Порубаний мiсяць уже не розквiтне тепер на околицi Акри
I руки засохлi в обручках iржавих цвiтуть
колючками.
Коли я вклонивсь ув останнiй молитвi, з цiлунком
околицi Акри,
I ночi слабкий обладунок не стримав jiji
кровотоку,
Зробивсь я усмiхненим братом, залiзним архангелом
Акри,
I щойно ймена проказав я, вогонь загорiвся на
щоках.
5.01.1997
PAUL CELAN
EIN LIED IN DER WЬSTE
Ein Kranz ward gewunden aus schwдrzlichem Laub
in der Gegend von Akra:
dort riss ich den Rappen herum
und
stach nach dem Tod mit dem Degen.
Auch trank ich aus hцlzernen Schalen die Asche
der Brunnen von Akra
und zog mit gefдlltem Visier den Trьmmen der
Himmel entgegen.
Den tot sind die Engel und blind ward der Herr
in der Gegend von Akra,
und keiner ist, der mir betreue im Schlaf die
zur Ruhe hier gingen.
Zuschanden gehaum war der Mond, das Blьmlein
der Gegend von Akra:
so blьhn, die den Dornrn es gleichtun, die
Hдnde mit rostigen Ringen.
So muss ich zum Kuss mich wohl bьcken zuletzt,
wenn sie beten in Akra...
O schlecht war die Brьnne der Nacht, es
sickert das Blut durch die Spangen!
So ward ich ihr lдchelnder Bruder, der eiserne
Cherub von Akra.
So sprech ich den Namen noch aus und fьhl noch
den Brand auf den Wangen.
1950
---
From: "Valery A. Korneyev"
Date: Sat, 15 Nov 97 16:54:45 +0200
Subject: Adulter of 8th size. A complete version.
А200
Адьюльтер 8-го размера
(книга мелких безобразий)
1997
ПРЕДИСЛОВИЕ
В русском языке есть слово "кощюнство" ("кощунство" в
современной
орфографии), означающее языческий ритуал плясок и праздненств на
могилах мертвых -- во славу жизни. Жизни, произрастающей из тлена.
Жизни, воскресающей из гниющих костей дорогих нам людей зеленым
побегом кладбищенской крапивы.
Мы все вышли, как из гоголевской "Шинели", из "Приучил ее к
минету..."
Иосифа Бродского. За русским обсентным бурлеском стоят поэты поздней
пушкинской школы -- Давид Самойлов, Юрий Левитанский, Булат Окуджава.
Странным образом заброшен в прошлое из восьмидесятых годов
умонепостижимый Георгий Оболдуев... Самые пронзительные, а потому
самые чистые слезы вызывают самые бранные стихи Тимура Кибирова. И
наконец, скажите, поднимется ли у кого-нибудь рука вычеркнуть из
русской литературы, те слова, которые мы кричим, презирая лень и негу?
Как бы то ни было, обсентная поэзия легитимизирована и в качестве
классического жанра. Не будем метить ее тремя косыми крестиками,
пометим наиболее походящим для этого случая значком -- "один хер"
(х).
Автор этого сборничка никогда не думал, что, сам того не желая,
скопит добрых два-три десятка безобразных стишей на полях своих
тетрадей и полевых дневников, а потом и в почтовых ящиках своего
емэйлера, и неожиданно для себя сделает определенны вклад в
"однохеровый" жанр.
Сегодня я дарю их вам. Не на суд. А просто так, just for fun...
Бормотание как компонент поэтического творчества
В 1996 году, после трехлетнего перерыва, спровоцированный некоей
совершенной чушью, появившейся в нескольких профессиональных
конференциях, я снова взялся за остывшее и давно окостеневшее мое
перо.
Компьютер отсек у меня привычку писать что-либо (кроме подписи в
ведомости), автоматизм письма стал увядать, чистые ключи, прежде
утолявшие жажду одним сознанием того, что в мире где-нибудь есть
человек, несущий в себе мудрые устои и сокровенные знания,
иссякли, писать стало не о чем, не для кого и нечем. Было ясно, что
это уже навсегда, что (совершенно очевидно) по той же причине и в
том же возрасте прекратил писать Блок (за вычетом
компьютерного фактора), и что надо бы придумать, как бы помереть
достойным образом.
