Подводный Фонтан от Рика Светова - четвёртый выпуск


Anais (с)

***

Как она увлекала, тех мыслей эквилибристика, 
Вероятно, и Эрленд мечом не владел уверенней... 
Мне осталась на память блестящая публицистика 
И несчетные километры благих намерений. 
Мы с нежнейшей улыбкой обменивались угрозами, 
Притворялись схоластами, пряча воззренья ясные. 
Но на камень порога надежда упала - розами; 
Ненавижу цветы! - а особенно эти, красные. 
Так чего ж вы хотели, какого вознаграждения, 
Саркастический смех и звенящее красноречие? 
Моментальной ли веры, мгновенного убеждения 
Или все же альтернативы - противоречия? 
Я искала вас всюду - как проблеск над серой тучею; 
Как короткий абзац, оказавшийся непрочитанным... 
Убедиться в обратном отныне не будет случая, 
И отчаянье станет жестом, а жест - рассчитанным. 
Пусть рука, что привыкла к эфесу, поймает молнию,- 
Не удержишь такое оружие, мало твердости! 
Мне осталась на память сплошная стена безмолвия - 
Как убийственный аргумент оскорбленной гордости.


Шпалоукладчик (с)

Наблюдатель

Коробка спичек, буханка хлеба, 
Следы пришельцев, под ними - небо. 
Из щели окон, 
Достав бинокль, 
Подправив резкость, 
Я вижу местность. 

Устав от ветра, застыв на травах, 
Сухую жажду запив отравой, 
И верность звёздам свою нарушив, 
Стал грязный город слепым и скучным. 

Пустой автобус проехал мимо, 
Дурак влюбленный не вспомнил имя, 
А пьяный слесарь, слегка шатаясь, 
Шел то ли плача, то ли ругаясь. 

Прошла толстуха с пакетом сливы, 
Себя считая почти счастливой, 
Да клён встряхнулся и будто ужин, 
Подбросил листьев холодным лужам. 

Смотрю на стаи, а вижу стебли, 
Смотрю на были я как на небыль; 
Из щели окон, 
Достав бинокль, 
Подправив резкость, 
Я вижу местность: 
Следы пришельцев, под ними - небо, 
Коробку спичек, буханку хлеба.


Константин Лебедев (с)

***

Нырнуть в толпу, как золотая рыбка, 
Туда, где люди, дети, сок, еда, 
Веселье, смех, кивок, поклон, улыбка, 
Привет, спасибо, на здоровье, да, 

Дарить себя от пуза, от избытка, 
Шутить и петь, не закрывая рта, 
Сиять, как день, цвести, как маргаритка, 
И говорить «какая красота!», 

С улыбкой принимать в подарок сушку, 
Как будто шубу с барского плеча. 
Прийти домой, свалиться на подушку, 
Надеть пижаму и позвать врача.


Elina (с)

Ещё один

Ты сюда не приходишь, приползаешь ползком, 
По пути извиваясь земляным червяком, 
Здесь ты знаешь все щели, ты хронический гость 
И в свой гроб забиваешь нержавеющий гвоздь. 
Посчитавши ступени тихо в дверь постучишь, 
На банальное «Кто там?»,- исступленно молчишь, 
Свой потертый ботинок на порог занесешь, 
В голове сочиняя быстро новую ложь. 
Сквозь кумар пробираясь, ты обходишь людей, 
В коридоре лежащих на куче вещей, 
Ты проходишь на кухню, тишина, полумрак, 
На стене черным надпись: «Кто пришел, тот дурак». 
Пододвинешь ногою хромой табурет, 
Головой покачаешь - твой обычный ответ 
На обычный вопрос, и ты снова в игре, 
Снова каждая доза ненавистна тебе. 
В грязной ложке бадяжишь сероватый раствор, 
Драгоценные капли роняя на пол. 
Зажигалкою греешь, новый шприц достаешь, 
Ты уверен: от СПИДа никогда не умрешь, 
И стальным острым жалом вонзится игла, 
Перекроет картинку бесконечная мгла, 
Загорится пожаром и застынет, как лед, 
Та бесценная жидкость, что по венам течет. 
И ты будешь ни первый, ни последний баран, 
Свою жизнь отдающий за еще один грамм. 
Для тебя завершилось этой жизни кино, 
В чем-то ты просчитался, но уже все равно.


x77 (с)

***

Осторожно пишут свечи 
Танец бликов на стене. 
Твои матовые плечи. 
Блеск вселенной в хрустале. 

Белый штоф. Глухим сомненьем 
Инкрустаций варьете. 
Плавно дразнишь откровеньем 
Гибких линий декольте. 

Танго. Медленно и гордо. 
На двоих одна печаль. 
Стон последнего аккорда, 
Неразгаданная даль. 

На столе букет из лилий, 
Неприступны и чисты, 
Символ сказочных идиллий 
Среди плена суеты. 

Тихо пахнут ностальгией 
По несбывшимся мечтам 
Мы с тобой совсем другие, 
И не верим чудесам. 

Мы навеки потеряли 
Их святую простоту. 
Мы судьбу завоевали, 
Но внутри - лишь пустоту. 

Мне с тобой легко, спокойно. 
Может, просто потому, 
Что похожи мы невольно 
Безразличьем ко всему. 

Злого бога злая шутка - 
Наши встречи невзначай. 
Ты - всего лишь проститутка. 
Я - всего лишь разгильдяй.


DNS (с)

***

Котомка, посох, стопка на дорогу. 
Я отвечаю из горла винтом. 
Он шамкает: "Видать угодно Богу", 
Полубеззубым, как сатира ртом. 
Старик ушел, его преемник юный, 
Наверное, уж топчет Сахалин. 
Я жду его, проглатывая слюни, 
Под запахи в бою добытых вин. 
До синевы в глазах таращусь, пялюсь, 
До боли напрягаю слабый слух. 
Часы стучат. Ну, сколько там осталось? 
Последний, что ли испускает дух? 
Эй! Где ты там, родной, надежда наша? 
Опять, урод, застрял на пол-пути. 
Двенадцать бьет. В тарелке стынет каша. 
Я раньше помер. Где-то без пяти.


Денис Яцутко (с)

Мороз

За спиной своей бога-коршуна
Ощутил. Запускает лапы
Он царапающей пригоршнею
Мне под кожу и валит на пол.
У меня жена светлолицая,
У меня коня нет в помине,
Но во снах я дышу столицею
И мечтаю о кокаине.
Мне мужчины звонят порочные,
Ароматные злые жёны
Ранят душу мою непрочную,
Ловят фаллос мой напряжённый,
Только выбрал я путь неправедный,
Светят мне убежденья звёзды,
Богу-коршуну стало завидно,
Я ногам не дозволю роздыху.
Но с женой своей ясноликою
Двинусь вдаль - к городам стеклянным,
Пусть часы, неуклонно тикая,
Приближают нас к их полянам,
Где, одеждой простой одетые,
Безволосые ходят люди,
Привечая улыбкой светлою
И дыша свободною грудью,
Где забыты слова «полиция»,
«Бог», «мораль», «алкоголь», «парламент»,
Где щебечет весна синицами,
Где зима меня не достанет.
Но обломки когтей божественных
Загноятся под нежной кожей - 
Возжелаю я всех, кто женственен,
Пьяным быть возжелаю тоже...
И поэтому нам нельзя туда -
Пусть идут туда те, кто следом.
Но чтоб в мир весны не пришла беда,
Одержу я одну победу:
Повернусь лицом к богу-коршуну
И всажу ему член под рёбра,
Напою кого, обниму жену
И подохну, святой и добрый.