РАТЬЕР (c) Зайчык (с) Д. к О. Живя не по наитью, но в трезвой голове, когда-нибудь нарвите чего-нибудь в траве. Пусть результатом рвоты явится торжество всеосознанья: вот ты - и больше ничего. Крепчающим позывам возрадуйтесь. Оне - как алкоголь по жилам - пьянительны вполне; вот так, благоговейно, а если вам вперво, пол-ящика портвейну - и больше ничего. И дальше будут дали, прозрачней синевы все те, кто вам не дали и те кому не вы. Не рвите занавеску, смотря (что толку в ней?) как вашу жмет невесту ваш друг салатных дней. Изыдут все печали, и места нет злобе: вы сами всем прощали - особенно себе. Не меряйте по луже убойный ход волны: два пальца в рот - поглубже, а дальше... Вы вольны, Живя не по наитью - по логике одной, Жить дальше. Что ж, живите и кройтесь сединой; лелеять сны, зевоты, жалеть былые дни, осознавая: вот вы - и полностью одни. Мурена (с) Мой мир диван и стол с листами Мне заменяет белый хлеб. Бог говорил мол де ...словами.., Но как далек тот Назарет, А современные иисусы Столь не распяты и безусы, Что им прощается вина, Вода творится из вина, И в спину брошенных камней Не стало меньше, чем людей. С бодуна (с) Мы шатались по миру сонному Неуемность свою влача, Где к мостам была пририсована Неумытой луны свеча. Уходили дома в прострацию, Отворя переулки вен, И в немыслимых аберрациях Искривлялись стекляшки стен. Мы блудили смешно и жертвенно В мутных пагодах погребов, На столах оставляя женщин и Отпечатки горячих лбов. И последним дымясь желанием Под дыханье простудных спин, Флиртовали до дна сознания - С часовыми немых витрин. Ничего не случится заново, Лишь гудит фонарей конвой. И не наши стихи и запахи - Над Фонтанкою и Невой. Jess (с) я бы умер но пока здесь есть ты прожигая сердце мне и не спросишь наши связи тонкие как листы разорвать легко тяжело отбросить я валился в сон обжигая слуx но твое дыxание по тебе молчало я молился не о кoнце разлук я молился чтоб не пришло начало я спалил москву на твоей груди рубикон иссяк. я искал напиться только бог впотьмаx нарезал круги спотыкался и трепетал как птица этот стон твой боль или просто стыд метки ведьмы я наxодил и гладил на рукаx на теле. проглотил не глядя. я бы умер заживо. но здесь ты. Горро (с) смерть всегда некрасива ненастна двери настежь со всхлипом на вдохе у нее в половине двенадцатого вывих времени вынос эпохи все некстати не к месту и надо бы свое эго в событие вытолкать сокрушая сомненья как надолбы не стыдиться закуски и выпивки не мои там зашторены слезы и заштопаны губы мычаньем и предметы в бессмысленных позах неумело смешного прощанья. КР (с) *** Господи, я полку прибивал к временной стене, к перегородке. Оправдаюсь ли, что не писал?! Размягчились чувства в носоглотке. Приземлен. Как древнюю кору, мой едва колеблющийся контур раскачать - раз плюнуть - поутру, линией все связывая, фронта. Счас октябрь и нет святых дождей. Бог иссох от хора причитаний. Слишком много праведных идей давят, как америка с британией. Слишком много тел и их имен. В новостях цитируют всë бога. Вьется серых ангелов бомонд. Полку помогли бы... - Не подмога! *** Губами высоси и насосом слова из глиняного колосса. Из глаз, примерзших к небесной стенке, тяни все сливки и пей все пенки. И знай: как мало мне было крови в себе самом. И на каждом слове - душа, толкающая что камень, судьбу и жизнь. - Жив ее толчками! Что ей предьявишь?! Плечами, торсом - произвести впечатленье просто. А головой, что сочится кровью?! Спиртом жжешь ее и любовью. Дядя Петка (с) *** Ты вся во мне, когда летит листва, и воздух шьет портновским клювом ворон, и времени тугая тетива поет о смерти тополиным кронам. Ты вся во мне, когда кругом вода, и жабры вырастают