Но пришла весна, удлинился день, растаяли помойки, запахло
разнообразными плотскими аттрактантами, гипофиз выбросил микродозу
какой-то хрени в кровь, и началось...
Наблюдая за происходящим, я успел отследить несколько важных,
на мой взгляд дилетанта, моментов, сопровождавших бормотание и
побуждавших меня к нему.
Первым было явственное сходство процесса бормотания и процесса
копролалии, т.е., непроизвольного и неудержимого говорения
непристойных слов. Бормотание могло включать целые периоды, так или
иначе связанные с употреблением непристойностей, половыми актами
(нередко в нетрадиционных обстоятельствах) и определенной
скатологичностью обсуждаемых тем.
При этом произносимое было отрывочным, темы и интонации
бормотания сменялись очень быстро, особенно во время прогулок, и при
этом некоторые фразы приносили облегчение, а некоторые, напротив,
не вызывали положительного отклика, и тогда бормотание прекращалось.
Наконец, мне удалось уловить, что только плавные фразы с
определенной ритмической структурой и определенным чередованием
гласных и согласных звуков разных групп, а в особенности
определенный, ритм мышечно незакрепощенного дыхания приносили
облегчение моей усталой душе. Я без труда сменял говорение о
пространстве, наполненном следами таяния снега в предыдущих
отраженьях на свистящие рассужденья о собачьей свадьбе и спящем
бомже, об ароматной грязи селедочных рядов Лукьяновского рынка.
В мой паззл ложились явно не все слова, бормотание было похоже на
стихосложенье, оно то и дело становилось бессюжетным верлибром,
составленным из чего-то не вполне мне самому понятного, но в нем была
свобода, соль и непристойность.
Приходя домой, я выплескивал отголоски бывшего со мной на клавиатуру и
сбагривал все это в пустоту телеконференции, да двум-трем
далеким и близким друзьям.
После всего этого я почувствовал, как внезапно стала отступать зимняя
депрессия, как отвращение к согражданам стало заменяться
доброжелательным любопытством к ним как к колоритным типажам, и,
самое удивительное, я обнаружил, что не утратил способности легко
рифмовать и сталкивать и разводить смыслы, удерживать естественную
мелодическую интонацию и петь открытым и своим собственным
голосом. Для пения, правда, немного нехватало дыхания (о!
свободное пение требует много больше воздуха, чем филармонический
баритон!)...
Мне было радостно от пения и от рифмовки, мне хотелось еще и еще...
Я освободился от чего-то, что саднило и давило
своей фрейдяжной правдой жизни, и впрямь задавленное, но не
отпущенное до конца -- все запреты юных дней, все обиды и зависти
вышли с этим мутным потоком, и полилась чистая, тютчевская речь, и
весна, ледяная еще и городская, стала пахнуть совсем по-другому...
21.03.1996
ПОСТАВАНГАР
Ты над бездною развинченной
На краю разденься, встань...
В твоей жопе половинчатой
Вижу символ инь и янь...
1997
Два сонета на заказ
> From: "Dmitrii R. Leodansky"
> Subject: [NEWS] Hi, all! Если не в тягость - киньте
пару-тройку сонетов на возвышенную :-( тему...
1
Есть в близости в паре и в близости с тройкой
Невинная прелесть игры.
Когда воспаряют такие пары
Над солнцем согретой помойкой,
Что юный марксист над высотною стройкой
Зрит града родного дворы
И Родину-мать под восторг детворы
Щекочет меж ног пескоструйкой,
Что сварщик усатый и очень пузатый
Забытый предмет достает
И брызжет с высотного дома куда-то
И песню про юность поет,
Про то, как легко мы влюблялись когда-то,
С припевом про рот и народ...
12.07.1997
2
Возвышенная цель сонета --
Не летаргическое брутто,
Но саркастичное, как будто
Соитие путем тибета.
