Егор Клыков задрал голову и посмотрел вверх. Вверх, вверх, вверх, постепенно сужаясь, башня уходила в ослепительную синеву неба, кажется, что в бесконечность. Кепка, мягко соскользнув с затылка Клыкова, упала на мраморные плиты. Егор покачнулся.

- Осторожнее, - сказал гид . - У многих тут кружится голова и они падают. Пойдемте.

Они вошли в лифт. С легким гудением захлопнулись автоматические двери, и кабина, стремительно разгоняясь, пошла вверх.

- В основании Башня имеет диаметр тринадцать километров, - давал пояснения гид. - Этот лифт развивает скорость около тридцати метров в секунду и поднимется на высоту, составляющую примерно два километра. Держитесь за поручень. Скоро кабина начнет тормозить и начнутся перегрузки. Многие тут падают...

Егор Клыков послушно вцепился в поручень и не упал. Двери открылись. Клыков вслед за гидом вышел в огромный зал. Здесь размещался музей строительства Башни. Яркий свет электрических ламп отражался в мраморном полу.

- Осторожнее, не поскользнитесь, - сказал гид. - Многие тут падают...

- Достал, ...!!! - сказал Клыков. - Я те щас упаду, ...!!! Пошли наверх.

- Пойдемте, - сказал гид. - Только вначале нам надо надеть скафандры.

Они прошли по коридору и оказались в небольшой комнате, в глазах рябило от разноцветных комбинезонов, расставленные на сталлажах шлемы напоминали чем-то склад аквариумов. Гид умело натянул на Клыкова скафандр и быстро оделся сам. Они вернулись в зал и направились к другому - трансорбитальному - лифту. В небольшой, окованной титановой броней кабине, они уселись в

противоперегрузочные кресла и они стартовали. Одновременно щелкнул динамик переговорного устройства и гид начал вываливать целые горсти любопытной информации: о высоте, силе тяжести, о хитрых технических устройствах и системах безопасности. Но Клыков его не слушал. Егора мутило и хотелось куда-нибудь упасть. Но падать было некуда.

В-ж-ж-ж-ж-ж... Кабина - после целой вечности, кажется, - остановилась.

- Пойдемте, - сказал гид. - Только не забудьте включить магнитные подошвы. Здесь уже в принципе невесомость, многие здесь улетают... Дальше - пешком.

Они вышли в зал - гораздо меньший по размерам, чем предыдущий. Мимо прошла группа темнокожих дюдей, которые несли какую-то странную блестящую штуку.

- Кто это? - спросил Клыков.

- Это нигерийские ученые, - ответил гид. - Они идут запускать научный спутник.

- А как они его запустят? - поинтересовался Клыков.

- Очень просто. На верхнем ярусе выбросят в форточку. Нам к этой лестнице.

Они начали карабкаться по металлическим ступеням. Гид продолжал вываливать груды информации: о размерах, суперсовременных материалах, о легендарных конструкторах и истории строительства Башни. Клыков, задыхаясь, полз по лестнице и вполголоса матерился. Но и эта вечность кончилась - они вышли на крохотную площадку. Вверху, в бездонном мраке космоса, ослепительно ярко горели звезды. Внизу, в виде крохотной точки, можно было разглядеть гигантский и великий город Вавилон - столицу мира.

- А я вот читал где-то... - сказал Егор, - что еще при постройке Башни тут какие-то проблемы были... языки что ли перемешались...

- Да, - отозвался гид. - Это был первый кризис строительства. Всего же кризисов было свыше пятисот, но целые поколения Строителей сумели преодолеть их, невероятно расширили круг своих знаний, пошли по пути прогресса, и в результате навсегда избавили человечество от нищеты, болезней и войн. Но первый кризис, конечно, был самый тяжелый. Никто не верил, что людям, после смешения языков, удастся преодолеть языковой барьер и продолжить строительство.

- Как же они выкрутились? - рассеянно спросил Егор Клыков.

- Благодаря вашим соотечественникам, да-да! - воскликнул гид. - Когда строители уже собирались все бросить и разойтись, один из прорабов, говорящий на иврите, заметил, что несколько мужиков продолжают работать, как ни в чем ни бывало. Он прислушался к их речи и сделал удивительное открытие: этя люди - позже их стали называть русскими - используют при работе всего несколько слов, которые при добалении небольшого числа суффиксов и приставок, передают невероятное количество смысловых оттенков. Этот удивительный диалект назывался - русский мат. Позаимствовав его, строители сумели закончить работу!

