У Витьки дрожали губы и подбородок. Он глотал слезы и шептал: "Псих, псих какой-то, просто псих..."

* * *

Когда поднимал глаза, то видел старого человека, сидящего на диванчике, когда опускал - песок. Чувствовал боль, подкатывающую к горлу, сводящую скулы, сдавливающую виски, непреодолимую, вязкую... А на самом деле все было в порядке. Не сидел старик, не желтел песок, не донимала боль.

Этого дворика не было. Был другой... Здесь девочка в ярко-красном сарафанчике, путаясь, прыгала на скакалке и смеялась над своей тенью, шелестела сочная листва клена, слышно было бормотание радио в настежь открытом окне первого этажа снежно-белого дома...

И тяжесть. Хоть и знал, что она ненастоящая, но не помогало. Вверх по руке ползла какая-то темная слизь; и тряс, тряс, тряс этой непослушной рукой, пытаясь стряхнуть ее, не позволить добраться до груди... Тряс...

В четыре утра проснулся и ворочался до полшестого - не спалось. Измяв всю постель, наконец встал, вышел на балкон и перегнулся наполовину через перила. Голова слегка закружилась. Внизу - асфальт дороги и чернеющее пятно газона, трава на котором уже давно не растет почему-то. Распрямился, потянулся, вдохнул шумно.

За спиной - семья. Спят. Отдельные представители похрапывают. Доносится шлепанье крыльев. Это пингвин, который уже бодрствует и ждет возле двери в ванную, пока его впустят и запихают под ледяной душ. Вообще-то Страус, так его зовут, живет в подвале, но вчера он слезно просил остаться на ночь в доме, говорил, там, внизу, страшно. И ужасно при этом сквернословил.

Не смог отказать. Пусть разок понежится в тепле квартиры.

Подошел к Страусу и, похлопав по лоснящейся спине, отворил дверь, включил холодную воду. Он с мурлыканьем забрался под шипящую струю и начал неуклюже переминаться с лапы на лапу. Он добрый, но глупый и ленивый. Нашел его в помойке еще совсем малышом, до сих пор не понятно, как он туда попал. Выдрессировал Страуса стоять в очереди и ругаться матом. Теперь за пивом можно самому не ходить. Правда, он в последнее время стал материться по поводу и без, поэтому живет в подвале...

Боже, откуда у меня пингвин?! Семья? Раньше не было...

Живот свело, грудину будто клещами сдавило. Еле успел выбежать на улицу. Там согнулся пополам и блевал. Когда на миг поднимал глаза, то видел сквозь муть старого человека, сидящего на диванчике, когда опускал - песок...

Пульсирующее чувство "отходняка" от дозы застало Кира во дворе. Колотило зверски. Он сидел на корточках, прислонившись спиной к забору, и сплевывал тягучую слюну.

В мозгах застряла одинокая мысль о том, что нужно было достать денег. Обязательно достать и купить квартирку. Маленькую однокомнатную квартирку, где они с Юлей будут жить вместе, заниматься любовью, принимать вдвоем душ и ходить совершенно голые. Чтобы никто не мог им помешать видеть друг друга, прикасаться, слышать... и чтобы ни один человек не мог сказать: "Уйдите, пожалуйста..."

Забыть про героин, сжать зубы и найти много денег. А после - жить.

Кир поднялся и, дрожа всем телом, глубоко вздохнул. Он еще раз перебрал в уме несколько имен. Оля, Лена, Гуля. И еще одна Оля - она точно согласится. Она за четвертак мать бы продала, если б та не умерла в тюрьме два года назад. К ней-то и решил он идти в первую очередь.

В подъезде надпись на картонке: "Лифт не работает". И ниже мелким шрифтом: "Ближайший лифт на ул. Блюхера, 24".

Пешком.

Звонка не было. Постучал.

- Чего надо?

- Олю позови.

Лязг двери.

- А... Иди.

Кир прошел на кухню. В раковине стояли несколько пустых водочных бутылок, этикетки забились в сток.

Ольга сидела на табуретке, скучно глядя перед собой. На полу, у ее ног, примостился какой-то мужик. Он сосредоточенно и грубо удовлетворял ее. Методично чавкал.

- Уютно у вас тут, - сказал Кир.

- Ну? - Ольга подняла глаза. - Тоже хочешь?

- Оль, тебе деньги нужны?

- Давай.

- Заработать можно.

Мужик на миг оторвался от своего занятия, громко и далеко послал Кира и хотел продолжить, но Ольга толкнула его коленом.

- К Мишке иди пока, я сейчас.

Он сплюнул и вышел.

- Чего делать-то надо? - спросила она, запахивая грязный халат.

