Валерия ГРИГОРЬЕВА (c)


Стихи.

 

* * * 

А пунцовые розы в баллоне завяли, 
потому что их у земли отняли. 
Телефон не дрожит на столе неделями, 
потому что звонить никому не велено. 
Пожелтела бумага дешевых обоев, 
стерлась на каблуке набойка, 
потому что старость и смерть неизбежны, 
потому что они, как две комнаты смежные. 
Как же дикое одиночество мечется, 
потому что оно даже смертью не лечится!.. 
И настольная лампа в этой общей бессоннице 
позвоночник скривила, будто тихая школьница, 
что кропает стишки в дневниковой тетради 
не для славы, конечно, но славного принца ради, 
и пока так пугает ее одиночество, 
что она по ночам на постели мочится. 


ОКНО

Мне не стоит смотреть в окно:
За его стекловидным шрамом - 
Другое, схожее с ним окно,
Чья скотчем рубцуется рана.
Мне не стоит смотреть в окно:
Vis-a-vis серебристого шрама - 
Чужое, калеченое окно,
Чья временем слущена рама.
Мне не стоит в окно смотреть:
Деревянный прямоугольник
Вычленяет улицы треть,
Меркантильной и алкогольной.
Мне не стоит смотреть в окно:
За его трехчастным абрисом
Тридцать дней - тридцать лет - одно:
Голоса. Абсурды. Карнизы.


* * * 

Сколько нам вздрагивать 
должно? 
Сколько нам ждать 
положено? 
Сколько ожогов 
кожных 
Прятать под курткой 
кожаной? 
Сколько блевотных 
будней 
В шуме смывать 
клозетном? 
И от животных 
блудней 
Прятать глаза 
в газету? 
Только в газетах 
скверных, 
Или бульварных - 
без разницы - 
Пишут о донорских 
спермах 
И о модельных 
задницах. 


* * * 

Собаки лакали 
Воду из лужи. 
Они макали 
Язык свой глубже 
В напиток дождя - 
Вместо чая - 
На ужин. 
И день был осенний 
Сильно простужен. 
И ранними сумерками 
Заужен. 

И бэби, травмированный 
Псевдозаботой, 
Для няньки мелированной 
Был просто "работой". 
Старик экзальтированно 
Выуживал рыбок. 
Плейбой ламинированный 
Застегивал Reebok. 

Лукойла трудяга - 
Заправщик - хитро 
В горластую флягу 
Пускал петрол. 
Джульетта из стретча, 
Лайкрона и наплака 
Ромео весь вечер 
Ждала и плакала. 

И жизни бумажные 
С краев, не трепля, 
Как документы важные, 
Степплер скреплял.


* * * 

И мир
остается -
по Бродскому -
лживым.
И после
Бродского -
лживым.
И после 
Бродского - 
сложным 
и мужеложным.
и скотоложным.
И после
Бродского
жрет он
губастым
отверстием,
значит,
живет он, 
иначе -
вертится.
И денно
жует он,
а значит, -
здравствует.
Так и живет он, - 
рабствуя,
И мир -
этот миф -
только
жующим
и мил -
скопом
смердящих
мин,
стоком
пьянящих
вин.
И мир
останется
лживым,- 
он остается
лживым,
красивым,
банальным,
фаль-в-шивым,
но рецептивным.
И даже
аптечные
контрацептивы
намеренно
лживы,
коль
жил этот мир,
коль
жив он.



* * * 
             Подражание М. Цветаевой

Даже в день рождения
Не бывает чудес. 
Оттого, что крик - моя колыбель
И в изножьи - крест.
Оттого, что в люльке мне
Почивать нагой,
Подвесные бирюльки
Теребя ногой.

Высказаться?