РАТЬЕР


ИВАН КУЗЬМИЧ РОБОТОВ (с)

ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ

Было много любви, только что в этом толку? 
Это я говорю, никого не виня. 
Ты не плачь, не грусти, лучше дай мне двустволку. 
Левый ствол - для тебя, правый ствол - для меня. 

Было время, когда всё казалось возможным, 
Было время, когда всё казалось иным. 
Было время надежд, только всё это - в прошлом. 
В настоящем лишь мы, чёрный пепел, да дым. 

Мы прошли этот путь, изнурительно-долгий. 
И познали одно: этот мир - не для нас. 
Что теперь горевать? Лучше дай мне двустволку. 
Левый ствол - для тебя, правый ствол... про запас.


БибиGone (с)

........ФЛОКСЫ

.......................Бабе Варе

Гремит и славит колокольня
В миру невидного Христа.
В цветах игрушечного полдня
Сияет флоксов красота.

Они прибежчики, вассалы,
Немой толпою робко льнут,
Из палисадника восстали,
Стеной на изгородь идут.

Они, как ситец сарафана,
Холщевый празничный наряд.
Простые милые профаны
Опрятно с сердцем говорят.

Остались бабушкины флоксы
Её уж нет который год...
У них хозяйничают осы,
И время патокой течёт.

Течёт тягуче, неизбежно,
Истлел сиреневый платок...
И только флоксы сыплют нежно
Пунцовым цветом на песок.

Угаснет праздничного полдня
Гремучий яркий самовар.
Лишь тихо славит колокольня
Гореть на солнце божий дар.

Уходит память на закате,
А флоксы пахнут так легко
В простом сиреневом наряде
Холщевей чистых облаков.

А что останется для мира
От страсти складывать стихи?
Рассыплет карточная лира
Бубновым цветом пустяки.

08/09/2001



СЕРХИО БОЙЧЕНКО (с)

* * *

вышел месяц сырой
отразиться в испачканных рельсах,
серебристой дырой
в расписаниях сроках и рейсах.

третий месяц дожди
над размокшей трамвайною веткой,-
опустевшие шти
из затирки прогорклой и редкой.

далеко месяц май.
по раскисшей железной дороге
месит грязь мой трамвай -
разъезжаются круглые ноги.

10.08.01


КАМЕНЬ (ПИТ & ПОЛ РЕМИХ)

но я пила в больнице иод...


мне образы твои просты
натянут лук натянут нитку
садовник подберет кусты
слова из молодого свитка
стекающие потом свитера.

от темных ям до пирамид
пади предательски и дико
в груди у вас течет аид
подобно и равновелико.

апостол камень нет постой
равнострадал и 'постол павел
неверный собственно простой
ногами кверху след проставил.

мне дали жизнь мне дали год
ты говорил слова пустые
толочь на камне по пустыне
до немоты из тысяч сот.


гамлет XIX (вертинский)

походками твоими лапами
притушенными к свету лампами
крадется желтое и тусклое.

торчат на горбике очки
на мне твои чулки и мантии
а за стеклом висят зрачки.

глубины ждут темно и выпукло
полуутопленной голландии
и данной вам на растерзание
и попки тонкой маячки.

12.08.01

***

по вечерам, по вечерам
расколотая на мороз и лето
в ушко иголочное вдета.
в песках верблюд не имет срам.

не уберег свое пенсне,
шнурок и треснутые стекла,
я долго изменял весне
а осень без меня промокла.

меня не оставляла жажда
сквозь выпуклое посмотреть на воду
в которую нельзя и дважды
как в человека и природу.

14.08.01

***

через моря шагает циркуль,
и отблеск падает косой
там, где луна была, на дырку
с песчаной русою косой.

пятно легло на наши карты
из носа, после изо рта,
и барышни - апрели, марты
изольды но холоже та

зима, февральские аборты
до судорог от немоты.
зови метели и курорты
пятно на карте будешь ты

кронциркулю шагать не плакать
за частокол за твой забор
где плакать означает слякоть
или твой выбор.

***

я думал я всегда здоров
как сидоров еще петров
но гибкое с довеском тело
наверно лучшего хотело.

оно трубило в вышину
и поутру и пополудни
я взял кота прогнал жену
свинье сказал "назвался студнем..."

ах как я мучил-убивал
домашнюю свою скотину
чайковского частенько в зал
бродил, стрелял кого-то в спину.

и все мне было поперек
я думал я всегда здоров
мне раньше было невдомек
с утра доить чужих коров.


СУБЧИК (с)

***

Мы уже не похожи. Моя ли прыщавая речь
сможет стать гладкоствольной иллюзией робкого сходства?..
Я люблю тебя но ты же знаешь любить и беречь
Невозможно. Не выйдет. Не стоит. 
Не просто
мне признаться в чужих, хоть и я их придумал, словах,
но признаться придется - тебя как тебя признавая -
мы уже не похожи. Нас просто сближает москва.
Разделяет париж? Черттечто разделяет, родная!
Мы уже не похожи. И жить получается врозь
Даже разное время стучит безвозвратно под кожей…
Неужели не веришь, что это не больше чем ложь?
Неужели мы правда уже на себя не похожи?