- В технаре вахтерша знакомая есть. Работает каждую среду и пятницу, за полбутылки пускает внутрь. Я привожу ребят, ну или девчат, ты их делаешь счастливыми и получаешь свой куш. Пятьдесят процентов.

- Ты охренел, что ли?! Хочешь меня на весь район прославить?

Кир посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся.

- Работать будешь в полной темноте и молча. Я еще и сам за этим следить буду, дура.

- То есть мне и кончать придется без звука, как фригидной?

- Что ты... Стонать и хрипеть можешь сколько влезет. Но без слов.

Ольга придвинулась к Киру и расстегнула его брюки. Он легко шлепнул по ее распухшим губам ладонью и снова улыбнулся.

- Я в среду зайду...

Забыть, забыть про героин. Его Юля ждет. Они же должны сегодня гулять. В обнимку. Чувствовать, как соприкасаются их плечи и бедра, обретать мизерную дольку счастья... Кир сломал иглу и отбросил шприц.

Цель - долька счастья? Квартирка? Или цель - это сама цель?

Прорваться куда-нибудь из самого себя. Не важно куда! Приделать к чему-нибудь смысл. Не важно к чему! Да, нужно квартирку купить. Пусть это будет и целью, и мечтой, которой он ни с кем не станет делиться. Ведь, если ты придумал мечту, значит, она твоя.

Юля ждала возле парапета моста. Любовалась на реку, то и дело отводя одну ножку назад. Будто танцевать училась.

Кир долго смотрел на нее издали, прежде чем подойти. Думал, что все-таки прав; конечно, не во всем, но чуть-чуть прав. Думал, что иногда все-таки можно придумывать мечты. Если их по-настоящему нет.

- Мне нравится, когда ты ждешь, - сказал он, обнимая ее сзади.

- Почему? - спросила она, не оборачиваясь.

- Когда ты ждешь, я нужен. А быть нужным - хорошо.

Юля поежилась.

- Опять кололся?

- Да, один раз.

Она повернулась, и он почувствовал, как сладко пахнет от ее лица.

- Кир, милый, перестань. Я тебе все дам... Бери всю меня, бери все от меня! Ну, что тебе нужно? Что?

- Мне нужно, чтобы ты ждала. И все. Ясно?

- А честность? Любовь, привязанность?

Кир подумал, как ему хочется рассмеяться в лицо этой глупой девочке. И как люди должны сдерживаться, чтобы остаться на хорошем счету. И как она чудесно пахнет...

- Пойдем. Я хочу гулять с тобой в обнимку.

- А потом мы пойдем к тебе?

- Нет, сегодня нельзя. Мать заболела.

Ее волосы покорно легли на его плечо. Они обнялись и пошли вдоль парапета.

- Витек, ты чего боишься?

- Вдруг меня из технаря выгонят...

- Кто? Вахтерша?

- А вдруг настучит?

- Ну, как хочешь.

Кир надел майку и встал с лавки.

- Ладно, пошли. - Витька дернул жилой на шее. - Сколько?

- Полтинник.

Чувство было странное: как будто продавал пару минуток пошленького счастья. И приятно где-то возле диафрагмы, и тяжело. Там же.

Сначала Кир завел в лабораторию Олю. Показал стул, подоконник. Закрыл на ключ защитные жалюзи - гордость техникума. Выключил свет - темно.

- Все поняла?

- Иди, иди. Зови своего озабоченного.

- Я буду за дверью. Максимум через десять минут он должен вернуться.

- Извращенец, - криво улыбнулась Оля.

Кир вышел. Привел из аудитории Витьку, который был хмур, словно его к казни готовили.

- Иди, через десять минут я тебя жду. Тут, за дверью.

- А где-нибудь в другом месте...

- Нет. Иди.

Витька передернулся и вошел в лабораторию. Тихо. "Как смешно, что я выбрал именно лабораторию", - мелькнуло в голове у Кира.

Нет, это не эксперимент, это - необходимость. Работать и зарабатывать деньги - глупо, по крайней мере, с таким характером, как у него. А квартирку купить надо обязательно. Комната, стальная дверь, прочный английский замок и ключ. И чтобы ни одна сволочь не могла пересечь порог, кроме него и Юли! Чтобы была кровать, принадлежащая им, а не наполовину родителям, друзьям или арендаторам, чтобы их стены, пол и потолок хранили их голоса и дыхание. Слишком много вокруг становится всех, нас, вместе, впятером, делай так же! не глупи, одумайся!.. ты что творишь, твою мать?! Всего этого уже невыносимо много. И эта гадость уже совсем рядом! Поэтому он имеет право стоять здесь и слушать тишину... А что это так тихо, кстати?

Высказаться?