- Микола, это шо у тоби там за кацап? – раздался с крыльца женский голос.
- А ну, подь в хату! – крикнул Микола в сгущающуюся темноту. – От, баба дура!
- Никуды не поедешь! – крикнула в ответ женщина с крыльца.
- Звиняйте, - сказал Виктору Микола, снова подхватывая вилами целую копну.
- Но вы мне скажите хотя бы – в какую сторону надо идти?
- А ни в какую не надо. Не треба вам никуда ходить. Оставайтесь у нас. Жинка варениками угостит.
- А завтра вы меня отвезете?
- И завтра не отвезу.
- Но мне очень надо.
- От, чудак-человек. Говорят ему – не надо, а он заладил «надо мне, надо».
- Я вам хорошо заплачу.
- Та на шо мне твои деньги, если…
Микола вдруг замолчал и стал еще усерднее налегать на вилы. Оба молчали минуты две.
- Значит, не отвезете? – наконец заговорил Виктор.
- Не отвезу.
- Хорошо. Тогда все равно – скажите в какую сторону?
Не поднимая головы, Микола показал вилами на лес. Виктор посмотрел туда и сказал:
- Вот по этой дороге?
Микола продолжал молча метать стог.
- Спасибо. А когда завтра автобус уходит в райцентр?
Микола что-то пробурчал, и Виктор понял, что от него уже ничего не добьешься.
Отойдя по дороге, он обернулся и увидел, что Микола, выпрямившись, смотрит ему вслед. Рядом с ним стояла его жена. Они оба продолжали смотреть в его сторону до тех пор, пока он не дошел до леса и темнота окончательно не поглотила его.
Примерно в одиннадцать Виктор понял, что заблудился. Дорогу он давно потерял. Вернее, она сама исчезла у него под ногами. Превратившись сначала в тропинку, очень скоро она стала как-то непонятно петлять и наконец совсем растворилась. Кругом был глухой лес, непроницаемая темнота и ночные шорохи. Издалека доносились раскаты грома. Где-то начиналась гроза.
Виктор сел под деревом, оперся спиной на ствол и вынул из сумки компьютер. Ему очень хотелось верить, что телефон будет работать в такой глуши. Матовое мерцание монитора немного его успокоило. В почтовом ящике было письмо.
«Оглянись», - прочитал он и почувствовал, как у него по спине побежали мурашки.
Виктор медленно повернул голову и увидел светящиеся огоньки. Это были окна. Он мог поклясться, что минуту назад их там не было.
Как зачарованный он несколько мгновений смотрел на ярко освещенные окна, потом повернул голову к компьютеру и увидел еще одно письмо.
«Заходи», - прочитал он.
Когда дверь открылась, он замер и не мог сделать больше ни одного шага. Перед ним стояла ночная гостья из его снов.
* * *
Они смотрели друг на друга целую вечность. В голове Виктора бурей проносились обрывки его ночных кошмаров. Лес вокруг как будто стал вдруг еще темней и подступил к самому дому. Залитая светом комната за спиной девушки закачалась, и Виктор подумал, что все это – и лес, и одинокий домик, и девушка, стоявшая напротив него, – сейчас закружится вихрем и взовьется к ночному нeбу, унося его нелепое, беспомощное тело с собой.
Он почувствовал как ноги у него подгибаются от слабости и отказываются держать его. Он уже ничего больше не понимал.
В это мгновение дверь перед ним неожиданно захлопнулась. Виктор снова оказался в темноте.
Он знал, что мог теперь просто уйти оттуда, но в то же время отчетливо понимал, что никуда не уйдет. За дверью лежала разгадка. Все его страхи гнездились там.
- Чего колотишь, как сумасшедший? – открывая дверь, закричала на него какая-то старуха. – Шляются по ночам, грибники чертовы! Нажрутся грибов – покоя от них нет!
- А где девушка? – выдохнул Виктор, чувствуя как сердце у него колотится все быстрей.
- Совсем сдурел! Девушек ему подавай! А ну, пошел вон отсюда! Сейчас собаку спущу!
- Подождите! – Виктор резко уперся рукой в дверь, которая уже начала закрываться, а потом, оттолкнув старуху, сделал шаг внутрь.
Не обращая внимания на ее крики, он быстро заглянул во все комнаты, но девушки нигде не нашел.
- Спряталась, - сказал он растерянно и опустился на табурет.
- Да ты, вправду, умом тронутый, – сказала старуха. – Откуда тут девушки? Ты сам сюда как попал?
- Что? – сказал Виктор, с трудом соображая.
- Откуда ты взялся?
Виктор потряс головой и сжал виски руками.
- Я из банка… Валютный отдел…
- Не знаю я никаких отделов. Сам видишь – девушек здесь нет. Так что, давай, собирайся.
Виктор продолжал молча сидеть на табурете.
- Чего расселся? Иди откуда пришел.
- Я не могу, - наконец медленно сказал Виктор.
- Как это – не могу? Ноги, что ли, у тебя отвалились?