***

Я же вижу твой страх. Потому и забытое «ты»
Словно выстрел дуплетом (конечно в предчувствии цели)
Убивает тебя (вот за это попробуй прости
Потому что прощаться до этого мы не умели)

Этот бодрый твой страх словно крошки французских хлебцов
Прилипает к спине задыхаясь от дыма и пота
Впрочем куришь ли ты если знаешь что даже лицо
Раздувается в жабу живущей на сердце зевотой

А теперь расскажи почему твой мужчина хотел
Со шмелиным безумством лизать эти тонкие пальцы
Если знал что касание (даже испуганных) тел
Не научит тебя лепестками (любви?) разрываться

Я не знаю кто он. Только знаю вокруг темнота
Значит ты испугалась. Ах если бы капельку слова!
Но ни что не сорвется с дырявого резкого рта
Ты боишься сказать. (Потому что все будет не ново?)

Так спроси где мужчина? Я даже проткну пустоту
Чтоб тебе показать как в тебе умирает мужское
Значит женщина – я. Ты - мужчина. Идешь. В темноту?
Ты – боишься. Я знаю, я сожран тоскою.


ЕЛИЗАВЕТА МИХАЙЛИЧЕНКО (с)

***

Тяжелый сон, тяжелый горизонт.
Но легок взмах небесного пера.
Мы рухнем на ухоженный газон
куда уже почувствуем - пора,
уставимся на уходящий свет
глазами застекленными вчера
и будем постигать, что счастья нет,
покоя нет, и воли нет. Ура.
Ладоней пауки замрут в сети
травинок, льнущих к коже и земле.
Мы не умели никого спасти,
но мы умели помнить и жалеть.
Мы будем тихо утопать в пыли
сгущающихся сумерек. Аминь.
И чувствовать вращение Земли,
и видеть затухающую синь.



АНДРЕЙ АГАФОНОВ (с)

***

Утро сонное кивает 
На белеющий листок, 
И улыбку вызывает 
То, что видишь между строк. 

Свет еще не утомляет, 
Он прохладен и жесток: 
Никого не оскорбляет 
То, что видишь между строк. 

Сердце пляшет и порхает, 
Сердце знает свой шесток... 
Словно слезы, высыхает 
То, что было между строк.

***

По улице без фонарей 
Так хочется пройти скорей! 
А если город незнаком, 
И дождь прошел, и ночь тепла - 
Бежать нахально босиком, 
Дробя живые зеркала, 
И очутиться вдруг - в аду, 
Как в ботаническом саду, 
И распуститься, замерев, 
Одним из тамошних дерев...


JESS (с)

***

вот так легко вперед меня
уже плывут косые строчки
и тесно сxодятся кусочки
как перекрестием ремня

плевать на все жизнь кувырком
а если думаешь лишь площе
ты моешь руки рот полощешь
а в гоpле остается ком

привет версаль xэлло мадрид
качаются весы фемиды
xотя какие там мадриды
себе под ноги посмотри

дно улицы и глазомер
уже как будто изменяет
и ты привязанa ремнями
а дело движется к зиме
а дело движется к концу
уже не помнишь вкус начала
ты что-то бледная кричала
ладони поднося к лицу

я знаю знаю только вот
уже белесый свет и звезды
и кто-то мудрый пальцем острым
xолодный трогает живот


***

так трудно засыпaешь осенью
преобладает желто-красный
и нежное на губы просится
но мы прощаемся по-разному

и поперxнуться этой нежностью
внезапной неуместно просто
все то что держится под внешностью
за это лето стало остовом

за это лето стало многое
так больно и предельно ясно
и осень падает под ноги мне
с преобладаньем желто-красного


ЦУН (с)

***

ах как мне пелось по утрам
в ушко игольного верблюда
что твой кобзарь что мой малюта
а был ли срам тарам барам

оно пришло ко мне само
его очки я долго мерял
и осень сладостно шерепил
в ее замочное ярмо

в которое нельзя и дважды
и трижды плохо только раз
берем вино а в нем шираз
а он не пиво чтоб от жажды



***

через моря шагает циркуль
его глаза как кесаотл
он любит между тонких цапель
еёйных ножек проползти

себя не вижу в этом зеркаль
оно видать как миска утль
луна как грош летит на убыль
и осторожен травести


пятно легло на наши карты
и наши черты впопыхах
аорту трогают монмартра
себя напутствуя в стихах

зима февральские аборты
и уголовная луна
ложится прямо у окна
молниеносная когорта

опять ушла на сеновал
кронциркулю шагать не плакать
а он догнал поцеловал
где плакать означает слякоть