РАТЬЕР


ЗАЙЧЫК (с)

***

Рождение и смерть так равно близки,
А между ними призрачная жизнь. 
И все, что есть - извечно и двояко,
И Книгу мертвых, поперек и сплошь,
Скрепляют цепко два великих знака,
Два символа извечных - Киш и Кош.
-----------------------------------
И ветрен брег, и сердце бьет неровно,
И видишь Рим: Фиат и Колизей.
В фигуре беспощадного Нерона
Угадан постсоветский ротозей.
И весть тревожит мраморные своды
нарезкой на воротах: здесь был я.
И бьется на ветру венец свободы -
как продолженье русского хуя.


р-м (с)

***

Свет в коридоре - желтый, липкий,
тяжелый, сладкий свет...
Халаты. Тени без улыбки.
Лежачих тел привет.

...Господские мне снятся Липки,
в зеленой пене - сквер... 
Миф корректирует ошибки
на свой худой манер.

А мне - в реальности обычной
в себе самом, что миф,
вдыхать тяжелый свет больничный,
как узник замка Иф.



БАРАБАНЩИК ПАЛКИНД (с)

***

Очень страшно и приходится ползком
По губам по жирным лужам 
Шоколадным и шершавым языком
До истерики и глубже
Выше крыш над обалдевшим шапито 
Заглушая карр вороний
Я шепчу кричу не понимая что
Наша связь одностороння
Виснет время ненадежной тетивой
И газетными бинтами 
Посмотри - из-под прищепки бельевой 
Рвется в море мой титаник


***

под танго бумажных пакетов
в провале сырого двора
я взглядом как слон по паркету
скольжу похмелившись с утра
по окнам по бабке с корытом
по лицам опухших подруг
и вижу что двор неумытый
похож на спасательный круг
на мятую жизни картинку
где думать и двигаться лень
а мы повинуясь инстинкту
плывем в наступающий день.


***

Вот и март и полдень синий
И гоняется за мной 
Подозрительно красивый
Заразительный больной
Он кудахчет словно кочет
Словно буйвол он здоров
И старательно хохочет
Разгоняя медсестров 
И сивушную подделку
Белизной ослеплены
Раскрасневшиеся девки
Разливают в стаканы
И клубится неба клумба
И засунет пидорас
От хозблока и до клуба
Двести восемьдесят раз
Я кричу не слыша крика
Не вяжу от счастья лыка
Прочь сугробов пастила
На конец весна пришла!


***

Кисточка смоченная гуашью
Небо как сморщенная старуха
Ждут наступления августа
Он практически осязаем
Он жует бутерброд в июле
И дожди выжимает запросто
Из тяжелых болванок гуаши
Подрисовывает вангогу ухо
И в преддверии моря и августа
Тополя с головой влезают
В пыльный шелк парусов июля
Застывая в нелепом ракурсе
И пульсируют запахи иода
Жареной мойвы, воды и лука 
Угасая под тяжестью августа.


АНАТОЛИЙ ГРЕМЕНЧУК (с)

Вокруг Света или В Мире Животных 


Вспотевший поп над тазом моет пуп. 
Душа давно торопится к обедне. 
Извергнулся вечор кустистый Эдна, 
И запятнал двуспальную кровать. 

С калашниковым – набожный хорват, 
Стреляет в купол, но привыкла паства. 
С внимающих ушей свисает паста, 
До шепчущих не доставая губ. 

Иконный взор – еще благочестив, 
«Подай!» Диавол просит у забора. 
Дом с «Х» над крышей заперт на засов. 
Модельный шаг – от бедренной кости – 
Чеканит мимо церкви Мунди Лора, 

Не замечая взглядов и часов, 
В коротком новомодном неглиже – 
До пункта с письменами «М» и «Ж». 

... 

О как же не хватает Лор, Елен, 
С бородкою меж ласковых колен! 
Поскрипывает конь ночной порою. 
И прыгнет сотня мужей на галлон, 
И на бутыль – по меньшей мере трое, 
Но если не бухлом заплатит Троя, 
Что Троя?.. Есть тройной одеколон. 

... 

На розовом песочке, у реки, 
Привычно отдыхают бурлаки. 
Максимыч травит о литературе: 
Без университетских знаний – хошь – 
Не хошь, но дальше Волги не попрешь. 
Смеются бородатые эстеты... 
Да хоть бы Волгу, но не в наш напряг, 
А ты, Максимыч, цель на Понтиак: 
«Мои», печатай, «Университеты». 

