Анатолий ВОВК (1945-1995)

СТИХИ

 
 
 * * *
 не ходи по воде
 не витай в облаках
 потому что судьбе
 стыдно быть в дураках
 
 но за тысячью верст
 остановка во сне
 и на лаковом дне
 отражение звезд
 
 мои руки столбы
 мои ноги дороги
 на задворках судьбы
 золотые чертоги
 
 * * *
 не хватает стихам бумаги
 иноходцу правых подков
 я вернулся из датской саги
 о славянской стране дураков
 вот я весь избит и ободран
 и дыру прикрываю дырой
 за меня получит свой орден
 голливудский киногерой
 закопапают меня под откосом
 у приюта слепых и глухих
 но сопя перебитым носом
 Большунов прокричит стихи
 заскандалив стыдно и матерно
 лед уйдет по большой реке
 и вино на вишневой скатерти
 не замечено будет никем
 
 * * *
 Закончится через час
 последняя в жизни бутылка,
 и ребра из тела торчат,
 ветрами разбита копилка.
 Любая последняя нота
 всегда называется "ми".
 Еще ты не знал идиотов
 и водочку с ними не пил.
 Порог лиственничный, как рыжик,
 и неба пылающий глаз.
 Да здравствуют мокрые крыши
 и стены, державшие нас!
 
 * * *
 тебе не нравятся мечты 
 застенчивых людей
 но распускаются цветы
 угрюмых лебедей
 волна проходит за волной
 когда скользит река
 мир угрожает нам войной
 и мама далека
 а что касается войны
 не стоит говорить
 мы на нее обречены
 покуда будем жить
 
 * * *
 Мы устали.
 Скальпы и пляски -
 для музеев и для кино.
 От Техаса и до Аляски
 места
      вами
           нам
                не дано.
 Мы воюем со всеми вами,
 прикрывая детей и скво,
 пусть не выстрелами - словами
 защищаем свое естество.
 
 Нашим детям давно не спится -
 веки им разрывает страх.
 ...Трубка мира еще дымится
 у растоптанного костра...
 
 * * *
 Обласканный встречным ветром
 попутным - пока щадим,
 я уже не поверю,
 что вывернусь невредим.
 Я знаю: еще немного,
 и в глубочайший каньон
 меж колымских отрогов
 сорвется сердце мое,
 в падении захлебнется,
 стукнет в последний раз,
 и кружки подымут хлопцы,
 не поднимая глаз.
 Все прорицания ложны -
 знаю лучше других:
 вывернуться невозможно,
 когда - пустота впереди.
 
 * * *
 Моя война - индейская война,
 но я сто раз не выстрелю на шорох -
 я сотни слов воспламеню, как порох,
 моя победа - не моя вина.
 
 Я - воин.
 я кричу среди слепых,
 когда наошупь свищут томагавки,
 и страх наотмашь отворяет лавки,
 и нет в крови ни грешных, ни святых:
 
 - Моя война - индейская война!
 
 * * *
 ...горько, когда раскусишь миндаль,
 горько, когда обман поймешь,
 горько, когда летят поезда,
 билет на которые не возьмешь.
 Скользкой косточкой с гладких рельс
 вылетает сплющенный гвоздь,
 звеня на лету: "На рожон не лезь
 и не рассчитывай на авось.
 Сладко-горький запах у шпал,
 сладко себя зажалетъ до слез,
 но, если тебе на рельсы упасть,
 как я - ты не выскользнешь из-под колес...
 
 * * *
 Ничего ты уже не ждешь,
 и не можешь смотреть на свет.
 Хорошо бы - пошел дождь,
 хорошо бы - пошел снег.
 Умирает без тяги печь,
 без прекрасного меркнет глаз,
 но командуют: " Встать! лечь! и
 отжаться семнадцать раз!"
 Жизнерадостный звон монет -
 доля ваша, а не моя.
 Хорошо бы - была семья,
 но семьи у меня - нет.
 И опять сам себе лжешь,
 благородный, как древнегрек:
 наконец-то пошел дождь,
 наконец-то пошел снег...
 
 * * *
 Не в самой умной из систем
 лишь умный выжил между стен.
 Мы выглядим не по годам -
 деепричастен Магадан.
 
 Есть три глагола на Руси:
 не верь,
 не бойся,
 не проси.
 
 * * *
 
 * * *
 Здравствуй.
 Вздрогни.
 Я вернулся.
 Кое-как, не улыбнулся -
 непобритый,
 неумытый,
 на обратку не забритый.
 
 Без меня,
 но - здравствуй, здравствуй.
 Не сочувствуй.
 Не участвуй.
 Успокойся, не волнуйся.
 Я вернулся.
 Я вернулся...
 
 * * *
 Для бродяги много загородок,
 но бродяге хочется всегда
 отыскать огромный самородок,
 растранжирив лучшие года.
 Сколько умудрились растерять и
 сколько дров сумели наломать,
 сколько схоронили наших братьев -
 помнят Воркута и Колыма.
 Специально вспоминать не стоит
 и шутя не стоит вспоминать.
 Медный грош не слишком много стоит -
 слишком дорого его терять.
 
 * * *
 Ходил туда, ходил сюда
 и ниоткуда наизусть.
 Текла холодная вода,
 в себе предполагая грусть.
 И пресловутая вода
 ломала мельницы окрест.
 И в черном небе иногда
 сиял для посвященных Крест.
 
 * * *
 Как стекло, лед хрустел под ногами,
 город спал, ледяной и большой.
 Я весь город измерил шагами,
 ничего не сберег за душой.
 Нету тайн в занавешанных окнах,
 в пустоте отдаются шаги.
 Мне от боли чужой, не заохать,
 не завидовать счастью других.
 Так я шел по проулкам безлюдным,
 как афиши, сдирая со стен
 тень свою, и завидовал людям,
 что имеют ночлег и постель.
 Мне уже ничего не исправить.
 До рассвета - несчитано верст.
 В лужах - сломанный лед, словно раны,
 что другим я беспечно нанес.
 
 * * *
 Стояли желтые огни
 на белых мачтах пароходов.
 Полузабытые аккорды,
 аккордеоновые дни...
 Вставал стремительный январь,
 ревя сиреной нестерпимой,
 когда прощался я с любимой.
 В чем подписуюсь -
                          аз есмь тварь.
 
 * * *
 от отчаянных фонарей
 Владивостока
 до предела семи морей
 мгновенье ока
 будет совесть моя чиста
 может быть
 но хоть волком один из ста
 станет выть
 
 * * *
 Женщины спят. И снится им,
 снится:
             река,
                         рука,
                                     ежовая рукавица,
 двадцать гвардейцев
 с монументальными лицами...
 
 А на остановках трамвайных
 забрала поднявшие
                                     рыцари...
 
 * * *
 Вы наливали водку в стакан,
 давали вы прикурить.
 Вы знаете, как летит жакан,
 желающий зло сотворить?
 
 А если - нет - о чем разговор?
 размазав соль по щекам,
 ухожу я, обкраденный вор,
 разбив порожний стакан.
 
 * * *
 
 Примечание: Об авторе и более полную подборку стихов
можно прочитать по http://bm.bratsk-city.ru