Ну не люблю я сутулого бездельника Конфуция - белоручку с пятисантиметровыми ногтями - не-люб-лю. Не люблю его грязное, тараканье, неистребимое полчище, чье имя - легион. Джум была одной из них. Ее семья жила в бангкокском чайна-тауне, в пятиэтажном доме. Первый этаж предприимчивый джумовский папаша переделал в китайский ресторан - утка по-пекински и другое китайское дерьмо. На оставшихся четырех этажах пряталось по щелям ее многочисленное тараканье семейство, от которого Джум удрала в Паттайю, чтобы жить самостоятельно. Самостоятельность, конечно, иллюзорная - комната в доме у тетки, работа за гроши в кофе-шопе дешевого отеля. Чем она мне приглянулась? Ничем. Что ей было нужно от меня? Когда мы познакомились, я уже шесть месяцев не выходил из запоя: золотое, веселое время - пил я не один, а в компании тайского коллеги - русскоговорящего гида Ромочки (мы работали с ним в паре) - ежевечерне, с танцами в ресторанах и сговорчивыми шлюхами в борделях; единственное, что меня огорчало - чем больше я пил, тем труднее было придумать способ, как стать богатым. Процесс исчезновения денег происходит постепенно, но болезненно и неотвратимо: Сначала зарплату платят вовремя, потом - с задержками, потом вовсе перестают платить. Сначала ты ходишь на работу ежедневно, потом - два-три раза в неделю, потом совсем перестаешь ходить. Неизвестно, существует ли какая-нибудь мало-мальская связь между двумя данными явлениями, и, если существует, то какая именно - что является причиной, а что следствием; меня, впрочем, не особо занимали размышления на эту тему, потому что безусловную причину бедлама протяженностью в полгода я и сейчас могу назвать определенно: всему виной была ебаная статистика.

Цифра двадцать пять - даже учитывая, что два плюс пять равно семь - не числилась среди моих любимых цифр. Обычно я отдавал предпочтение девятке, или, в крайнем случае, восьмерке. Наверное, поэтому я не ждал ничего особенного от паршивого двадцать пятого числа паршивого апреля месяца. Все, в общем, происходило, как всегда: буднично, монотонно и скучно.

В этот день, двадцать пятого апреля, мы с Ромочкой - еще трезвые, и поэтому раздраженные - привезли группу русских туристов в тот гнусный отель, где, за стойкой кофе-шопа, затаилась в засаде Джум. В Бангкоке мы уже успели впарить нашим новоявленным пилигримам кучу неинтересных, тоскливых экскурсий, нашпигованных вонючими слонами и крокодилами, и поэтому планы на вечер строили грандиозные. Паспорта, чемоданы, ваш номер, извините, без вида на море, претензии в письменной форме вы можете предъявить отправляющей стороне, когда вернетесь на родину, а я, к сожалению, только...

- Что вы будете пить?

Дурацкая джумовская привычка: появляться неожиданно в самый неподходящий момент. Фальшивая улыбка: ровные, испачканные губной помадой зубы.

...только сейчас я обратил внимание, что в холле суетилась неоднородная, разноцветная, говорливая масса вновь прибывших китайцев - свеженьких, шумных, неощипанных (Джум разносила для них коктейли) - китайцев, пьющих сок, торопящихся к лифту, опережающих друг друга - семеро не вошли - в кабине лифта для всех не хватило места. Фуга окончена, начинаем тараканьи бега в тональности си бемоль минор. Сделай мне эспрессо, дура, но не торопись - сначала я разгребу паспортно-чемоданное говно.

Ромочка после недоумевал: - Что же она подсыпала тебе в кофе?

Спаси меня, Рома. Никогда я всерьез не воспринимал чревовещания ебаной статистики. Когда-то, очень давно, ебаная статистика нашаманила:

- К двухтысячному году количество разводов в год будет равно количеству заключенных в этом году браков. Таким образом, расторгаться будет каждый первый заключенный брачный союз.

Для кого угодно, но не для меня. Выкрутасы ебаной статистики - для тех, кто верит в ее существование. Я не поклоняюсь ебаным идолам.

В долгий запой я ушел после того, как, поговорив по телефону со своей второй (без пяти минут бывшей) женой, дал ей устное согласие на развод. Поторопился?

День рождения Джум - двадцать пятого апреля. Возьми, дура, мое обручальное кольцо, мне больше не пригодится, а тебе будет подарок, ничего, что велико.

Она взяла, хищная птица. Когтистые лапки крепко сжали больное, пульсирующее...

