Боги, мне даже снится этот дурацкий шлем! Старость -- когда начинаешь ценить не удобство, а привычку. ...И даже обнимая теплое, домашнее тело Нади (рыжей моей, лисички, любимой... единственной, хитрой и курносой...), лежа под пуховым одеялом в теплом и уютном доме, я долго не могу заснуть. Стоит мне задремать, я вижу: бронзовая змея разворачивается на улицах Скироса, руки, факелы... Рр-а-а! Летят дротики. Сложное -- простым. И еще... Иногда я вижу холодный лагерь легиона, серое утро -- рано-рано -- часовые на башенках мерзнут в коротких плащах, на ветках деревьев -- черных, осенних -- повисла изморозь... Дыхание паром вырывается изо рта. Я шагаю по узкой дороге, закутавшись в шерстяную накидку, голова моя непокрыта, холодный ветер теребит давно не стриженый волос... мне снова тринадцать лет. Я иду в легион. Вот так. Трудно быть. Когда меняешь работу не потому, что прежняя тебе не нравится или дает слишком мало средств на проживание... Впрочем, я не так уж часто менял работу. Мой послужной список -- а работал я в различных охранных агентствах и, иногда, тренером в военно-спортивных клубах -- был прекрасен. Меня уговаривали остаться, сулили повышение зарплаты, различные блага и выплаты, угощали коньяком и виски... Впрочем, я ничего не пью кроме вина. ...Угощали редким вином, дарили оружие и путевки в экзотические места. Однажды побывав в Риме, а после -- в Галиции, я зарекся путешествовать. Хотя Лисичке в Риме понравилось... Первую ночь там я боялся сойти с ума. Увидев наутро мое лицо, Надя собрала вещи и решительно кивнула: едем домой. Надя? А как же..? Домой. После мы выбирались только в Подмосковье, к Надиным родственникам. ... - Служили? - оценил мою выправку центурион в сине- черном варварском наряде. - Звание? - Старший центурион, первый манипул второй когорты семнадцатого легиона, - отчеканил я, - Фракия, третья Готтская компания, четвертая Готтская. Имею награды. Лицо "центуриона" расплывалось в неуверенной улыбке. - Ты... это. Да? "Италия", подсказал Дима, "Майор." - Я служил в итальянской армии, - сказал я, - дослужился до майора... Потом уехал, домой потянуло... Улицы Скироса. - Ну ты, брат, даешь! - присвистнул "центурион", дружески хлопнул по плечу. - Скажи, что срочную служил... тогда, может быть, поверю, а так... Он натолкнулся на мой взгляд, поперхнулся, замолчал. Руки потянулись искать шов на брюках: - Товарищ майор? - Вольно. Ну что, берете на службу? Так впервые в жизни я получил работу... Трудно. Мне сорок три года. Я родился двадцать семь лет назад, со дня же моей смерти прошло около семнадцати веков. Мое имя Тит Волтумий, а зовут Дмитрием Валерьевичем. Я старший центурион римского легиона, забывший как будет по латыни: упал-отжался. Моя жена -- рыжая красавица Надя, которая считает, что мертвые могут вселяться в живых. Ерунда! Мертвые могут вселяться только в мертвых... Я тому подтверждение. Моей жажды жизни хватило на двоих. А может, все это -- только сон умирающего на поле боя старого солдата. Я не знаю, как должны умирать старшие центурионы, но очень надеюсь -- быстро. Впрочем, мне рассказывали: в миг до смерти перед глазами проносится вся жизнь. Не знаю. Что вспомнил, то вспомнил -- и я не собираюсь умирать. Я собираюсь вернуться к моей Лисичке, рыжей, ласковой... Вернуться, последний раз побыв центурионом. Самим собой. Смотрюсь в витрину. Недавно по этой улице прокатилась человеческая волна, гоня перед собой нескольких серых, неосторожно выскочивших на толпу. Легионерам удалось уйти, но брошенные щиты и черные дубинки лежат на мостовой... стратуме... Лежат и чего-то ждут. Ждут возвращения серых... Смотрюсь в темное зеркало. Нет, не центурион. Мирная сытая жизнь