Ратьер Дядя Петка (с) *** Есть только пар в дверях тысячелетья, и зимнее дыханье на оконце, блестящее узорами при свете холодного полуденного солнца. Есть ветер. Он, курильщик и астматик, замученный простудами астеник, глотает дым секретных предприятий, и кашляет на островки растений. И есть вода, подернутая пленкой нерадужной, но радужная с виду. Высотный дом с кубической мошонкой как памятник покойному Евклиду. Я здесь живу. В люминесцентной крошке мое лицо и тысячи подобных как души мертвых на античной брошке застыли в выраженьях неудобных. Лишь иногда при виде свежей крови речь оживает, мимика, движенья и ненадежно держатся на слове языческого жертвоприношенья. В аду метро - с работы, на работу - я жду, когда в подземные владенья сойдет, как в ту победную субботу, Христос, даруя грешникам прощенье. КР (с) С ножом у горла над клавиатурой. Так нынче в чернила перо макают. Осень - сосудами, температурой, параличом... Капли стекают по стенкам стакана, стеклянному полю квадрата, в котором гримасы корчу. И ритмом без слов на смещенную долю сны мозг прогрызают, наводят порчу. И мне одержимость еще покажет номер палаты, свободную койку. За длинные ноги твои накажет, за смесь привычек, героя стойку, за дар несносный, что - прахом, прахом!- катит кюветами нас с тобою... Я променял все единым махом и до конца свою песнь довою. А что, бояться был должен ножек, любви безбожной и рваной речи, кровавых смыслов и черных кошек, ножа у горла и места встречи... Владимир Антропов ака Радуга (с) Янтарное. И в затекшей, янтарной, закрывшейся тишине - Налипая на веко ресницей - отпавшей, бледной, Время однажды вдруг замолчит - обо мне, О тебе, о ступенях, шагах по травинкам медным. Но не правда ли - мы звучим еще? - Тонок хруст Этой жадной травы, рукава стремителен шорох, - И облако шопота возле открытых уст: Остаться в ветвях, затаиться в их норах, Затечь в этот сладкий ноябрьский лед... Слышишь? Согнуться в погибель - остановиться. Я умею промедлить, - летучее слово не ждет, А смола колоколен в ветвях поседевших не виснет: Каплет, жжет, - и уже впереди, позади, Под ногами холма - в этих льдах, и ходах, в этих зимах. Подвернется углом заповедной стены, гудит, Тает медом. Сгорает неостановимо. А вдогонку - ну вот - тот знакомый сквозной ветерок - Словно в спину, словно обнять - задохнувшись. Я могу промолчать, не надеясь, что понял урок Глаз твоих и колец, янтарей неостывшую душу... 7.11.2001. Птиц (с) Воздастся по вере - свинцом в декабре, Молитвами марта по талой коре. Гортанным "гудбай" паравозных сирен. Потертый бурдюк забулдыга-Силен Таскает по миру. Глотни и забудь. Пародии ради придумай свой путь. Сверни к бездорожью и выйди в эфир, Лови Катманду, Хай Бразиль и Офир, Сигнал Неверландии или сперва Попробуй-ка ходку конем на М2! Так просто спастись в привокзальном тепле От жизни, что ходит по этой земле. Ну, где твое место? Колода Таро В ладонях сюжета распалась хитрО. Ползет по грязи записная змея - Ленивая, злая твоя колея... Воздастся по вере - звездой сентября, Картиной, где все происходит не зря. Моим поцелуем. Твоим "хорошо". Последним на свете двойным миражом. Парашютка (с) Если осень мокрый ангел не тебя учил убийству Если секс катился банкой по асфальту а за ним С жестяным кошачьим визгом убегали мелко листья Значит ты уже большая. Повторяюсь? Х.йбысним Не пускай ее под пули заслони ее от ветра Как искусственно и грустно на окне живут цветы И серьезный желтый ангел под названьем ЭтоЛето Выжил в собственной постели потому что это ты Как я не молчалив так ты жестока Твой мокрый шум потерянного рта Я трогал забывал и снова трогал В нем слов не выбирая ни черта Воздушный бой и ангелы на сене Как я невыносим так ты легка Я вывернул кузнечиком колени И стал сверчком. Помилуй дурака Мой забытый Ю.