Иногда нам везло, и, после полуночи, удавалось что-нибудь украсть в круглосуточном мини-марте. В такой день мы праздновали победу над нищетой, но все равно чувствовали, что для полного счастья нам чего-то недостает. Влюбленный бюргер жил в центре Паттайи, в приличном гестхаусе, и, судя по упитанной наружности, украшенной золотыми побрякушками, имел кой-какие деньжата. Схема перераспределения частной собственности проста до гениальности: Джум договаривается с полицией, назначает Герингу свидание, приходит к нему в номер, ждет заветного часа, и, в кульминационный момент, устраивает истерику. Врывается полиция, несостоявшийся насильник обезврежен при свидетелях, Джум задыхается от праведного гнева ("Он сказал, что хочет только выпить со мной фанты..."), распоясавшегося иностранца изолируют, а дня через два отпускают, без последующего уголовного преследования и двух-трех тысяч долларов наличными. Важно, чтобы подопечный был стар, тих и пуглив, и в этом плане наш золотой теленок нас не подвел. Всего одна ночь - вот и стали мы на тысячу долларов богаче. Веселей. Раньше она торговала героином, милашка Джум. Я называл ее "дура" или "узкоглазая курва". Она звала меня "ебаный ублюдок". В расчете, узкоглазая курва.

Появились деньги - появились и первые осложнения в наших безупречных отношениях. Как-то раз, в изрядном подпитии, нас занесло в "Палладиум" - ебаную (если верить Джум) паттайскую дискотеку. Иногда она , эта отвязная курва, ни с того ни с сего начинала робеть - вот и в тот раз, вместо того, чтобы пойти и вытанцовывать вместе с местным кордебалетом на сцене, как я ей приказал, она попыталась отделаться жалкими, неуклюжими кренделями, не вставая из-за столика. Мало того - китайская стерва решила запретить (запретить! как вам это понравится?) мне танцевать с симпатичной шлюхой из Малайзии, и, кроме этого - чего я уже не вынес - вступив в преступный сговор с персоналом в этом случае действительно ебаной паттайской дискотеки "Палладиум", курва подговорила шустрых дискотечных шнырей убрать со стола виски, причем записала почти полную бутылку на свое грязное китайское имя. Косвенной походкой я направился к выходу. Подавись, паскуда, моим виски, лей его себе во все дыры, ставь клизмы, оголив желтую китайскую задницу. На улице я остановил таксиста. - Если ты, гнида, попробуешь отвезти ебаного ублюдка туда, куда он собрался, - раздалось за моей спиной. Я оглянулся: Джум с ненавистью смотрела на шофера: - если ты только подумаешь отвезти ебаного ублюдка...

Ну кто ее научил так разговаривать, а? Таксист, не дождавшись продолжения, дал деру. - А ты, ебаный ублюдок, - обратилась она ко мне, - сейчас же пообещаешь, что это твой первый и последний раз, когда... - Заткнись, дура, - оборвал я, - я устал.

Мы вернулись ко мне под утро. Джум, по своему обыкновению, постелила себе на полу, и почти заснула, когда я начал ее раздевать. - Отпусти, ебаный ублюдок, - прошептала она, - я позову полицию. Я протянул ей мобильный телефон: - Зови. Джум взяла трубку, губы ее задрожали, по лицу побежали слезы. - Ты хочешь убить меня, - сказала она, шмыгая носом, - у меня двое детей. Количество ее детей меня не беспокоило нисколько. Сопротивлялась дура слабо, и стянуть ее грязные шмотки не составило труда. - Остановись, ублюдок, - хрипела угасающая Джум, - остановись, для своего же блага. У меня СПИД, придурок. Мне стало страшно. Гнусная курва, что еще можно сказать. - Ты врешь, тварь, - процедил я, но это был уже другой я, совсем не тот, что стягивал минуту назад джумовы трусики. - Нет, это правда. Джум сидела на полу, рассматривая пальцы на ногах. Оказывается, все это время я играл со смертью, ел с ней с одной посуды, пил, спал, называл ее курвой, а смерть только ждала случая показать звериное рыло. Слишком жутко, чтобы быть правдой. - Убирайся,- сказал я. - Как прикажешь, -усмехнулась Джум, и как-то очень пристально посмотрела на меня.Надела свое барахло. Пожалуй, и правда уйдет. Но нельзя же так издеваться над человеком! Курва, курва. Я схватил ее за талию и повалил на пол. Джум тихонько попискивала, а потом принялась за свое: ее, мол, бросил муж. У нее, мол, двое детей. Ей приходилось продавать героин, и, если бы не связи отца, сидеть бы ей в тюрьме. Ей делали переливание крови, и уже год, как она не спала с мужчиной. Она еще долго что-то гнусавила, пока я не понял, что она просит меня протестироваться. - Послушай, сука, - сказал я, - я сегодня же проверю кровь, а ты вечером покажешь мне свой тест. Договорились? - Хорошо, - одними губами произнесла эта сука, - договорились.