И в хрусте уса из корсета
Китового, и в наготе Мобуту,
В любой резинке -- скрыто чудо
Подобное приходу лета,
Когда оно из зимних далей
Едва-едва колеблет чувства.
Вот так и близость гениталий
Дрожит в творениях искусства.
Какая тут уж, брат, эклога,
Коль хуz стоит и денег много.
12.07.1997
Seamus, the Melancholic Doggish Blues
Я сидiв в клозетi. Сiмус голосно скавчав.
Я сидiв в клозетi. Сiмус голосно скавчав.
Поки я сидiв в клозетi, Сiмус в черевик наклав.
Взув я черевика, з нього вигрiбши лайно.
Взув я черевика, з нього вигрiбши лайно.
I поки вигрiбав, все мiркував, iз чим римузться воно.
Усе в життi миназ, все вiдходить в небуття.
Усе в життi миназ, все вiдходить в небуття.
Паскудна штука смерть, та ще паскуднiше життя.
Я жую жувачку. Сiмус на березку сцить.
Я жую жувачку. Сiмус на березку сцить.
Мчить життя, як потяг, i колись-таки промчить...
5.10.1997
ЛИССАГОНИЯ
Катафевроний Мухейский
(с ибероэллинского)
>НУЖЕН ПРОИГРЫВАТЕЛИ ДЛЯ ,ФАЙЛОВ С РАСШИРЕНИЯМИ
MID,WAV,VOC,RAW ,SND,SMP, SON,SLV ТОЛЬКО ПОД DOS
>-ART 774 886 news@sochi.ru
Нам нужен женщина под дос
Или мужщина под вопрос
Чтоб поиграт на толстый нос
Того кто носыт Адыдас
Любая баба сразу сдаст
Анальной дружбы крупный ас
И этот женшин скажет wav
Негромко бедру приподняв
Как тихим утром самослав
Молчи Фамира Кифарэд
Когда услышишь этот брэд
Вс это толко шутка вэд
К ***
Я жду тебя в свинине отварной,
Но недоваренной или недопеченной,
Я жду тебя, крысенок мой родной,
В прожилке сала, сладкий мой волчонок,
В тобой убитой крысе, котик мой,
В шкварчащих на костре кусочках белой
Туристки... Быть в тебе, с тобой --
И к жизни возродиться трихинеллой!...
6.03.1997
ВЕСЫ ВАГОHHЫЕ ДЛЯ ВЗВЕШИВАHИЯ ВАГОHОВ В ДВИЖЕHИИ
(лирическое)
"Когда б вы знали, из какого сора..."
Любовь перонная,
Звезда оконная,
Хулить погонника,
Буи срывать,
Лес в Бийск валить поди,
Нажо ж вам бигуди,
Когда -- как ни блуди,
Несдобровать...
Когда проспишься, друг,
Когда проснешься вдруг,
Как проблюешься вструг
Да на кровать,
Купи жетоны и
В метро гондолы и
Весы вагонныи,
И врет им батя...
Стена кирпична, де,
Часы вокзальны, де,
Платочки б... (иде?)
.... Глаза печальные......
23 Jun 1997
PS. [Из письма к В.Висенте-Ривасу] .....Резюмируя, скажу, что эта вся
бодяга имеет странное свойство обретать в информационном пространстве
жизнь, паразитировать на отключенных мозгах усеров, опухолью расти над
мегаполисами и прорываться к задроченному в трубочку звездному небу
нездоровым смехом маленькой Бети Вольфовны Айзеншпис, когда она,
девяностолетняя, простоволосая, появляется в проеме разбитого окна на
Смирнова-Ласточки, над вечноржавыми крышами Подола и хохочет вслед
уходящим трамваям, утренним собачникам и тысячелетиям безумства,
хохочет, пока угольная тьма не окутает ночные окна и звезды и нас с
тобой, мой друг...
A WISE OWL
Кобель на дубу -- он мудрейшая птица,
Что знает, то знает, без толку не лает,
На дуб по ночам (и на сук) не влезает
И с сука не слазит, чтобЫ помочиться...