- Ага, - вяло кивнул Егор Клыков, у которого кружилась голова. - На стройке без мата никуда, это я знаю... Сам этим занимался...

Клыков нагнулся вперед и - по старой русской традиции- попытался плюнуть вниз. Но плевок, как и следовало ожидать, размазался по поверхности гермошлема.

- ...! - сказал Егор Клыков. - ..., ... ...!!!

--------------------------------------------------------------------------------

Робинзон Крузо медленно выполз на берег, вытряхивая из ушей морскую воду и водоросли. За его спиной дотонывал (заканчивал тонуть) красивый трехмачтовый парусник.

Чуть обсохнув, Робинзон поднялся на ноги и огляделся. Да. Все верно. Он вновь очутился здесь. Вот уже сто двадцать девятый раз Крузо терпел кораблекрушение и всякий раз его выбрасывало сюда - на знакомый до судорог необитаемый остров.

Робинзон побрел вперед, предаваясь горьким воспоминаниям. Вот на этой пальме он провел свою первую ночь. Вот с этой пальмы он упал на вторую ночь. Вот эту пальму он уронил спьяну на третий день. Хорошо было тогда на острове - тихо, спокойно.

Из леса вышла огромная толпа дикарей. Это были Пятницы. Стоило Робинзону попасть на остров, как каждую пятницу он натыкался на туземцев. Верный христианскому долгу, Крузо приобщал их к цивилации и отвращал от людоедства, объясняя, что все люди - братья. Лишенные привычной калорийной пищи, приобщенные к цивилизации и оторванные от корней, дикари были глубоко несчастны.

- Это опять ты? - с отвращением спросил Пятница-13.

Робинзон молча кивнул. Они пошли к хижине. На острове кипела жизнь. Пятницы №№ 23, 28 пасли коз; Пятницы №№ 56, 78, 99 сеяли пшеницу; Пятницы №№ 156, 176 ее возили в град-столицу. Группа Пятниц в спецовках, заканчивая строить семиэтажную хижину, крыли крышу матом. Мимо Робинзона, скрипя и потрескивая, проехал бамбуковый трамвай, набитый Пятницами. Многочисленные коммерческие киоски бойко торговали пирожками с капустой - людоедство на острове было искорено окончательно и полностью.

На пороге старой робинзоновой хижины сидел старый знакомый. Это был самый первый дикарь, которого встретил Крузо. Его звали просто Пятница, и он единственный на острове не носил после своего имени дурацкий номер.

- В хижину хочешь? - приветливо спросил бывший дикарь, откладывая в сторону учебник ядерной физики.

Робинзон молча кивнул.

- А нельзя, - приветливо сказал Пятница. - Тут теперь хижина-музей Робинзона Крузо. Еще экспонаты поломаешь. Ты уж где-нибудь на пальме устройся, ладно?

Послышался гул голосов. Пятницы за номерами от 10 231 до 10 254 пришли на экскурсию. Пятница без номера торжественно рассказывал о жизни великого Робинзона. Приэтом он скромно добавлял: "После того, как я показал Робби, как надо доить коз..." Или: "У Крузо горшки получались кривые, но я это дело исправил..." И даже так: "Я сказал, что людоедство - это нехорошо, и Робинзон бросил кушать людей..."

От толпы экскурсантов отделился молоденький Пятница-10250. Он появился совсем недавно, от людоедства полностью не отвык, поэтому по ночам жевал свои пальцы.

- Это вы Робинзон Крузо? - вежливо спросил он.

Робинзон молча кивнул.

- Как дела в Лондоне? - вежливо спросил Пятница-10250.

- Ничего нормально, - сказал Крузо.

Помолчали. Пятница-10250 тщательно думал, о чем еще спросить легендарного Крузо.

- А вы... - произнес он наконец, - вы в какой день недели родились?

- В понедельник, - сказал Робинзон.

Повисла тишина. Пятница без номера приближался к Робинзону.

- В понедельник? - переспросил Пятница с давно забытым, но хорошо знакомым блеском в глазах. Пятницы окружили Робинзона и круг медленно сжимался. Самых молодых и резвых уже послали за тарелками и вилками.

- Я пошутил, - хотел сказать Робинзон Крузо, но так и не успел.

--------------------------------------------------------------------------------

Высказаться?