Вообще, чем ни хуже писака, тем лихорадочнее ищет прямых, аки палка, приемов воздействия на читателя или, там, зрителя-слушателя, чтобы прямо промеж глаз, а об художественных достоинствах пущай английская ветвь рода Толстых за чаем дискутирует. Приемов же означенного толка сыспокон веку не так уж и много, но лучше всего работают те, что вызывают шок: изображение более-менее кровосмесительной патологии, насилия, сексуального насилия, гомосексуального насилия, подробного расчленения тел, пожирания чего-нибудь тошнотворного - и особенно употребления в пищу человечины под тем или иным предлогом и соусом, согласно немудреному сюжету (если что забыл упомянуть - право, не беда). С другой стороны, сочинители добротного кича также вынуждены прибегать к означенным способам эстетического, знаете ли, воздействия, но по несколько иной причине: у них вся работа на этом построена, и в борьбе за место под солнцем приходится с каждым годом брать все круче и круче. В конце концов, разве преуспел бы так в бестселлеристике классный профессионал Томас Харрис, если бы в его романах не было симпатичнейшего людоеда-интеллектуала д-ра Лектэра с его отнюдь не символичным, но ассоциативным именем Ганнибал?
Широко распространено мнение, что и журналистика более всего обожает людоедов. Очень трудно поверить, что это не совсем так и что когда средство массовой информации в очередной раз сообщает о сбежавшем из мест заключения каннибале, то делает это через тошноту и ужас, из одного профессионального долга. Тем не менее, журналисты, как и все прочие работники, бывают хорошие и дрянь - и с этой точки зрения пристрастие к человекоедческим фабулам не может не служить лакмусом. Меня в своё время просто привело в восторг, когда знаменитый журналист Невзоров выдал себя с потрохами, любовно смастрячив смачный сюжет о бытовом людоедстве в Санкт-Петербурге.
Гораздо любопытнее, что и мало кто из больших художников прошедшего столетия пренебрег мотивом антропофагии. Как бы само собою подразумевается, что это крайне жестокий век сам навевал подходящие метафоры да гротескные образы (смотри в сотый раз у Сальвадора Дали). Толкование не вовсе ерундовое. Скорее же всего, злое время не совсем чтобы при чем - упоминался же в начале Петроний, живший в золотую и беспечную эпоху императора Нерона. Как сыр в масле катался, атомной бомбы не знал, а не преминул дополнить свой эпохальный роман кратким эссе об интересующем нас предмете. В том же начале припомянутый Диккенс, английский писатель прошлого века, однажды вообще скрупулезно собрал примеры людоедства, сопровождавшие торжественное победное шествие подданных Британской империи по благодатным заморским раям, - нашим менталитетом так сразу и не понять, зачем это было нужно. Возвращаясь же в двадцатый, должно обратить внимание, что некоторые мастера лезли в те дебри согласно новой моде обнимать необъятное во всеоружии учения Фрейда, другие же - споткнувшись, попав не по своей воле в трудное положение, как Платонов, вынужденный написать для нелюбимой власти идиотский политический памфлет, используя мотив каннибальства для достижения эффекта абсолютного маразма. (Не подумайте, что ваш покорный слуга преследует аналогичную цель.)
Теперь насчет табу. Впрямую-то эта тема в нашем обществе запрещена не была. Однако, как мы уже отмечали, коммунизм и каннибализм шли все время рука об руку - и афишировать эту жесткую закономерность единственно верному мировоззрению никак не хотелось. Вследствие каковых соображений тема попала в разряд "натуралистических", то есть противоречащих подлинному пролетарскому реализму. Тем самым мы невольно вдруг приблизили себя к стандартам высокоорганизованного общества без каких-либо на то оснований. Да столь упорствовали в своем заблуждении, что в шестидесятые годы героически наивный сержант Зиганшин, помотавшийся с голодными сослуживцами на баржЕ по океану, заявил на пресс-конференции всему человечеству, что советские люди человечины не едят. Принципиально.