ПОСЛЕДНЯЯ ДЕТАЛЬ ОБЛУПЛЕННОГО ЗИС'А
"Not with a bang but a whimper"
("The Hollow Men")
*
И оставалась может быть одна,
упругая, корявая немного,
но тем не менее живая карусель
среди засохших на зиму качелей
и горок, раздобревших перед смертью
под пухлыми перинами снегов.
**
Зайди, -- сказал я, -- непременно заходи.
Поставим Кнопфлера,
я чаю заварю
и пирогов с корицею и с маком
достану из дощатого буфета
со скважинками шашеля на стенках.
Но нет ни нас, ни Кнопфлера, ни чая.
А снег себе идет.
***
Последняя деталь облупленного ЗИС'а --
вот этот корпус с пятнами шпатлевки,
рябая Лора, у которой черный
и вечно похотливый пудель Порик,
и рыхлый зад, в пружинные подушки
вжимавшийся сквозь крохотные юбки
лет сорок пять назад. О этот вкус
резинового шара горьковатый. Бедный, бедный,
меня он на спине своей катал,
здесь были губы, здесь -- язык...
Весь мир накрыли тенью Мики Маус
и Майкл Джексон. Господи мой Боже,
придет весна, и мы повеселеем...
Горацьо, угостите сигареткой?
****
Мы застряли занозой, зажились
среди чуждых, чудовищных рынков
в обнаженных кишках у формаций,
с недоумками птичных рядов,
потерявшие лица и совесть
или, реже, здоровье и жизнь,
мы пока что садним напоследок,
мы болим под лопаткой базара,
матерям уцелевшим и женам
причиняя привычную боль.
******
Страшно тебе ночью проснуться
На чужом протертом диване
и припомнить, как дочка рыдает,
когда ты надираешься тихо
на своей прокуреной кухне.
Встань, пойди за куревом к Верке,
что живет в соседнем подъезде.
Ветер с грохотом звезды срывает.
Нет ни Верки, ни курева.
Поздно.
******
... Я не знаю откуда,
Подчиняясь Тебе,
Наступает как чудо
Снег в позорной судьбе.
Он забвеньем повиснет
По оврагам-горам.
Скроет срам нашей жизни
Нашей смерти обман.
30.09.1996
_ _ _
"To nie bardzo swieza
sztuka --
Gola dupa zabic kruka.
Bo jest sztuka bardziej swieza --
Gola dupa zabic jeza"
(Folklor Polski)
Не успели ежа испугать,
как он зад себе сбрил -- до кости,
не успели меня отругать,
как решил я полмира снести,
право, есть ли на свете свежей
что-нибудь, чем бранить обезьян-
ник, в котором я жил и ежей
задом бил, независимо, пьян
ли был я или юн, иль в сезонной депре-
ссии (то есть, в славянской тоске,
говоря по-простому), застряли в дыре
моей иглы, на них я сижу, на песке
своей кровью пиша, никуда не спеша,
видя птицы летальную прыть.
Право, ворона черного задницей нам
никогда, никогда не убить.
18.11.1996
НЕКТО В ГОЛОМ.
From ADULT BALLADS
"Барри, Барри, что с тобою?"
Здесь однажды прах героя.
Барри, Барри, как тебе.
Спеет ветер на трубе.
"Бабы, бабы, что со мною?"
Награжу тебя пилою.
Баба, баба, как тебе.
Как миома на трубе.
"Рабби, Рабби, что с тобою?"
Был один а стало трое.
Рабби, Рабби, станешь в строй.
Протрубит труба Плейбой.
Веет ветер из Валгаллы,
Развевая пепел слез.
Вдалеке у сеновала
Некто в голом доит коз.
1 Nov 1997
ЛИ ХАРВИ ЭФФЛАТОУН-БЕЙ.
From ADULT BALLADS
Ли Харви Эффлатоун-Бей
(О мученица Зара) --
Порою пел, как муравей,
Забившись в одеяла.
Вина не пил он, хоть убей
(О мученица Зара),
Но мучил бедных упырей,
Забившись в одеяла.