До самого госпиталя мне было не по себе. Черт разберет эту тварь - она или последняя сволочь, или хрен знает что. Тест был отрицательный. Я несколько раз переспросил доктора, все еще соображая, что это значит, и, уяснив, что обошлось, забежал в ближайший бар, где тут же напился до невменяемого состояния, подмигивая официанткам и наслаждаясь жизнью. В час ночи явилась Джум с очередным сюрпризом: пьяная, непрерывно ругающаяся. Спъяну она не смогла перевести тест, так как не знала, что означает слово "negative". Когда до нее дошло, она снова зарыдала. Похоже, эта баба здорово тронулась с тех пор, как ее муж слинял к новой стерве. Когда она перестала всхлипывать, я спросил, где ее тест. Она ответила, что не сможет мне его показать, потому что он все равно на тайском, и она уже отдала его при устройстве на работу в отель, и я могу ей верить, что она чистая. Меня это, наконец, взбесило: - Какого хрена, - заорал я, - ты влезла в мою жизнь, ты, китайская паскуда?! В ответ она спокойно улыбнулась, проговорив медленно и совершенно неожиданно: - Может быть, чтобы родить тебе девочку. Ты же чистый, значит, можешь на мне жениться. У меня, знаешь, одни мальчишки. Я глянул на ее китайскую рожу. Она не шутила. Так у нее появился ключ от моей комнаты. Джум приезжала почти каждую ночь, непременно пьяная, плевала на пол, материлась, привозила пиво, молоко и чипсы. Ей нравились мои руки - она говорила, что я не буду знать тяжелой работы, и все дальше у меня будет хорошо. - Не бойся изменений в своей жизни, - плела эта самодеятельная предсказательница, разглядывая мои ладони, - перемены принесут тебе счастье. Сраный Конфуций в драных джинсах. Прошел почти месяц со дня нашего знакомства, а двадцать четвертого мая джумомобиль потерпел крушение.

Больно смотреть - зажмурюсь, и вспомню подробности кошмара. Сорвиголова Джум постучала на рассвете - тук, тук, тук, - сказало сердце. С разбитым лицом, в ссадинах и кровоподтеках - мотоциклистка в порванной футболке. Из путанных объяснений я понял, что ее, пьяную, сбила машина, но полиция не стала ее задерживать, потому что Джум и там умудрилась поскандалить.

Я уложил ее спать. Во сне она постанывала и что-то говорила по-китайски. Утром сообщила, что, скорее всего, не пойдет на работу, чтобы не пугать клиентов, и придет ко мне вечером. Ты бы осталась, а? Милая курва Джум. Сиамская кошка, раненный зверек. Иди, зализывай раны. Перед тем, как захлопнулась дверь, между горем и поворотом ключа в замочной скважине, я спросил: - Джум, ты меня любишь? - Нет, что ты, ублюдок, - испугалась она,- это не любовь, это другое... Щелк-щелк. Ушла. Ебаное двадцать пятое мая - день рождения Понга. Happy birthday, недоумок! В офис я пришел вечером. Понг только что вернулся из Москвы, и, прячась за спину мистера Тома - своего отца, - закричал:

| Листы : 1 2 3 |