А что сейчас? А сейчас - убогая квартирка на четвертом этаже, копеечная пенсия из которой выкраиваются крохи на ненужные и неоцениваемые самодостаточными внучатами подарки. Пол-литровая баночка, с которой старуха ходит покупать на рынке битые яйца: так дешевле. Третий год не встающий с постели муж, за которым нужен постоянный уход. И особое питание. И еженедельно - шоколадку знакомому врачу за визит. А ремешок на часах истерся, и приходится носить часы в сумочке, хотя стрелки даже в очках плохо видно.

Муж вообще почти ослеп. Слышит плохо. В последний год вдруг пристрастился к телесериалам, не пропускал ни одного, заставляя выкручивать громкость на максимум.

- Соседи...

- Что соседи? Пусть вату купят! - привык командовать. А как парализовало, так другим тоном и не разговаривает. Боится, что жалеть станут, что ли?

Так и познакомились. Живем в разных подъездах, но через гипсолитовую стенку. Слышимость... Большому Театру такую акустику. Две недели терпел, потом пошел скандалить. Не получилось. Старуха и моя мама - одно лицо. Стоял в коридоре, оглушенный раскатами бразильских (или мексиканских?) страстей, смотрел, молчал. И старуха молчала.

- Мой муж любит, когда все отчетливо слышно, - и от мамы извинений было не дождаться.

- Вы тоже смотрите?

- Нет.

- К телевизору можно подключить наушники... У меня где-то лежат.

- Я попрошу мужа сделать потише.

- Кто там? - раздался генеральский рык из комнаты...

Наушники старухиному мужу понравились. Он вообще был неравнодушен к технике. Пока пили чай - с шоколадкой - старуха засобиралась.

- Куда опять?

- Пройдусь по магазинам.

- И так каждый день, - сообщил мне старухин муж, - Проверяет: вдруг что-нибудь выкинут. "Выкинут"! - он еще повысил голос, чтобы его и в коридоре было слышно. - Уже все давно выкинули! Социализм десять лет, как выкинули!

- А почему вы обогревателем не пользуетесь? Холодно же, - я попытался перевести разговор на не менее животрепещущую тему ранней зимы и перебоев с отоплением. - Он у вас вполне экономичный, импортный.

- Зятьков подарок. А, стариковские кости грей - не грей, к.п.д. не тот. Моя (как он произнес это "Моя") им батареи грела, когда котельную отключали. Чтоб трубы не полопались...

Вот, собственно, и все. В гости больше не заходил. При нечастых встречах со старухой во дворе - только раскланивались. О чем говорить?

В марте она пришла сама. Днем, в субботу.

- Вы заняты?

- Нет.

- Вы... не могли бы мне помочь... Дочь с мужем в отъезде...

- Конечно. А что случилось?

- Сегодня утром Василий Никодимович умер...

- Кто это?

- Муж мой.

Надо же, "Никодимович". Мне тогда он представился просто: "Василий."

В квартире у старухи было все так же холодно. Но к привычному для "хрущевок" запаху кислой сырости добавился еще какой-то. Смерти, что ли? Никодимович лежал на своем диване, укрытый с головой новой белой простыней, разделенной складками на неровные прямоугольники. Один прямоугольник отличался по цвету от других. Рядом с диваном стоял венский стул с наушниками и разными аптечными пузырьками. Резанула какая-то нарочитость, театральность увиденного. И дальше не лучше. Гроб, могила, поминки наверняка. Скамеечницы припрутся. Обязательно. Для них сейчас похороны второе развлечение после сериалов...

Единственно старуха выбивалась из общего тона: чего-то суетилась, прятала взгляд.

- Врача вызвали?

- Нет пока. Видите ли, Алексей... простите, не знаю вашего отчества?

- Никодимович... ох!, извините... Викторович.

- Алексей Викторович..., - Я не торопил. - У Василия Никодимовича на зубах стоят четыре коронки. Он их специально оставил... Золотые...

Наверное, старуха каким-то образом заметила, что меня передернуло от ее слов. Хотя смотрела в сторону. Замолчала, словно звук выключила.

- Вы хотите, чтобы я их снял?

Старуха справилась с собой. Вскинула голову. Взглянула прямо.

- Да. Пожалуйста. У меня не получилось.

...Специально оставил. Последняя воля. Идиотизм. А дочь с зятем... ах, да, в отъезде. Могла бы просто в долг попросить. У меня, например... Батареи грела, чтобы вода в трубах не замерзла... Не возьмет. Старуха...