В мерцанье голых лебедей
(О мученица Зара)
Скупал он легкие людей,
Забившись в одеяла.
Однажды в церкви Голэвей
(О мученица Зара)
Он встретил деву у дверей,
Забившись в одеяла.
Узнав в ней леди Чаттерлей
(О мученица Зара)
Он плавил сталь в ночи степей,
Забившись в одеяла.
Но вскоре юный паж застал
(О мученица Зара)
Свою хозяйку меж зеркал,
Забившись в одеяла.
И вот он бросился стремглав
(О мученица Зара),
Себя ни разу не познав,
Забившись в одеяла.
В зеленых Шеннона лесах
(О мученица Зара)
Корабль летел на парусах,
Забившись в одеяла.
Галопом ночь растеребив
(О мученица Зара),
Пред господином встал своим,
Забившись в одеяла.
"Ну, хули, мля, мне скажешь ты?" --
(О мученица Зара), --
"Как дети, как жена, скоты,
Забились в одеяла?"
"Мой лорд, и дети и скоты
(О мученица Зара)
Не пишут на себя висты,
Забившись в одеяла,
Мой лорд, но леди Чаттерлей
(О мученица Зара)
Застата мной меж зеркалей,
Забившись в одеяла.
Ли Харви Эффлатоун-Бей
(О мученица Зара)
При этом пел как муравей,
Забившись в одеяла.
Лорд Чаттерлей всю рать свою
(О мученица Зара)
Созвал, припомнив мать свою,
Забившись в одеяла.
Дальнейший текст баллады известен только по вольному пересказу Вл.
Филина.
Лорд Чаттерлей велит своим трубачам-скрипачам надеть голубые
одежды, чтобы их не было видно на фоне небес и пускается в
кругосветное плаванье, чтобы застать изменницу и своего лучшего друга
за горячим.
Но среди флейтистов находится один, которому нравится носить
черное женское белье. Леди Чаттерлей выходит за горячим на балкон,
принимает черное белье за черный парус лорда Чаттерлея и умирает от
горя.
Лорд застает Эффлатоун-Бея за горячим, и прежде чем отрубить ему
голову, обращается к супруге с проникновенной речью, спрашивая о том,
понравились ли изменнику господские прокладки с системами против
подтекания.
"О лорд, -- ему ответил Бей
(О мученица Зара),
Нет лучше леди Чаттерлей,
Забившись в одеяла."
"Увы мне, -- лорд сказал, -- увы!"
(О мученица Зара)
И отрубил две головы,
Забившись в одеяла.
1 Nov 1997
ВОДА КЕЛЬНА.
From ADULT BALLADS
Гордец был Шин О'Макнапат --
Так говорят враги --
Любил он родину и мать
Всегда не с той ноги.
Однажды за рекой в дали --
Так говорят враги --
Он видел чьи-то корабли
И слышал сапоги.
Он вышел в сад. Сморкался час.--
Так говорят враги, --
Врага он ощущал не раз
И чуял пироги.
Но тут к нему подкрался сон --
Так говорят враги, --
И в волны погрузился он,
Чтобы раздать долги.
Без страха поскакал отряд --
Так говорят враги, --
И пал на вражеских солдат,
Как буря на стоги.
Шин Макнапат на склоне дня --
Как говорят враги, --
Пал прямо между ног коня,
Закрыв глаза. Ноги
Его коснулся солнца луч, --
Как говорят враги, --
И опустился в воды туч,
Где небеса наги,
И он ушел туда, куда,
Как говорят враги,
Уходит кельнская вода --
В заоблачные зги.
Но встала Родина его,
И говорят друзья,
Что жизнь -- его, твоя, моя --
Не стоит ничего.
2 Nov 1997
ДЖОДИ МАЛАФЬЮ.
FROM ADULT BALLADS
Лишь солнце над Темзом зажжет свой костер,
Зажжет свой холодный костер,
Его поведут на Сперминтовский двор,
На лобный Сперминтовский двор.
