Шполянский Аминодав Пейсахович aka дон Аминадо (с).


Города и годы.



Шполянский Аминодав Пейсахович (1888-1957) 

				Честный ребенок любит не папу с мамой, 
				а трубочки с кремом. 
                					     Дон-Аминадо 

   



Старый Лондон пахнет ромом, 
Жестью, дымом и туманом, 
Но и этот запах может 
Стать единственно желанным. 

В страшном каменном Нью-Йорке 
Пахнет жеваной резиной, 
Испарением асфальта 
И дыханием бензина. 

Ослепительный Неаполь, 
Весь пронизанный закатом, 
Пахнет мулами и слизью, 
Тухлой рыбой и мускатом. 

Город Гамбург пахнет снедью, 
Лесом, бочками и жиром, 
И гнетущим, вездесущим, 
Знаменитым добрым сыром. 

У Варшавы запах сладкий, 
И дразнящий, и несложный, 
Запах сахарно-мучнистый, 
Марципаново-пирожный. 

А Севилья пахнет кожей, 
Кипарисом и вербеной, 
И прекрасной чайной розой, 
Несравнимой, несравненной. 

Вечных запахов Парижа 
Только два. Они все те же: 
Запах жареных каштанов 
И фиалок запах свежий. 

Есть что вспомнить в поздний вечер, 
Когда мало жить осталось, 
То, чем в жизни этой бренной 
Сердце жадно надышалось!.. 

Но один есть в мире запах 
И одна есть в мире нега: 
Это русский зимний полдень, 
Это русский запах снега. 

Лишь его не может вспомнить 
Сердце, помнящее много. 
И уже толпятся тени 
У последнего порога. 


*    *    *

Нет даже слова такого 
в толстых чужих словарях. 
Август. Ущерб. Увяданье. 
Милый, единственный прах. 
          Русское лето в России. 
          Запахи пыльной травы. 
          Небо какой-то старинной, 
          темной, густой синевы. 
Утро. Пастушья жалейка. 
Поздний и горький волчец. 
Эх, если б узкоколейка 
шла из Парижа в Елец. 


* * *
Прах Дзержинского в стене
Под Кремлем зарыли.
Прах Менжинского в стене
Под Кремлем зарыли.
И невольно из родной
Вспоминаешь были:
"Две гитары за стеной 
Жалобно заныли..."