З. (опускаю подробности пола) Неужели на осень рассчитывать полную рюмку Ты сумел научиться покуда в предчувствии голом Замерзал потирая не руки а драную руку Где же нежный твой заяц соратник по поздней охоте Если черное дуло (а ветер был мокр и несчастен) Отследило не ангела в околоземном полете А отсутствие самой (доселе невидимой) страсти ...А на небе душа отрихтована ужасом смерти Неужели ты выжить собрался покуда покуда Тебя ищут везде менструальные красные черти Чьи уловки похожи (я даже представил) на чудо... Но не верь никому мой тамбовский и странный товарищ Я цитирую жизнь научившись цитировать климакс Эта осень... (все строки отсюда и ниже и дальше Не подходят под наш неизученный северный климат Иван Кузьмич Роботов (с) Заискрился асфальт гололёдом и раннею поледью, Отражая дворцы и громады широких мостов. Кто-то бродит всю жизнь по проспектам холодного города Кто-то ищет покоя в подвалах ночных кабаков. Где-то празднуют жизнь, где-то властвуют призраки прошлого, где-то песни и смех, где-то слёзы несчастья видны. Мы живём в этом мире с уверенной верой в хорошее, Кто в известной стране, кто за мили от этой страны. Размышлять об ушедшем - кромешная глупость и вздор один, Как нечаянная ложь, как стыдливо отведенный взгляд. Мы не встретились в вашем холодном и сказочном городе, Где я шлялся проездом три четверти жизни назад. Не я (с) Из оркестровой ямы городской Сумятица рассветных, смутных звуков: В обрывистых трезвучьях лает сука С предсмертной человеческой тоской, Визг шин вокруг - то пробует дискант Разбитое шоссе, и прочищает Всё время горло странными вещами - Пьет выхлопы, шлифуя свой талант. А ветер в переулках бас-кларнет Настраивает, приближая осень. Как бубны двери хлопают. Несносен Их ритм шаманский, их ударный бред. Кровавые литавры бьют и бьют, Всё учащенней - старые трамваи, Натужно и натружено сбиваясь С какой-то темы, из депо идут. Всё грохотом заполнилось уже, Вернее диафонией безумной. Акценты в ней механикою шумной Расставлены. На каждом этаже Надсадные играют каватины - Как рано, Боже, звякают ключи! Я спать хочу, а город все звучит, И не найдет гармонии старинной. А было ведь! В глубокой тишине Летел аккорд волшебной птичьей трели, И в такт ему листвою шелестели Деревья за окном. Потом в окне Являлся луч, как палочка маэстро. В курантах пели арфа и гобой, Мелодия манила за собой. И ты был невозможно молодой, Не находя себе от счастья места. фантасмагория Небо безумно сдоблачное и мягкое! Температуры воздуха понежнение. Черный кот мой взирает задумчивым Кафкою В снега с неба сонное снисхождение. Снисхождение к сладости слабости, К ватной вольности рук опущенных. Стали "надо бы" все без надобности Пуще прежнего, прежде пущего. Льется музыка форте пьяная, форте похмельная. Западают на что-то клавиши. В пыль промалывает память-мельница Весь вразврат мой чумной, давешний, Суету и свинец воздуха Меж начхальников с управдремами. Снегом создано, снегом воздано Мне застывшее в беге бедро мое. Лжизнью прежней прельстившись досыта, Отпускаю соблазны в сумраки. Снега синие сонные осыпи Остаются во мне И музыка... Карамультук (с) Крутись как белка в колесе Подавливай икоту А между тем на полюсе Хорошая погода А мы тут вышли в поле все за жизнь свою косую На полюсе на полюсе Полно больших сосулек А ты свисти по полису И не ломай комедий Бегут к родному полюсу Полярные медведи Плывут к родному полюсу Папанинцы на льдине А небо чертит полосы Кровавые над ними Пусть выпадают волосы И губы шепчут: "ФАК" Но будет бля на полюсе Торчать совейский флаг Катись кольцо по блюдечку Лови радиоволны Я сматываю удочки Хорош, с меня довольно Ну принесите мне баян, Вложите в руки мне О Трансвааль страна моя Ты вся горишь в огне |