Лишь только подснежник распустится в срок,
И первый проснется сурок,
Мой Джоди отбудет, отбудет свой срок,
Навеки отбудет свой срок.
Мой Джоди любил не меня, не детей,
Не пухлых соседки детей,
На сердце его было много страстей,
И сердце рвалось от страстей.
Коль скоро страстей его было не счесть,
Никто их считать не любил.
Любил из кастрюли он первое есть,
А ночью он фрукты любил.
За то, что был Джоди развратник и вор,
(Он крал и любил помидор) --
Его поведут на Сперминтовский двор,
На лобный Сперминтовский двор.
Он будет повешен на цепи златой --
Не многим такая вот честь --
И больше уже -- из кастрюли простой
И вовсе -- не сможет он есть.
Лишь только подснежник распустится в срок,
И первый проснется сурок,
Мой Джоди отбудет, отбудет свой срок,
Навеки отбудет свой срок.
...............................
Мой Джоди повешен на цепи златой,
Не многим такая вот честь,
Не может он есть из кастрюли простой,
И вовсе не может он есть.
3 Nov 1997
ТВА ХУНДРЕТА.
FROM ADULT BALLADS
На Муровской дороге
Стояли три сосны.
Любая из позиций
Годится для метлы.
Осенней темной ночью
Люси Мак-Любрикейт
Заночевал в гремучем
Лесу близ Флеа Гейт.
Свой плащ на мягкий вереск
Он смело расстелил,
И конь его могучий
С ним ложе разделил.
Но лишь настало утро,
Рассталися они.
И до скончанья века
Не встретились они.
В Аббастерстском Месвинстве
Есть зала Жеребца.
Никак не ожидал он
Такого вот конца.
Но часто чужестранец
Стучится у ворот
И темной зимней ночью
В той зале слезы льет.
Один зовется Хундрет,
И конь его таков.
Кто любит, часто жизнью
Заплатит за любовь.
На Муровской дороге
Который год подряд
Позиций очень много,
Но песни -- не звучат.
4 Nov 1997
Алан Рэмси и Конлах Кавердейл встреЧают ведьму у Лох-Плоха.
FROM ADULT BALLADS
Лорд Рэмси однажды в отхожих полях
Гнал свору бывалых коров
(Так часто случалось и при москалях,
И после паденья основ).
Она омерзительна с виду была,
Но лордов таким не смутишь,
И ведьма годится на эти дела,
Коль осень, природа и тишь.
Но вот уж и солнце садится в луга,
А лорд все никак и никак,
Не может никак откусить пирога,
И видит, попался впросак.
Но тут его верный загонщик КонлАх,
(По пятницам -- бывший монах),
Известный советчик в известных делах
С известною рифмой в штанах,
Проклятую ведьму дубиной прогнал
(Он к ним омерзеньем пылал),
И лорду потом до утра помогал,
И глаз до утра не смыкал.
И ведьмою ведьма осталаcь в саду,
Ее уже не расколду...
Ведь лорд -- это лорд и всегда будет лорд.
Get back to where you once belonged.
5 Nov 1997
КОНЕЦ ИМПЕРАТОРА
"Граф Шарль Тристан де Манталон отравил
Наполеона Бонапарта мышьяком на острове Св.
Елены."
(исторический факт)
Граф Шарль Тристан де Манталон
Был приглашен к Наполеону.
Надел на званый завтрак он
Новехонькие панталоны.
За завтраком Наполеон
Был к Манталону благосклонным,
Но уронил наполеон
Он Манталону в панталоны.
Граф съел этот наполеон,
Но не обиду, что резонно.
И отравил граф Манталон
Опального Наполеона.
Мораль.
Не аморально ль отравлять
Опального Наполеона?
Ну, а морально ли ронять
Наполеоны в панталоны?
1983
Послесловие.
ГОНКИ СМУРОВ
Я позволил себе воспользоваться в заглавии ненаучной
терминологией, ныне забытой и утраченной, как время нашей молодости.
Считая это слово вульгарным, я избегал его и в устной и в письменной
речи, но оно догнало меня через четверть века и напомнило мне о себе и
о своем первородстве.