... 

...под ним бежит струя светлей лазури, 
За дверью – милозвучный женский крик. 
По сторонам – кабинки без дверей. 
Не всякий пастор – протоиерей, 
Не всякий – дурачок, кого разули. 
Не всякий Пушкин, кто в альбомы пишет, 
Но Лермонтов, Парни, и Лиля Брик. 

Татьяниной рукою дивно вышит 
Онегина бобровый воротник. 
... 

«Пади!» летит, и падают. «Умри!» 
кричат – и мрут. Снаружи минус десять. 
Огонь предусмотрительно задут. 
Мы будем жить, когда нас не повесят, 
От времени заката – до зари. 
На холод прилетают снегири 
И брюшко обливают чем-то красным, 
Воркуя в упоении напрасном, 
И каркают, и носятся, и ждут.



Gogia (с)

(по мотивам палкинда)


На конец весна пришла!
А зима с конца свалилась 
Все по совести делилось
и дележка не пошла.
и погода становилась
если вдруг куда-то шла
Грязный мальчик во дворе
ссыт на ржавый запорожец
ах какой была бы рожа 
козолупа-батьки можа
- прототипа в той поре
Русь - вокруг и свет и жарко
белой ночи полынья
расширяется - не жалко
да и воля не моя
Все идет само собою
вот и небо голубое
и большая стрекоза
в "ностальжи" поют гобои
ходят новые плейбои
и котенок - хвост трубою
и зеленые глаза...


Август потный и липкий
Похмелен и предсказуем
Вымученной улыбкой
Тех кто ненаказуем
Тех кто имеет право
Взять и пойти на лево
Собственности - шалава
Страстности - королева
Взгляд устремляет в небо
В пятнах от прочих взглядов
Недоуменно - где бы
Слово найти - не надо!
Разве с огнем поспоришь,
Масляным взглядом резким?
Что ж ты верлибром порешь?
...впрочем и я не местный 




БОРМЕНТАЛЬ (с)

***


Она была болтлива и пьяна
И жопой чуяла что дело не в любви
И этим местом девушка умна
И тем что ... ах, бояре, се ля ви.
Помилуй! Серости довольно у меня,
Серотонина в сером веществе.
Но как сказать что полная хуйня
Царит понеже пояса в родстве
Когда ты вздыблен и идешь к концу
И твой "Матросов" прет теряя счет
Она пьяна и по всему лицу
Живое поколение течет...



ДЖЕРАЛЬДА (с)

Свастика на гобеленах.

ты забыла это имя
как монетку в зимней шубе
но в холодную погоду
одевайся потеплей

впрочем это всё неважно
телефон обет молчанья
сумрак грустной сигареты
всех румяней и белей

голодают мои звери
приручённые случайно
и проходит понедельник
и проходит целый век

свастика на гобеленах
а в подьезде тёплый запах
книга о здоровой пище
ужинов ста человек

ты забыла это имя
как закладку в скучной книге
тебе снятся фитнесс-клубы
банкоматы ндс

этой рифмой к слову "признак"
в тусклом сне без сновидений
я рисую пентаграммы
и в кружочках чёрный крест

я устал и засыпаю
и в тетради - лужа воска
на груди - перцовый пластырь
дом без окон и дверей

ты забыла это имя
как монетку в зимней шубе
но в холодную погоду
одевайся потеплей...


ДАЧНИК (с)

***


Зачем, смородина, роняешь в землю семя,
черней, чем семя Онана оно,
оно не сгинет, потому что не бесплодно.
Зачем, крапивница, распахиваешь крылья
бесстыдно, как ребенок, перед всеми?
Но ты не выглядишь ни глупо, ни смешно,
ты выглядишь скорее благородно.

Молвою не прострелены навылет,
гляди-ка, снова воробьишки серой стаей
справляют свадьбу. К удалившейся невесте
все гости, как положено, под мухой
с веселым гвалтом прутся без смущенья,
встревая в драки, матерясь, икая.
Суду людей противна групповуха,
зато природа любит извращенья.

Нас шестеро, попарно разнополых,
мы без еды и вовсе без одежды,
что на природе, в общем-то солидно -
во фраках ходят разве что пингвины.
Стеснительных подружек наших голых
мы заслонили так, что их не видно -
торчат в траве одни босые спины.