у прохожих, плывущих по проспектам в никуда - в порожние дома из непорожних. Ты вся во мне под сеточкой дождя, почти неуловимая для зренья, дрожащая как перья у вождя, курящего священные коренья. И я дышу густой копной волос, как дышит луг неувезенным стогом, как на Лосином острове колосс шуршит в ветвях одервеневшим рогом. Когда мы совпадем, случится снег. Он упадет, несметный и красивый, на Средней, как обычно, полосе - в предсердии поруганной России. Но где-то подо льдом наступит сбой. Небесный свет зовет меня обратно, и по весне я прорасту тобой, как тополь, оскопленный многократно. Андрей Агафонов (с) *** Прохожие спешат за коркой хлеба И пляшут на воде. Над каждым зонтик - маленькое небо В космическом дожде. Я вижу - разлетаются дождинки Подальше от беды: Под небесами ходят невидимки В обличии воды. Одна из них болтала мне о звездах, Но лишь ее волос Коснулся я - и в пальцах только воздух, Холодный, как стекло. Ладонь мокра... А больше на ладони Ни слова не прочтешь: Ее лицо туманится и тонет, И длится дождь... Юлия Идлис (с) *** Закон разговора, радуги, жизни, сна - один и тот же. Астрологи наболтали - движение небообразно (дуга как часть колеса): мечеть - минарет - эрекция - абортарий. Другими словами, есть точка, в которой все, что прожито или будет, - намного ниже и тонет в дымке; чем дальше, тем глубже в сон цвета уплывают - в синее. И они же смыкаются где-то с беззлобной живучей землей, и ей отдаются, и тонут в коричне... в корице... И с этого края, где ты говоришь со мной, до края того, где то же без нас говорится другими, - словами и стопами не перейти, а только стоять, озираясь, ловя равновесье... И птице летящей тихонько промолвить: "Лети!" - как будто ты бог, отдохнуть уезжавший на месяц. аборт от него прислушиваюсь к себе: ты выживешь, или я тебя отпущу (говорят - расслабиться и не плакать). соитие стен пустых. в углу - одна колея наезженная - наверх. покрыта больничным лаком. внутри у меня все так: четыре стебля - угла, - растущие мне поддых и дышащие упрямо... ты видишь один из них. но если бы я могла к тебе повернуть лицо - двух окон белую раму! - ты дернешься, закричишь, качнешь позвоночный ствол, - но видишь - там, в глубине, на дне не души, а тела, - барахтается во тьме какое-то существо; лови его каждый жест - смотри, из чего он сделан, твой сморщенный двойничок, лежащий, как скипетр, там, где быть надлежит тебе, в тех темно-багровых складках, которые распахнув, ОН за-до-хнул-... заперта темница твоя; ты в ней - осадок. приторно-сладких ты приступов властелин. к источнику дня влеком, ты движешься вниз, в провал... но сны твои затихают. ты выживешь, или я тебя задушу (легко: сжать бедра покрепче и слегка задержать дыханье). S (с) *** Над Старым городом луна. Мой возраст тянет на Исаака. Тень гомерически длинна - исчадье света, а не мрака. И колется мечеть вдали больней кустарника сухого. И время от скупой земли испариной восходит к Богу. И предстоит с ним говорить о духе, плоти, фарисействе... И Старый город будет плыть наполнен судорогой действий, где кружит яркая луна - играя всем в неверном свете... Но вдруг замедлится она и упадет на кол мечети. Квадратов (с) Кот Долги раздать, проститься с Ними, Сменить район, эпоху, имя, Порвать связующую нить, Соседям сверху подарить Четыре пары хромосом - Меланхолическим котом, В конечном счете, обернуться Вблизи неведомого блюдца И с продолжением - потом. Halloween (с) *** Ты увидишь сияние в небе, Пару шишек на голой земле, На церковном пошепчешься хлебе И стремглав улетишь на метле. Детям - Halloween, сердцу - зарубка, Обворованной роще - тоска. ... Просто плохо положена трубка Там, где ждут - не дождутся звонка. |