- Я думаю, это монета, - сказала Джум, не разжимая кулачка.

Поехали. За спиной - ромочкино отчаяние. Лишился собутыльника, бедолага. В один день предано наше шестимесячное, пьяное братство.

Отныне я пьянствовал с Джум. Она работала во вторую смену: с трех дня до полуночи. Бим-бом! Часы бъют полночь - и принцесса превращается в золушку. Где же, твою мать, эта ебаная туфелька?

Отдавая ей должное, нужно заметить, что Джум не была ни принцессой, ни золушкой. Я часто задавался вопросом, какая из этих паскуд, что пьют со мной каждую ночь, настоящая Джум?

- Угадай с трех раз, - хохотала она.

День рождения отметили премиленько. После полуночи я заехал в отель, где, у въезда на парковку, меня ждали Джум и ее старый друг мотоцикл. Удивительно, как могла она разгонять его до космической, для такой колымаги, скорости, вальсируя по ночной Паттайе, и ни разу не попасть в аварию.

Новая знакомая потащила меня в караоке. Гадюшник, хуже не видел, но Джум чувствовала себя там, среди скомканных салфеток и пустых бутылок, как рыба в воде.

- Я буду для тебя петь, - заявила она и поперлась на сцену.

Если я когда-нибудь изобрету машину времени, или что-нибудь в этом роде (у меня еще не пропало желание когда-нибудь сделать это), то, скорее всего, меня охватит чувство, похожее на то, что ощутил я в ту ночь. Голос... Голос Джум - бесподобный, божественный, заставил меня забыть о туристах, дешевых отелях, предстоящем разводе... Она держалась, как поп-дива - с небрежным достоинством, зная цену своему таланту, парализуя всеобщее внимание. Когда прекратила пение, аплодировали все - выполз даже хозяин гадюшника, и, тараща сонные щелочки глаз, в недоумении вертел головой, пытаясь понять - откуда шум?

Раскланявшись, Джум сказала: - Я родилась в год собаки. Сегодня - мой тридцатый день рождения. Затем положила на пол микрофон, опустилась на четвереньки, и, запрокинув голову, завыла.

Общая растерянность - недоумение - агрессия: наверное, в таком порядке менялось отношение публики к их недавней любимице. Несколько минут спустя ко мне подошел прыщавый официант, и деликатно намекнул, что будет мне несказанно признателен, если я заберу свою суку и покину приличное заведение, в котором он имеет честь работать. Не разобрав, кого там этот прыщ имеет, я встал и покинул приличное заведение. Наверное, в это время Джум наклонила голову к микрофону, потому что вой стал намного громче, и, чтобы побыстрее убраться подальше от позора, я взял такси. Следующим вечером я снова встретил ее. Начался совместный спуск по полированному склону безумия, отшлифованному снежным комом моего безразличия. Полночь-джумомобиль-пьянка. Я возил ее в бордели, где недавно устраивал с Ромочкой незабываемые вечеринки: большинство публичных домов в Паттайе были, по совместительству, ресторанами. Ни один наш ужин не обходился без скандала: Джум требовала упаковать ей полстакана пепси со льдом, вопила, что хочет выбрать своему другу (читай - мне) "достойную, честную девушку", и угрожала, что если сию же минуту ей не приведут для ее друга целку, она найдет каналы в полиции, чтобы закрыть "ебаный пиздюшник", как она неприлично выражалась. Обычно, после подобных мероприятий, я устраивал ей взбучку, что было совершенно напрасно, ибо голос разума с некоторых пор стал ей чужд. Однажды, в самом напряженном месте моего монолога, Джум резко остановила искалеченный драндулет, и повернула ко мне злое, заплаканное лицо. - Когда же ты, ебаный ублюдок, хоть немного обо мне позаботишься? - прокричала она. Больше о правилах хорошего тона я не заикался.

Несмотря на то, что моя китайская красотка ежедневно обсчитывала посетителей кофе-шопа, денег нам катастрофически не хватало. Она жаловалась, что сейчас пошла мода платить кредитными картами, наличными рассчитываются редко, а на чай выклянчить трудно. Обо мне лучше не упоминать - в офис своей турконторы я заходил не чаще одного раза в неделю, каждый раз, чтобы убедиться, что я все еще считаюсь работающим и что денег мне не дадут. С каждым новым моим визитом директор - его звали мистер Том - озабоченно взглядывал на календарь, точно с минуты на минуту ждал конца света и боялся пропустить зрелище.

| Листы : 1 2 3 |