- Карл!

- Для тебя я герцог!

- Да, мой господин.

- Салим, Салим... - жуткая улыбка. - Я ведь верил тебе. Мой брат верил, мой отец верил, твой любимый князь -- черт его возьми -- тоже верил!

- Поэтому ты убил его?

- Знаешь? А знаешь ли, Салим, что значит быть слабым? Когда родной брат считает тебя тряпкой?!

- Неправда! - крикнула Елена, рванулась. - Вальмир не мог...

Кончик лезвия ткнулся ей под подбородок, отпрянул. Вдогонку понеслись капли. Темные, почти черные...

Мир словно взорвался.

- Знаешь ли ты, как это -- все понимать, и идти наперекор себе? По десять раз менять решение, с ужасом ожидая, кто следующий придет тебя убеждать -- и ведь убедит! Чувствовать бессилие и ненавидеть себя? Понимать, что твои слова -- не больше, чем пустой звук, а окончательное решение все равно за другим?

То, что я узнал, на многое открыло мне глаза! Отъявленный лжец и предатель становится воплощением чести? Что ж... я тоже могу. Стать сильным? Почему бы и нет?

Карл в упор смотрит на Салима. Глаза горят странной, нечеловеческой решимостью.

- Однажды я сказал себе -- больше я не буду отступать. Никогда. Моя сила, Салим, стоит твоей чести...

Капли... красные капли, бледная кожа с каплями пота, запятнанная рубашка. Синева стали.

Салим делает шаг вперед.

- Мой гос... отпусти ее, Карл.

А глаза Елены светло-золотистые, словно свежий мед. Ты -- мой.

- Кто она тебе, Салим? Скажи, я знаю, ты не можешь лгать -- я вот хочу отступить и -- не могу.

- Карл...

- Похоже, мне придется убить ее, Салим, и попытаться убить тебя. Кто она?

- Елена носит ребенка твоего брата.

Карл смеется. Надрывно и страшно.

- Салим, Салим... Если уж я узнал правду о тебе, неужели ее судьба осталась для меня тайной? Вопрос в другом: кто она ТЕБЕ?

Вопрос в глазах Елены.

- Ты знаешь.

- Черт возьми, - Карл устало опускает плечи. - Знаю. Как я тебе завидую, Салим, кто бы...

Герцог внезапно выгибается дугой, глаза стекленеют, руки теряют оружие... Вскрикивает Елена, отскакивает в сторону. Окровавленная рубашка.

Карл беззвучно валится вперед. В спине -- загнанный по рукоять стилет. Позади герцога -- рослая и широкоплечая фигура.

Салим прыгает и ловит Елену у самого пола.

- Я его по-нашему, по-простому, - говорит Голос, наклоняясь и выдергивая нож из тела. - В печень. И кричать не может, и руками дергать... Вот так.

* * *

Сад. Взметаются в небо яблони, зеленой волной накрывая скамьи, горожан, сидящих на скамьях, стайки детей, играющих в прятки -- солнце над всем этим и июльская дневная неспешность. Зной.

- Вы с ним очень похожи. Ты и Вальмир. - звук ее голоса утоляет жажду лучше, чем родниковая вода. - Та же честь, несгибаемое достоинство, то же упрямство...

Смешок. Салим чувствует, как нежные пальцы перебирают его волосы, теребят ухо, проводят по виску.

- У-у... Медвежонок наш совсем седой!

- Я не медвежонок, - с притворной обидой говорит он. - И не седой. Я светло-русый.

Елена смеется, дергает его за ухо.

- Ага! Упрямый, - она вздыхает, пристраивается у него на плече. - Оба вы упрямые. Скажи, он всегда был такой?

- Упрямый? Всегда.

- Да нет же! Ты никогда не чувствовал в нем... некую хрупкость?

Он задумывается.

- Нет... и да. Но это не было слабостью.

Мимо пробегают двое пацанов, крича и размахивая руками. Охрана -- неприметные молодцы в серых плащах -- провожает их взглядами.

- Глупые вы, мужчины. Все меряете с петушиного насеста. Сильный, слабый... Не это главное. Хрупкость -- это когда человека не может сломать никто, кроме него самого... Что с тобой?

Усилием воли он разжимает ладонь, отпускает фибулу. На ладони -- четкий отпечаток: круг с ясно различимой ломаной линией посередине. С одной стороны линия заканчивается подобием острия...

- Первое слово дороже второго! - звучит вдалеке детский голос.

- Салим? Что это?

- Память о брате. Мертвом брате.

* * *

- Судья просит у вас аудиенции.

- Какой судья?

Корявые корни вросшего в землю исполина...

- Молодой.

* * *

- Ты сделаешь так, как мы договорились, - взгляд судьи впивается в него, словно нож в тело жертвы. - Тогда твой брат будет жить. Я воспитаю его честным человеком... Или не я. Но он будет жить. Остальное зависит от судьбы. Над ней я не властен.

* * *

- Все к лучшему, - размышляет он вслух. Покой, отливающие медью канделябры, сквозняки, уютные, словно старые сапоги. Дрожащие отсветы.

- Все к лучшему. Время. Он сказал: время. И был противен сам себе. Ты хорошо воспитал моего брата, старый судья... За тебя! - он поднимает кубок. - За тебя, братишка! За тебя, старый герцог -- пусть ад будет к тебе помягче. За тебя, князь -- надеюсь, твоему княжеству достанется хороший правитель... За тебя, Вальмир -- твой сын станет герцогом, ты знаешь? И за тебя, Карл, - Салим смотрит в потолок. - Надеюсь, ты все же там...

Через пару часов в дверь постучит слуга...

"Знаю. Самое поганое, что я все прекрасно знаю".

Хрупкость -- это когда человека не может сломать никто, кроме него самого...

Но иногда и он сам -- не может.

КОНЕЦ

Высказаться?