- Мне надо ее найти. Скажите – где она прячется. Я поговорю с ней – и сразу уйду. Я вам обещаю
- Он обещает! Пришел среди ночи – а я ему девушек ищи! Говорю тебе – нет у меня никаких девушек, и не было отродясь.
- Я не уйду.
Старуха постояла молча напротив него, а потом сплюнула прямо на пол.
- Чтоб ты сдох!
Она подошла к входной двери, закрыла ее, еще раз посмотрела на него и наконец исчезла в другой комнате.
Вскоре он потерял ощущение времени. Иногда ему казалось, что минуты летят стремительным потоком и вот уже скоро за окнами начнет светать, а потом его взгляд вдруг останавливался на мухе, которая ползала по краю стола, и тогда ему казалось, что проходит целая вечность, пока муха переберется от одного узора на скатерти до другого.
Старуха в своей комнате еще некоторое время шуршала чем-то, но потом затихла, и весь дом погрузился в полную тишину. Виктор с онемевшей от неподвижности спиной продолжал сидеть на табурете. Часы у него на руке показывали половину второго.
Около трех часов он задремал. Ему даже начал сниться какой-то сон, но он вдруг пошевелился и едва не упал на пол. Спина у него совсем затекла.
Стараясь двигаться абсолютно бесшумно, он с трудом встал с табурета и перебрался на огромный топчан. Свет он оставил включенным.
Из сна его выбросило мощным толчком. В комнате было темно. Прямо напротив него стояла в чем-то длинном и белом старуха.
- Вы что? – прошептал Виктор, чувствуя как по спине у него побежал озноб.
Старуха не отвечала. Раздвинув руки и подняв к потолку незрячее лицо с широко открытыми, но лишенными зрачков глазами, она двигалась прямо к нему.
- Вам чего? – задыхаясь, прошептал Виктор.
Старуха продолжала медленно приближаться. Подойдя совсем близко, она протянула руки и стала на ощупь искать скрючившегося на топчане Виктора.
Некоторое время он молча уклонялся от ее рук, отодвигаясь все дальше к стене, но когда места уже совсем не осталось, он попытался нырнуть ей под локоть. С невероятным проворством старуха поймала его за волосы и начала сильно тянуть к себе. Несколько секунд в полном молчании он пытался освободиться от ее хватки. Чем дольше она тянула его за волосы, тем острее он ощущал, как силы покидают его. Он даже представить себе не мог, что старуха окажется такой сильной. Изнемогая от боли, он вдруг почувствовал, как ее вторая рука легла ему на лицо. Через секунду он уже не мог дышать. В ужасе Виктор изогнулся всем телом. Задыхаясь, он впился зубами в ее ладонь и из последних сил попытался вырваться из рук старухи. На мгновение ее хватка ослабла. Он еще сильнее сжал зубы и почувствовал, как что-то хрустнуло у нее в руке. Старуха по-прежнему не издавала ни звука.
Последним усилием Виктор рванул ее на себя, и они оба покатились на пол. Освободившись от ее рук, он как сумасшедший начал бить ее кулаками. Дикий зверь, который проснулся в нем, наслаждался этой накатившей волной ярости и заставлял его наносить удары по чужому хрупкому телу все сильней и сильней. Наконец он схватил ее за горло и сжал его изо всех сил. Свет луны, падавший из окна, освещал ее мертвеющее лицо.
Наконец она захрипела, и откуда-то из-подо лба у нее выкатились зрачки. Лицо ее вздрогнуло и вдруг изменилось.
Не веря своим глазам, Виктор смотрел на то, как старуха превращается в ту девушку, которую он так долго искал. Перед ним было самое красивое лицо из всех, какие он видел.
- Хома, - прошептала она. – Поцелуй меня.
Голова у него закружилась, он склонился к ней и припал губами к ее губам, понимая, что гибнет навеки.
- Теперь ты мой, - еле слышно шепнула она. – Еще раз.
Он снова прильнул к ней долгим поцелуем, пока не ощутил, как прямо под сердце между ребер в него входит нож.
* * *
Сознание вернулось к нему как вспышка.
- Тихо! Тихо! – говорил ему бородатый человек в пятнистом комбинезоне, пока он лихорадочно хватал себя за грудь. – Сказився?
- Где это? Где? – лихорадочно повторял Виктор, пытаясь найти рану.
- Та що где? Що тоби надо? Що ты хлопочешь?
Поняв, что никакой раны на груди у него нет, Виктор перестал рваться из его рук и в изумлении посмотрел на человека с густой бородой.
- А вы кто? Вы откуда? Старуха где?
- Какая старуха? Вин точно сказився. Немае старух тут, хлопчик. Одни козаки.
Виктор повернул голову, застонал от боли в висках и тут же замолчал. Из комнаты в комнату ходили люди в маскировочных комбинезонах. У каждого за спиной висел автомат Калашникова. На груди у многих были закреплены гранаты.
- Ну шо? Очухавси? – наклонился к Виктору один из них. – Молодец. Если бы не ты, мы бы сюда еще не скоро заглянули. Батько велел благодарность тоби объявить.