Долго раздумывая о том, ссылаться ли мне на Бахтина, я с
паранойяльной пристальностью смотрел на слово "ссылаться",
пытаясь
понять, что же оно так по-фройдовски мне навевает.
И я понял вдруг, безо всякой видимой связи, что бесовские
скоморошьи попевки, что косматый комос доэллинистского грека, срамные
стихи Пушкина были противовесом страшному знанию, с которым разум
человеческий не может справиться, а живая душа -- жить.
Aerumnarum plenus -- исполненный печали -- человек гибнет, и
погибнет, если не вынесет его кривая шлюха, царский конюх, патмосская
коза и ставший спасительным обломком мачты среди бескрайних стиксовых
волн собственный буй.
Нет живительней средства от тоски, чем любовная утеха. Оттого-то
и приходит в наши невротические сновидения образ Ома, оттого-то в
самые страшные минуты выкрикиваем посвященные ему заклинания.
Когда система трещит и рвется на фрактальные осколки, из каждой
щели лезет спасительный одноглазый Бог Любви, смрадный фаллос,
усыпляющий наши проклятые вопросы запретными словами, слетающими с уст
любимой вместе со стонами нарастающего счастья, чтобы унять наше горе о
разбитой вселенной и наш ужас перед последней полосатой верстой у
дороги в тавтологически черный мрак без префиксов и окончаний...
1 Nov 1997
---
From: Alpha Twa Hundret
Subject: [NEWS] Future Indefinite. Present, Too.-2
Date: 21 Dec 1998 00:12:12 +0200
LXVIII Коан.
(Из "Расслабленных Песен Эпохи
Красного Лиса Юя")
Часы ночного бденья
Становятся редки
Настало воскресенье,
А только две строки
Добрались до бумаги
Из болтовни моей.
На полпути из Праги
На родине моей
Как видимо, остались
На той земле моей,
Где навсегда остались
Друзья души моей.
Она молчит в пространство
И смотрит в никуда,
Где с полуночной станции
Уходят поезда.
В часы полночных бдений
За ними не спеши.
Нет больше воскресений,
И нет ея, души.
1998
From: Alpha Twa Hundret
Newsgroups: relcom.arts.qwerty
Subject: [NEWS] Зимний лес
Date: 31 Jan 1999 11:17:07 +0200
ЗИМНИЙ ЛЕС
"А я остаюся с тобою..."
(В.В.Жириновский)
Потому что у лис
В снегопады бывает течка
Белобрысый петух Улисс
Лез на них как Иаков на тучку
Тормоза отключаются сами
Под запах положенных риз
Ох не пейте текилы саами
Она обостряет нос
На звериной тропе
Наши строки мы пишем мочой
На заснеженный пень
На души нашей камень большой
Рвать ли горло ль
Рубахули huli тут рвать
Когти сгрызены лапы оголены
220 не дашь пососать
Петушка-гребешка золотого
Насадила на палку лиса
Опетушила раз и готово
А душа?
Да бултых в небеса
Иль возьмет переселится в лиса
Чтобы мчаться на запах мочи
По снегам по морозному лесу
Ты дрочи петушок мой дрочи
31.01.99
---------------------------
From: Alpha Twa Hundret
Newsgroups: relcom.arts.qwerty
Subject: [NEWS] В клети
Date: 12 Feb 1999 21:30:40 +0200
* * *
В теле теплом духу тоже
Отвели в углу каморку,
И живет он, странник Божий,
Рвется прочь, да все без толку.
Рвется без толку за двери,
А за теми за дверьми --
Двор да псы, заборы щерят
Пасти, страсти над людьми
Верховодят, хороводят,
А изловят -- заклюют.
В теле душно, в сердце скушно,
Да какой ни есть -- уют.
И сбежал бы -- да сбегал уж,
И ушел бы -- да куды ж,
Все одно -- как девку замуж,
Отдадут -- и не сбежишь.
В чисто поле, в темну волю,
В черный выстуженный вой,
В лес дремучий бесам сучьим
Отдадут и нас с тобой...