- У вас плоскогубцы и отвертка есть?

- Спасибо, Алексей Викторович.

За что спасибо-то ?

СТРЕЛЯТЬСЯ...

- Стреляться надо в рот или в сердце. Но мало кто знает, где сердце расположено. Обычно показывают район левого легкого. А в рот дуло засовывать противно: кисло от пороха, ружейным маслом воняет. Поэтому стреляются в висок. Пуля рикошетирует о толстенную лобную кость и проходит насквозь по лобным долям мозга. Самоубийца после этого часто остается жив. Правда, уже не как человек, а как растение .

Павел К., "Устные советы самоубийцам".

СУБЛИМАЦИЯ

Творчество - это, кроме всего прочего, сексуальная сублимация. Стравливание невостребованной энергии. Вот... сижу на кухне... сублимирую.

СДЕРЖИВАТЬ...

- Сдерживать семяизвержение - это получать удовольствие только головой. Ты так обкрадываешь и себя и ее. Ведь перед эякуляцией все меняется: ритм, амплитуда... все. Оргазм при эякуляции у мужчин обусловлен жестко - биохимически. Да и женщины при мужском оргазме получают ни с чем не сравнимые ощущения. Телом получают. Био-химия!

С.Демаков, "Устные советы гедонистам"

СТОЛ

Что только не называют сегодня "обеденным столом"! Оклеенные пролаченной бумагой или пластиком прессованные опилки на разномерных рахитичных ножках - это, по-вашему, стол? Да за ним чай вдвоем попить - уже тесно!

Не знаю, как вам, а мне неприятно ощущать локоть, плечо и бедро соседа, когда я кушаю. У меня от этого начинается легкий приступ автобусного озверения. Кроме того, я не признаю столов овальной и круглой формы, потому что, не смотря на все бабушкины попытки привить мне культурные манеры, я привык давать локтям упор, а не оставлять их висящими над пропастью. Про такое убожество, как раздвижные и раскладные столы, а тем более про столы-книжки, лёгким движением руки превращаемые в тумбочки, я даже говорить не хочу.

Да, я желаю расшаперивать локти и вольготно откидываться на спинку стула, не опасаясь, что он рассыплется подо мною вдрызг, в дрова. Я желаю лицезреть пространства яств, а не жмущиеся друг к дружке полпорционные общепитовские тарелочки. Наконец, я хочу, чтобы стол не шатался и не скрипел.

Настоящий обеденный стол должен быть большим, прямоугольным, прочным и неподъемно тяжелым. Ножки его уподоблю колоннам древнего храма или могучим древесным стволам. Они должны казаться врастающими в пол или вырастающими из него, как у стола поэта Лившица, а понизу обязательно испачканы краской: ибо, когда раз в три года красят пол, стол не тревожат...

Он был воздвигнут на веранде. Оттолкнувшись от половых плах, служащих Ему фундаментом, мой взгляд скользит вдоль прихотливых изгибов четырёх темных колонн, задерживаясь на глубоких трещинах. Эти трещины выдают, какая гигантская тяжесть веками давила на колонны сверху; это сумасшедший дровосек Время рубил их своей серебряной секирой, раскалывая вдоль. В одном из разломов я обнаруживаю позеленевшую трёхкопеечную монету и напрасно пытаюсь вытащить её, не щадя ногтей и эмали последних молочных зубов. Но стол не желает расставаться с добычей.

Внезапно колонны обрываются. Там, на раме из мощных брусьев, покоится... Не могу подобрать подходящего слова: "столешница" - нечто зыбкое и пахнущее опилками; "платформа" - термин из партийно-железнодорожного жаргона... Может быть, "плато"? Гигантское горное плато, когда-то вознесенное в заоблачную высь тектонической деятельностью планеты и вдруг оказавшееся на нашей веранде по прихоти весёлого волшебника? Довольно посмеиваясь, чародей скрыл истину под старыми газетами и многажды изрезанной клеёнкой, и, произнеся ещё одно заклинание, растаял в вечерних тенях...

К сожалению, на стандартной кухне такой стол просто некуда поставить. Да не только в метраже дело. Ведь настоящий стол не просто особым образом соединенные куски древесины. Стол сначала надо обживать, как обживают пустынные земли; приручать, как Маленький принц приручал Лиса; делить с ним воспоминания, радости и горе. И так каждый день, поколение за поколением.

Высказаться?