расслабила лицо, убрала складки со лба, смягчила линию подбородка. Словно линии с восковой дощечки стерты морщины: лучистые -- из уголков глаз, насмешливые -- от губ, скорбные -- от крыльев носа. Разве это Тит Волтумий, Тит-центурион, гроза легионной зелени?! Одна ухмылка которого заставляла белеть от ненависти сотни лиц? Не верю. Мне все еще снится дорога в легион, где я -- тринадцатилетний... - РАЗОЙДИТЕСЬ! - звучит усиленный мегафоном голос. Трубный глас. - ЭТА ДЕМОНСТРАЦИЯ НЕ САНКЦИОНИРОВАНА! ПОЖАЛУЙСТА, РАЗОЙДИТЕСЬ! ИНАЧЕ БУДУТ ПРИНЯТЫ ЖЕСТКИЕ МЕРЫ! Вот оно. Поворачиваюсь, вглядываюсь в конец улицы. Ползет змея. От стены серых щитов отбегают люди, поворачиваются, грозят кулаками, кричат... Снова бегут. Рядом со мной, у некоего подобия трибуны (как я не люблю это слово!) собирается народ. Из проулка позади меня выныривает и останавливается в растерянности еще одна группа демонстрантов. - РАЗОЙДИТЕСЬ! ПОЖАЛУЙСТА, РАЗОЙДИТЕСЬ! Серая змея легиона глотает улицу стадия за стадией... Озноб в затылке. Снова смотрю в витрину. Есть! Сквозь гражданскую припухлость проступает знакомая жесткость. От крыльев носа бегут складки; у губ, в уголках глаз -- привычные насмешливые морщины... Пробую улыбнуться -- выходит совершенно по-волчьи... Тит Волтумий, старший центурион. ...Я вскакиваю на возвышение, расталкивая народ. Указываю в сторону приближающихся серых: - Сейчас будет бой! Нужно организоваться! - Э-э-э? - недоумевает толпа у моих ног. Эх, сюда бы дядьку Флавия! Он бы сейчас сказал то самое... Самое нужное и доходчивое... - Шлюхи! - ору я. Сделать сложное -- простым. - Путаны! - подхватывает ликующая толпа. - Менты позорные! - спасибо, дядька Флавий, мертвый бог толпы... - Менты! Спрыгиваю с трибуны. - По центуриям, по манипулам -- стройся! - командую я, подхватывая с мостовой потерянный серыми щит. В другую привычно ложится камень. - Делай как я! Легкая заминка. Сперва растерянно, затем -- весело и дружно, выстраивается ряд, еще один. Щиты... - Куда лезешь! - ору. - Ты и ты -- во второй ряд. Ты, со щитом... Да, рыжий, ты! В первую шеренгу! Шевелись, обезьяны! - Шагом марш! - командую чуть позже. - Подтянуться! Четче шаг! Они подтягиваются, ровняют шаг, словно мои команды: на жуткой латыни, с фракийскими словечками, им хорошо понятны. Спасибо, Фурий-Лупус, Фурий-Волк, мертвый бог солдат! Пусть серые помучаются. Их встретит не толпа, где каждый сам за себя, а такой же строй щитов... Нет, не такой же -- куда им до профессиональных воинов! -- но все же. Ты знал, центурион, главное правило полководца: простое для врага -- сделать сложным. Шагом -- вперед. Строем, без дротиков, молча. Навстречу движется серая змея, змея легиона -- глотая улицу стадий за стадием. Прекрасный ужас -- я на миг замираю, как в детстве -- и как замирал, будучи старшим центурионом Титом Волтумием, в свои сорок три года и семнадцать чужих веков назад... - Барр-а-а! - кричу я. - Урр-а-а-а! - подхватывают остальные. Крик перепуганного слоненка, ей богу! Озноб продирает хребет, скулы твердеют. Скоро столкнуться лбами змеи: серая, чужая, и наша, где рядом со мной шагает дядька Флавий, вздев могучими руками вырванную дверь. Где на другом фланге, склонив круглую голову, держит строй старший центурион Фурий Лупус, Фурий-Волк, нацепив на губы неизменную ухмылку... Подобранный щит -- непривычно легкий -- словно примеряется: вот сюда я приму первый удар чужого щита, чуть поддамся назад, пружиня... заставляя противника потерять равновесие... Затем - - толчок плечом. Эх, будет потеха! Я кричу: Подтянись, левый край, не говно месишь! Я говорю: Четче шаг, сукины дети! Будь на мне сейчас шлем, я бы почувствовал влагу на подкладке... |