И каликой перехожей
В клети он скулит пустой.
Имя Божье на рогоже
Пишет пылью золотой.
12.02.99
--------------
From: Alpha Twa Hundret
Newsgroups: relcom.arts.qwerty
Subject: [NEWS] Ко дню рождения
Date: 12 Feb 1999 23:01:39 +0200
КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ
На печке сохнут тыквенные семечки,
Из дров еще течет оранжевый огонь,
Еще нам не пора, пока еще не времечко,
Нам только завтра в путь, назавтра нам с тобой
В платке колючем да в огромных валенках
По саду снежному, из дому -- на мороз,
По улицам, ватином позаваленным,
В ту дверь, где хлорка в нос и где карболка в нос.
Как странно -- ты пока еще не стала мною,
До завтра -- я с тобой, до завтра -- я в тебе.
И как небесный свод, раскинут надо мною
Огромный твой живот, защита от скорбей.
Ты тридцать три зимы со мною скоротаешь,
Как будто позабыв, что были мы одним
И тем же, а потом -- Снегуркою растаешь,
Как дым, как боль, как снег, как соль, как боль, как дым.
И мне придет черед однажды стать тобою,
Принять тебя в себя, беречь тебя в себе,
Носить тебя в себе, любить и быть тобою.
А впрочем, просто быть -- в пути, в степи, в судьбе.
12.02.99
--------------------
From: Alpha Twa Hundret
Newsgroups: relcom.arts.qwerty
Subject: [NEWS] Не по-нашенски
Date: 13 Feb 1999 00:17:11 +0200
Не по-волчьи, не по-заячьи,
Не по-лисьи, не по-куньи,
Не по-хорьи, не по-зверьи,
Не по-рыбьи, не по-жучьи,
Не по-мельничьи, не по-пастушьи,
Не по-жнецки, не по-плотницки,
Не по-певчески, не по-чтецки,
Не по-бабски, не по-людски.
Не поет, не говорит он,
Не клевещет, не злословит,
Не юродствует, не лжет он,
Видно злое что готовит,
Оттого-то все молчит он.
Не по-бабски, не по-людски.
Не по-певчески, не по-чтецки.
Не по-жнецки, не по-плотницки.
Не по-мельничьи, не по-пастушьи.
Не по-рыбьи, не по-жучьи.
Не по-хорьи, не по-зверьи.
Не по-волчьи, не по-заячьи.
Не по-нашенски молчит он.
Не по-нашенски молчит.
---
From: Alpha Twa Hundret
Newsgroups: relcom.arts.qwerty
Subject: [NEWS] Parsley, Sage, Rosmary & Thyme [Ukrainian translation]
Date: 4 Oct 1998 02:01:29 +0300
Букринський торг
Як ви пiдете на торг у Букрин,
Ой, васИльки, кмин i чабрець,
Знайдiть у Букринi тую дiвчину,
Яку я маю вести пiд вiнець.
Загадайте дiвчинi моjiй
Ви, васИльки, кмин i чабрець,
Хай iзробить, що скАжу я jiй,
Тодi jiji вiзьму пiд вiнець.
Хай на синje море пiде,
Ой, васИльки, кмин i чабрець,
I земельки на пашу знайде, --
Тодi jiji вiзьму пiд вiнець.
Хай волами розоре jiji,
Ой, васИльки, кмин i чабрець,
I посije пiсок по рiллi, --
Тодi jiji вiзьму пiд вiнець.
А як льон серед моря зiйде,
Ой, васИльки, кмин i чабрець,
Хай iз нього нитОк напряде, --
Тодi jiji вiзьму пiд вiнець.
Бiл-полотна хай iз нього натче,
Ой, васИльки, кмин i чабрець,
Скраje сорочку на мОje плече, --
Тодi jiji вiзьму пiд вiнець.
Вишиje хай ту сорочку менi,
Ой, васИльки, кмин i чабрець,
Без ниток, без голки, та ще й за три днi, --
Тодi jiji вiзьму пiд вiнець.
Высказаться?
|