Вечерний Гондольер
Зоил (c)
Радость киномеханика Парамона.


Во первых строках должен поблагодарить сотрудников редакции, которые переслали на мой электронный адрес наиболее интересные выписки из нескольких гостевых книг, посвященные моей скромной персоне. Что ж, меня, надо сказать, крайне позабавила реакция местного литературного болота на мой критический разбор. Болото в ответ захлюпало, зачавкало, заплакало. «Ах, уберите ваши грязные ноги от нашей святыни». У детей и увечных инвалидов могло даже сложиться впечатление, что болото обладает зачатками интеллекта.

Спешу уверить вас, дорогие читатели, ничего подобного. Болото обладает только рефлексом, если его ткнуть в нужное место подходящим раздражителем, оно в ответ начинает булькать и выпускать струи сероводорода. Элементарная защитная реакция, как если откусить у инфузории-туфельки одну ложноножку. Или более верная метафора, прищемить кошке хвост дверью. Вот кошкин визг и прочие непроизвольные реакции Сетевого Бомонда мы и наблюдали на прошлой неделе. И это лучшие писатели Интернета? Титаны духа и образцы для подражания? Извините, когда я издавал в Нижневартовске газету «За природный газ!», у меня отдел шашек тротиловых изысканней и стильней изъяснялся, про отдел холодного оружия не говорю, там были мастера своего дела. Вот помню, Володя Перельман. Что ни слово, то Бабель отдыхает, что ни буква, то Кирилл и Мефодий в гробу вертятся.

Дорогие сетевые идиоты! Люди завсегда обижаются только на то, что их действительно задевает. Правда глаза колет, как говорил Гомер. Если я написал, к примеру: «Имярек - косорылый чуваш, сетевой недоумок», то обида может возникнуть лишь потому, что вы видели, что у имярека действительно неважно с формой лица, что он действительно родом из глухого селения Урмары, из которого если и выйдет когда-нибудь Ломоносов, то в луже за околицей сразу и потонет, и что с умом у имярека не все ладно. Вот вы, защищая и так обиженного природой имярека, и несете свои хилые угреватые тела на плюшевые баррикады.

Что ж, напоминаю, что любой желающий может прислать мне по электронному адресу zoil@inbox.ru некоторое стихотворное произведение (максимум 100 строк), свое собственное, или, делая подарок близкому другу, это не столь важно. Помните, что я не хвалю чужие тексты вообще. Единственное, на что может рассчитывать автор, что я промолчу, если стихотворение мне понравится. Впрочем, такого еще в моей богатой практике не случалось ни разу.

На этой неделе в моем почтовом ящике обнаружилось несколько текстов. Самый бездарный посчастливилось написать некоему Константину Шаповалову. Это, знаете ли, дорогие друзья, даже по семибалльной шкале оценок далеко ниже нуля. При чтении у меня возникли непроизвольные судороги и катаракта верхних дыхательных путей. Если автор действительно, в-прошлом, моряк, то помочь обществу он может только одним путем. А именно, камень, по доброй морской традиции, на шею и за борт.

Izvinite za translit. Chto-to perekodirovshik barahlit. Ya segodnya budu razbirat uzhasnoe, kak rozhdenie babuina, stihotvorenie Oksany Zhmotyuk «Poema bez geroya».

Тряхнув в сердцах мобильной кобурою,
Сжимая вороненый телефон,
Я вам скажу поэму. Без героя.
Он умер или просто вышел вон.

Враг наступал на мирные жилища:
Вошел в село и вышел из него.
В дровах упорно гнило топорище.
В лесу не раздавалось ничего.

Напасть хотели темною порою –
Набрать добра, полапать бабий тить,
Но как-то очень скучно без героя,
Кто взялся бы все это защитить,

Кто вышел бы, румяный и плечастый,
Краса села, зазноба местных дев,
Отчасти Геркулес, служа по части
Посадки и сечения дерев.

Все то же и в любви. Допустим, баба.
И юноша – вдрызг втюренный в бабца.
Любовь такая дышит как-то слабо:
Героя нет – нет третьего лица,

Кто б затолкал признанье в русский дольник,
Украл ее геройски и стремглав.
И без него любовный треугольник –
Пример прямого, как кишка, угла.

Правительство ведет себя как надо.
Свободы дух – кровав, как геморрой,
Был прежде. Днесь он сладче рафинада.
Другое дело, если бы герой

Честнейших и культурнейших диссентов
Спросил: куда, куда же все идет? –
Из всех известных миру диссидентов
Известный самый в мире диссидент.