Я вспоминаю, как советска власть на последнем своем дыхании боролася со свежим достижением человеческого гения, пытающимся проникнуть за железный занавес, - то есть с видео. Изъятие у населения импортной техники проводилось разными способами, от имитации ограбления до обвинения в распространении порнографии (Пазолини и т. п.). Широкой же общественности, тогда еще не имевшей средств на покупку домашнего кино и тем более не имевшей надежды смотреть видео по местным телеканалам, гнали симпатичную пропаганду: официальное местное телевидение разных и порой весьма далеко друг от друга расположенных городов Советского Союза демонстрировало землякам одни и те же тошнотворные кадры из третьеразрядного фильма - Бог знает, где его на самом деле откопал КГБ, и не он ли усердно делал копии и рассылал по регионам, - с пожиранием заживо каких-то визжащих девок; а комментарий был следующий: вот, граждане, что такое "видео", изъятое у нигде не работающего, проживающего на улице Советской несоветского человека гражданина Н., против которого в настоящий момент возбуждено уголовное дело по статье. Чувствуете акценты? Как бы я не я и "корова" не моя, и склонность к антропофагии есть исключительная принадлежность "западного" менталитета.
3. Генетика, психоанализ и прочее
Табуированная тема время от времени закономерно привлекает внимание больших художников еще по одной причине, ранее нами умышленно не упоминавшейся. Если некий талант выделился среди прочих так называемым "нонконформизмом", то зачастую вынужден и впредь поддерживать свою хулиганскую репутацию, эпатируя публику. А средства эпатажа тоже числом ограничены, и в один прекрасный момент любая творческая личность этого склада хошь-не хошь обратится к людоедству. Поскольку нынче всемирное кино и видео доступны нам без ограничения, обратимся к двум характерным примерам, рассмотрим их и сделаем интересующие нас выводы. Вот у Гринуэя персонаж настолько навязчиво терроризирует хороших людей, что в финале все эти якобы безответные, а на самом деле просто культурные существа объединяются и подают выродку на обед зверски им замученного человека. И сила художественной правды такова, что ты, зритель, полагаешь такое поведение единственно справедливым и радуешься, когда негодяй давится. То есть сперва-то, когда появляется красиво зажаренный и сервированный труп, тебя, натурально, рвет, но потом - катарсис. А следовательно - приёмчик себя оправдывает. Противоположный пример - классический, но плохой фильм Годара "Уик-энд". Там заметно уже творчески иссякший мэтр механически заполняет первым, что пришло на ум, то есть каннибализмом, время, оставшееся до конца фильма, и явно ожидает, что публика будет во веки веков тут хором блевать, подтверждая его нонконформистскую репутацию. В результате же даже самого брезгливого зрителя даже и не мутит, а не то чтобы "браво, маэстро!". Этакая получается бестолочь.
Вывод! Вывод из всего вышеизложенного: сама по себе тема является нейтральной, лишь невольным отражением объективно процветающего явления действительности. Отношение же к "явлению" того или иного общества и отдельного индивида зависит от многого. Одни любители объяснений адресуют тебя к дебрям подсознания, в коих, якобы, сохраняются атавистические первобытные переживания, берущие начало в тех временах, когда сын вождя племени мечтал съесть отца и забрать себе его гарем; а неврастения подобные вещи обостряет и выводит на поверхность. Иной подход может быть связан все с тем же генетическим кодом, с наследственностью: если твой дедушка по материнской линии родом с Новой Гвинеи, так понятно, что ты ко многому относишься с пониманием. А если ты потомственный русский дворянин, так ты, может, и на картошку в мундире без рвотного рефлекса смотреть не можешь. Словом, если вас не мутит при упоминании об актах каннибализма, припомните: не жили ли ваши ближайшие предки в Поволжье в 20-х, на Украине в 30-х, в Ленинграде 40-х, не высылались ли в Сибирскую тундру и тайгу. Это не совсем пустое занятие, ибо времена могут настать какие угодно, а брезгливые люди, как широко известно, наименее жизнеспособны в экстремальных условиях.