Темнеет. Ужин есть. Баня стопилась. Она парится с Наташей, Наташино облое тело виднеется сквозь пар. Мокрые волосы ее висят до полу. Старая банька вся в копоти. Помидоры, сложенные в поддон (фитафтора: предусмотрительно снимаем рано.) Мыло оплывает в Наташиных руках, мягчает веник. Был бы день - нет, наступает вечная ночь. Она, вечная ночь, закрывается полотенцем и плюхается в реку. Кто просил тебя быть на другой стороне реки? Мокрые сумерки. По дороге в дом встречается сын. По щекам размазана ручка. Брызги смеха со второго этажа, с лестницы - какая-то неразгаданная похабная загадка. Идут мужья и берут пиво. В бане по двое паримся: маленькая она.

Обрыв реки. Дождь, темно, а губы темнеют больше. Кто просил тебя стоять в томлении на том берегу реки, у водопада на камне? Да нет же, никого там нет, все кажется, все морок. Не может быть! Фермер Семенов пирует с гостями, резкий свет его фонаря, вечно правый день русского прин-при-ни-мателя, и "Калинов мост" - русский рок - над рекой. Они не пьяные, так, чуток, меру, подлые, знают, а тот, другой, стоит, нет, определенно, стоит на камне, машет ей рукой. Страшно. Темно. Небо в опасной близости к земле, и давит, давит, вот-вот придавит.

Она идет в дом.

За столом все пьяные. Колотится телевизор, Он - муж - что-то горячо объясняет Саше, что-то политическое ("Он нас всех продал!") Саша молчит, прикрыл глаза, сгорбился и посапывает, белесый чубчик упал на лицо, левая рука лежит на столе строго перпендикулярно. Наташа глупо хихикает, пытается что-то вставить в Его речь, глазки Ему, видать, строит. А бабе Наде хоть бы хны, только багровая вся стала, а так ничего.

- Не пасут, ироды... Такое лето дурацкое...

| Листы : 1 2 |