Такого прежде напрочь не бывало,
Чтобы герой вдруг вышел или сдох.
Держава наша сроду уповала
На лыцарей, по меньшей мере трех.

Поскольку тьма нехоженных губерний
Востребовала мало ли чего,
То сразу трех. Сейчас же дело скверней:
Сыскать нельзя вообще ни одного.

Мы существуем жизнею сырою,
В тиши, переходящей на нытье.
Я вам сказал поэму без героя.
Сказал, а дальше – дело не мое.

Chestno govorya, ya byl shokirovan uzhe familiei avtora. Nu, tovarishi vy moi dorogie, nu dlya chego v mire sushestvuyt psevdonimy? Imenno dlya togo, chtoby tem, komu poschastlivilos pri rozhdenii poluchit familii tipa Zhmotyuk, Hauduyduev-Zadrishenskii ili Gandelsman mogli predstat vo vsei krase pred pytlivye ochi chitatelya.

Ничего не могу с собой поделать, но по прочтении стихотворения сразу представляю себе облик авторессы: такая малороссийская бабеха рубенсовского возраста, двухведерная грудь, бедра, как у бегемота на диете, четыре класса школы для глухонемых и потеря девственности на сеновале с киномехаником Парамоном и фотоаппаратом «Зоркий». А все туда же етить - в поезию. Мне даже трудно понять, почему я, здоровый 35-летний мужик 62-го размера ноги, который носит «Hugo Boss», «Cartier» и «Hustler», должен уделять хоть крупицу своего времени этим виршам, бездарным, как 137 страница «Капитала» Маркса. Куда не кинь в этом стихотворении - всюду как об стенку горох. Начавши с рифмы «него-ничего» и пройдя через «диссентов-диссидентов» (еще в тему агент-контрагент и культура-физкультура), Жмотюк бравурно кончает на «чего-одного». Оксана, если это ваши предки писали письмо турецкому султану, то я не завидую последнему.

А взять первые две строчки:

Тряхнув в сердцах мобильной кобурою,
Сжимая вороненый телефон,

Сколько уже можно обыгрывать эту убогую тему «новых русских», «хозяев жизни»? Пользуясь избитыми штампами, затертыми оборотами, вонючими, как портянки бригадира, метафорами.

Я, знаю, о чем говорю. Я начал делать бизнес в России еще когда многие из вас ходили под стол и в подгузники. Однажды, когда я разговаривал со своим деловым партнером, в трубке послышались пистолетные выстрелы, автоматные очереди, громыхание пушек и, наконец, взрыв небольшой противопехотной бомбы. Через несколько дней я узнал, что мой деловой партнер погиб. Поэтому мне грустно смотреть, как нынешние остроумцы надругиваются над прахом и пляшут на мужественных костях.

А объясните мне, дорогая Оксана, почему это стихотворение написано от мужского лица. Слава Цветаевой не дает покоя? Не волнуйтесь, такую «Поэму без героя», как Марина Ивановна вам все равно не написать! Техника, на протяжении всего текста хромает, как двупалая собачка. Я уж молчу про многочисленные непроговариваемые строчки вроде

И юноша – вдрызг втюренный в бабца.

или

Был прежде. Днесь он сладче рафинада.

Это уже к логопеду или ухогорлоносу, кому как повезет.

А уже навязший в зубах постмодернистский прием обыгрывания известных строк? Как олигофрены до 20 лет не могут расстаться с соской , так и современные поэты вцепились в классиков и растаскивают их, кто в лес, кто по дрова. Бессмысленно и беспощадно. Я бы за это стерилизовал на месте.

Продолжаем работу над ошибками. Враг в ед. числе во втором катрене вдруг размножается к началу третьего, в конце появляются какие-то «лыцари», хотя на Руси сроду были одни богатыри, но они, похоже, не вписывались в размер, смехотворно называемой маломалоросской пииткой «дольником». Или вот

Кто вышел бы, румяный и плечастый,
Краса села, зазноба местных дев,
Отчасти Геркулес, служа по части
Посадки и сечения дерев.
Все то же и в любви.

Что «все то же», уважаемая Оксана? Хотя нет, вот именно, «все то же». Все та же воинствующая бездарность, слабая попытка убогого виршеплетства маскироваться под настоящую поэзию. Что ж, передавайте привет другим Сетевым Знаменитостям на свалке истории.

С поклоном и уважением, Зоил.

Высказаться?