Оставляющие след.


ГАУТАМА (с)

Сказка.

Когда грязь потечёт из заштопанных век,
Когда скроет следы фиолетовый снег,
Когда город, пронзённый скрещением рек,
Снова вспомнит о лете,
Закружат утюги, отбиваясь от стай,
Раскроит мостовую гудящий трамвай,
И окрасится алым зазубренный край
На счастливом билете.

Пьёт вино музыкант, его дело - труба,
Под зернистой икрой засыхают хлеба,
Наша снулая жизнь - это чья-то борьба
С загрязненьем нирваны.
Утром в окнах меняют намокший картон,
Это божий закон, так велось испокон,
Из обители слышится траурный звон - 
Это моют стаканы.

Здесь стоит часовой на великом посту,
Бродит мёртвая баба с гвоздикой во рту,
И кричат корабли, издыхая в порту,
И грохочут цепями.
Съели жирные черви орех Кракатук,
Делегаты от крыс собираются в круг,
Ищут рукопожатия тысячи рук 
В незасыпанной яме.

Полузрелую каплю слизни с потолка,
Завернись в уголок носового платка,
И в колбасном ряду, продаваясь с лотка,
Не накручивай цену.
Обретёшь просветленье, слезая с рожна,
Этот сумрачный мир и святая война -
Эпизод из короткометражного сна
Сумасшедшей гиены.

Нынче снова заутреню служат коты,
От порога до рая - четыре версты,
Там на каждого ангелы пишут висты,
Это мизер вслепую.
Тонет ветхий барак во вторичном сырье,
И хохочет старуха в исподнем белье,
Позабыл управдом о казённом жилье,
Непрерывно пасуя.

Это старая сказка, но ты ещё мал,
Ты не нюхал эфир, ты не ел люминал,
И тебе не по нраву придётся финал,
Нарисованный Кафкой.
Так ступай по доске рядом с белым бычком,
И тебя наградят пионерским значком,
Разыграют в очко и поймают сачком,
И пришпилят булавкой.




ИШМАЭЛЬ (с)

L’ENTRE-DEUX-GUERRES

Погода: дождь идёт из-под снега.
Последний грек, я пишу: омега.
Апрель,
едва начавшись, играет в ящик,
а мне играет тростник ледащий –
свирель.

У радио призвук железно-ржавый,
такой же масти и снег лежалый.
Афин
не повидавши, умру, пожалуй.
Ни новый грек – филоложец шалый,
ни финн,

ни гордый внук не найдёт тропинки;
под снегом долу глядят травинки,
гора
в тумане прячет ахейский профиль
над ксилофоном арийских кровель.
Пора

сверять корабли с канцелярским списком,
считать тюки, не считаясь с риском
набрать
холодной влаги в башмак дырявый
и более не писать коряво
в тетрадь.




ВЛАДИМИР АНТРОПОВ ака РАДУГА (с)

Аскольд.

Холодного воздуха северны медленные ладьи -
Бьют ледяными бортами, смеются, сулят обновы.
Выносят - голодного князя. Хоть на колени пади -
Выжечь глаза гордыни холодным железом кленовым.

Ты еще в шелестящих доспехах последней своей зимы,
Конь шевелит туманы дыханьем горячим.
Шепчешь: "спасения!" - тополь из теплой тьмы
Держит наперевес ветвь за твоею спиною, прячет...

Шепчешь: "спасенья!" - Вдоль серых твоих берегов,
Льется тепло первых гнезд и ветхих скворешен тесных -
Столько тепла - на обнаженное: "не готов!",
Что мерещит: умри, и еще достанет - воскреснуть,

Ведь пережил же! Весна... - Делаешь, второпях,
Путаясь в этом тепле, в поводу, в этой всхлипнувшей вдруг надежде -
Первый - неверный - шаг. Успеваешь увидеть взмах
Их ледяных мечей, распахнувший холодные их одежды...

22.4.2001