Мужское дело - сеять семя в землю.
По борозе упорно ходит плуг,
и пот блестит у пахаря на лбу,
и он похож на самоцветов залежь,
и каждый взмах вселенную колеблет,
и шар плывет под попками подруг,
и он поет, пустой и гулкий, как бамбук,
когда как бабочкам, им ркылья раздвигаешь



АЛЕКСЕЙ ЖАРОВ (с)

РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД ТАЮЩИМ ПЛОМБИРОМ

В морозилке часть пломбира
В шоколаде и фольге
Затмевает прелесть мира
Африканским неглиже.

И французкою ванилью,
И персидскою халвой,
Оснащает водевильной,
Прохладительной тоской.

Не сулит освобожденье
От всех тягот и забот,
Но внушает наважденье
И прохладность во весь рот.

Насылает в мозг сигналы
И по Павлову рефлекс,
Будит зверя из подвалов
И других забытых мест.

И Собака глазом-блюдцем
Хищно в сторону косит,
Пока сердце в ней верблюдцем
Жалко в панике трусит.

Своим боком африканским,
Загорелым cafe-beans
Висит грушей над талантом
Быть раскушенной на бис.

В морозилке часть пломбира
Тает страстью в неглиже
В сладкой passion к зефиру
Мной надкушенном уже...



ПТИЦ (с)

***

День за днем, далекий дом
Делается дальше.
Колокольчик динь-динь-дон
Прозвенит на марше.
По асфальтовой степи,
По узкоколейке
Шепчет вечное "терпи"
Ветер в телогрейке.
Всех вещичек – узелки,
Кожаные ранцы.
Гистрионы, босяки,
Рыцари, засранцы,
Шлюхи шелковых путей,
Топтуны бетонки
Ходим-бродим без затей
По тропинке тонкой.
Всякий встречный – брат-сестра,
Пьем водицу "прозит",
А присядем у костра –
Как зовут не спросят.
Есть горбушка – разломи,
Есть огонь – погрейся.
Пробираясь меж людьми,
На себя надейся.
На себя да на нее,
На Дорогу злую.
Станет бархатом рванье –
Скажешь "аллилуйя".
А не станет – потерпи,
Бей ногами глину.
Лишь бы ниточка тропы,
Лишь бы ветер в спину…




ВЕРОНИКА БАТХЕН (с)

Дорога с аутодафе

Вдогонку мне собачий лай, вороний грай, "Ату!", "Хватай"
И свист и хохот кобелей "Удрала шлюха!"
А я бегу, куда глядят глаза повешенных котят,
Оконный свет – смертельный яд, и камень в ухо
Нацелит нежная рука, в разбитом рту слюна горька
И хрупкий росчерк уголька наметит трассу.
В потемках лувровых аллей открою свой парад-алле.
…Пока молились на земле вину и мясу,
Исус Христос ловил сельдей среди ажанов и блядей,
Исус Христос дразнил детей: "Блаженны духом!"
А детвора назло ему писала кровью по дерьму
"Аз воздается по уму могила пухом"…
В Париже новая игра, гудит трехцветный Марде Гра,
Друзья, давайте до утра наденем маски!
Таю родимое пятно под беспросветным домино,
Врываюсь куклой заводной в колеса пляски.
Вот на святой и скорый суд старуху жирную несут,
Вот ослепительный сосуд греха и меда.
Вот бьют по паспорту шута, узнав меня, кричат "Не та"
Голимым гримом залита любая морда.
Из мостовой торчат ножи, и мне давно плевать на жизнь,
Но кто-то шепчет: "Поспеши, спасайся, дура!",
Целует воздух у щеки, дает пинка, орет "Беги,
Стоит у масляной реки чумная фура!
Заройся в трупы и тряпье, никто не сунется в нее!"
И я бегу и он поет псалом на идиш.
Химеры скалятся, урча, струится Сена, как моча
Полуживого палача… Смотри – увидишь
На драгоценной Рю Д'Ла Пэ фигуру женщины в толпе.
Играет клоун на трубе, визжат актрисы.
Париж беснуется весной, Париж гоняется за мной -
Перекореженной, больной портовой крысой.
Вот самый бравый той-терьер одним прыжком берет барьер
И – а ля гер ком а ля гер – когтями в рожу!
Плюется с неба бог-отец, звенит стекло, хрустит крестец,
Я понимаю "Все, пиздец" и режу кожу.
Марш нагишом на парапет – назло ликующей толпе,
И сногсшибательный курбет реке навстречу!
И я лечу спиной с моста, еще не ты, уже не та…
Тоннель. Дорога. Пустота. Спроси – отвечу?




Высказаться?