Он обнял ее ноги и с чувством лизнул в обнаженный живот. - Епифанов!!! - она с силой рванулась из нескромных объятий, бутылка отделилась от ступней и закатилась под стол. Она побежала было к коридору, но даже нетрезвый студент оказался проворнее ее, непривычной к передвижению по обычной суше. - Джиночка! Обожаю! Всеми фибрами тебя всю! - О, Епифанов! Пожалуйста! - от поцелуя небесно-синее лицо вспыхнуло румянцем. - Пожалуйста! Нельзя мне! Нельзя такое делать! - Это почему же? - Нельзя, Семочка! Древние кодексы запрещают! - Боже, какие предрассудки! Джинка! Это ли в годы побеждающей науки?! - он снова чмокнул ее в губы. - Я тебя, правда, люблю! Без всякой брехни! Пойдем в бассейне побарахтаемся! - Нет, Сема. Может, когда-нибудь потом... Ну, хочешь я тебе подружку вызову? Гурию самую красивую? - Воще-то мы на Гаваи собираемся, - Калинин осторожно выглянул из-за двери. - Там тепло и дневное время по нашим расчетам. - На Гаваи! - в один голос подтвердили Рогов и Ольга Викторовна. - Солнце, море и песок! - Пусть - на Гаваи, - неохотно согласился Семен. - И все? - Да. Пока. *** От ослепительного солнца Калинин не сразу сумел разлепить глаза. Справа бриз ласкал перистые листья пальм, впереди плескались лазурные воды. Ольга Викторовна и Рогов, радостные как дети, бежали навстречу волне. Рядом, под тростниковым навесом продавали американские сосиски за доллары, а под разноцветными зонтиками оттягивались американские курортники. И тут Епифанова осенило: Джина, милая Джина! Ведь она осталась где-то там - в обычной российской комнате с бассейном, в совершенно обычной российской общаге. |