РАТЬЕР

 А. Вейзмер (с)
 
 ***   
 
 Переменная памяти - день.
 Уравнение пиков и впадин.
 Уплотнение плоти. Надень
 Ожерелье живых виноградин
 Ради бога, которого нет
 В этом городе, пьяном от пота
 Пролетариев. Клац кастаньет
 На плацу, где парад поворота
 Умножает Гренаду мою
 На аккорды ура-алилуйя.
 Я - солдат в неизвестном строю,
 Жду прицел твоего поцелуя.
 И неважно, когда догорим,
 Растворяясь в небесном осадке -
 Все равно а-и-б алгоритм
 Гарантирует скорость посадки
 У кремлевских курантов. Отбой
 Первой полночи нового года.
 Я еще не прощаюсь с тобой,
 Это просто плохая погода.
 Снег за снегом. Январь наяву.
 Сами сумерки неотразимы,
 Но прозрачны, пока я живу.
 ...В забытье зачинаются зимы...
 
 
 Цун (с)
 
 ***  
 
 со всем моим что я когда-то начал
 происходит необъяснимая порча
 оно истлевает проходя сквозь глазное сито
 
 и одна мысль тянется как бельевая веревка
 где?
 а вторая как набухающий слизью голос
 как?
 
 а остальные не подают вида
 падают от любви ко мне
 а я когда-то пустому листу их выдал
 петь вовне
 
 
 . (с)
 
 *** 
  
 Бесцеремонно, против моей воли,
 Вспахав извилины глубокой бороздой,
 В мой мозг забрался кто-то посторонний
 И насмехается оттуда надо мной.
 Он говорит, я потерял дар речи,
 Он веселится, я впадаю в транс.
 Мы сплетены в клубок противоречий,
 Где нити есть от каждого из нас.
 Он здесь, со мной. Он не уйдёт обратно,
 Он тормознёт, а я не устою:
 Повисну я, задушенный внезапно,
 Суровой ниткой, скрученной в петлю.
 Окрашен рот густой кровавой пеной,
 Набухли вены, но не в этом суть.
 Мне скажет изнутри циничный демон:
 Что, доигрался? Хочешь отдохнуть?
 В петле болтаясь похриплю, но выживу,
 Припомню всё, что числится за мной.
 Как надрываясь, я косил под рыжего
 В какой-то пьесе, в целом не смешной.
 Но вот антракт. Перед финальной сценой
 У демона как пёс на поводке,
 Я вылезу под хохот на арену
 В традиционном рыжем парике.
 
 
 Для Маши Д. (с)
 
 ***  
 
 От зелья и хлебов, от скрипов полуночных
 От музыки в душе, наполненной тоской
 От мотовства часов, уже давно неточных
 Я выгляжу родным. Хотя едва живой.
 Ты не пиши как мне, ты напиши чужому
 Чтоб ты сама смогла увидеть и понять
 Как что-то чуть дыша спешит к родному дому
 И это что-то не похоже на меня.
 И где-то за углом, встревоженная ветром
 Начнет искать окно и видимо найдет
 Моя печаль твоим напуганная светом
 Что излучаешь ты.
 
 
 Юлия (с)
 
 ***  
 
 ты уходишь куда-то - ты тонешь в каком-то кино,
 неразборчиво пальцем написан в воде кипяченой.
 ты все меньше знаком, ты все реже какой-то иной
 на гуашевом фоне. ты выписан черным на черном,
 так что только на ощупь - как шрам и беременность - ты
 ощутим; как песчинка, которая выйдет слезами.
 между нами река окрыленно вздымает мосты;
 телефонная дрожь как предчувствие гибели: занят.
 остывает внутри, отставая листами от стен,
 как обои, прилепленные наизнанку и наспех,
 осязанье тебя. как в футляр, опускаюсь в постель
 я - того, что случилось, пустая посмертная маска.
 
 
 КР (с)
 
 ***  
 ...
 Зима и зима.
 И жизнь прожита, и жест повторен.
 Разрыв между образом и воплощеньем - с ума
 свести прирожден.
 
 Поддаться, играясь, 
 давленью дрянному снаружи, читай, - изнутри 
 природы не понятой в целом, пытаясь 
 уйти до поры. 
 
 Вести свою тему
 к столу и окну пригвожденным, к упрямой стене.
 Входящим в посмертную табель, богему,
 влеком к глубине.
 
 Зима, не зима.
 Заглянуть за игристый, скользящий ее отворот.
 Представить себя после, после, как смысл и смак,
 разреженный воздух высот.
 
 
 Изяслав Винтерман (с)
 
 *** 
 
 Я дул на молоко, сгоняя пенку
 К другому краю нелюбимой чашки.
 А после спал, обняв свои коленки
 И представляя груди одноклашки.
 
 Был сон густой затянут бледным светом,
 Прозрачной шторой, пенкой пожелтевшей.
 Я спал под одеялом и под пледом:
 Слоеный, и цветной, и весь вспотевший.
 
 Махала ель конфетами, шарами.
 Взлететь пытаясь вместе с крестовиной.
 Я спал, окутан белыми парами,
 молочным взглядом, пенкою, ангиной.
 
 
 Леди Мурка (с)
 
 *** 

Ты - черный ворон 
И я голубая 
В городе белом следы оставляем
Крестиком, лапкой-
Рисунком невинным
Детским, разорванным на половины

В кашице снежной – машины, трамваи,
Люди, как пешки, скользят исчезая,
А между ними, крылом огибая,
Ты- черный ворон 
И я голубая

Между двуногих, двужильных,
Двудушных,
Ставши слепыми 
Среди равнодушных
Льнули друг к другу
Персты разнимая
Певчая птица 
И та голубая

Вытяну шеи,
Кричали воронами,
Жались к оградам,
Шли между колоннами,
Словно от холода прочь убегая,
Ты- черный ворон
И я голубая

Белые, белые
Хрусткие, звонные
Режут прохожим
Глаза полусоннные,
И ничего о них беглых не зная,
Кружит поверх воробьиная стая.