- Какой батька?
- Вин еще батьку не видел! Сейчас он сам к тоби подойдет. Эй, хлопци! А ну, покличьте батьку. Вин к БТРу пошел до рации.
Виктор беспомощно переводил взгляд с одного вооруженного человека на другого. Все они быстро входили и выходили из комнаты.
- Не бойся теперь, - сказал ему тот, который подошел вторым. – Одного здесь не бросим. Будем к Полтаве пробиваться. У нас еще танк есть.
- А где… старуха? – тихо спросил Виктор.
- Далась ему эта старуха, - усмехнулся первый. – Вин про нее уже один раз спрашивал. Не очухавси, видно до конца еще.
- Очухается.
В этот момент в комнату с улицы вошел высокий коротко стриженый человек лет сорока пяти с седыми усами. На нем тоже была военная форма. Все остальные замерли, когда он вошел.
- Батько, - сказал тот, кого Виктор увидел первым. – Вин очнувси. Только слабый еще.
Высокий человек приблизился к Виктору, осторожно взял его за руку и с чувством пожал ее.
- Спасибо тебе, сынок. Если бы ты нам не позвонил три дня назад, мы бы ничего не узнали.
- Я никому не звонил.
Бородатый покачал головой.
- Я же говорю, батько, вин еще слабый. Заговаривается еще.
- Ничего. Мы тебя, сынок, подлечим. А ты просто полежи пока.
- Я ничего не помню, - еле слышно произнес Виктор. – Я не знаю вас. Где старуха?
- Я понимаю, что тебе тут довелось пережить, - сказал тот, кого называли «батькой». – Три дня пытался ее спасти. Без докторов. Извини, что долго к тебе пробивались. Пришлось двигаться далеко в обход. Кругом минные поля, и еще два раза наткнулись на колонну танков.
- Я не понимаю, - прошептал Виктор.
- Надо же, как его! – сказал бородатый. – Начисто память отшибло.
- А чего ты хотел? - ответил ему второй. – Когда б у тоби невеста померла, ты б еще не так горевал.
- Какая невеста? – сказал Виктор.
- От, бедный, - покачал головой бородатый. – Сотника нашего дочь. Панночка. Твоя ж невеста. Два года тому назад в Москве обручились. Еще до войны. Покажь ему фотки, батько.
Высокий расстегнул нагрудный карман и вынул оттуда несколько фотографий. Виктор молча перебирал их одну за другой. По спине у него пробегал озноб. В голове вспышками мелькали обрывки страшной ночи. На каждой фотографии он узнавал себя.
А рядом с ним улыбалась его ночная гостья.
- Красавица она у меня была, - вздохнул высокий. – Но сердце слабое. Врачи еще в детстве сказали – долго не проживет. Хорошо, что тебя встретила. Хоть кого-то успела полюбить.
Он отвернулся, и все остальные в комнате опустили головы.
- Эх, если б не эта танковая колонна! – скрежетнул зубами сотник. – Я бы сам к ней успел.
- Не убивайся, батько, - сказал бородатый. – Что Богом решено, того не изменишь.
- Ладно, собираться пора, - сказал сотник. – Грузите хлопчика в БТР. Если их разведка нас тут засечет, придется уходить с боем.
- Почему с боем? – сказал Виктор. – Что происходит?
- Война, сынок. Война происходит.
- Война? На Украине? Война же в Чечне.
- Да, видимо, туго тебе здесь пришлось. Нет, сынок. Война идет на Украине. Полтора года уже. А в Чечне войны никогда не было.
- Батько, - сказал еще один человек, входя с улицы. – Все готово. Можем уходить.
Виктор посмотрел на того, кто это сказал, и голова у него закружилась. У двери стоял человек, с которым он ехал в поезде из Москвы в Киев. Виктор хотел что-то сказать, но в следующее мгновение его затошнило, и он снова погрузился в темноту.
* * *
- Неужели так ничего и не помните? – говорил ему сидевший рядом с ним в БТРе человек.
- Вас помню, - слабым голосом отвечал Виктор. – Мы с вами вместе ехали из Москвы.
- Да я вам уже в сотый раз повторяю, что этого не может быть. Поезда на Украине давно не ходят. Я вас спрашиваю совсем о другом. Неужели вы, правда, не слышали о войне? В Москве ведь, наверное, постоянно в «Новостях» показывают.
- Показывают Чечню.
- Странно. И ничего про войну на Украине?
- Как вас зовут?
- Горобец. Моя фамилия Горобец.
- А где я вас тогда мог раньше видеть?
- Не знаю. Я до войны в семинарии риторику изучал.
- В семинарии? В Киевской?
- Ну да. А в какой же еще?
- Все правильно. В поезде вы тоже говорили, что учились в Киевской семинарии.
- Опять двадцать пять. Говорю вам – поезда на Украине не ходят. Железные дороги взорваны все.
Когда Виктор уставал с ним спорить, он просто закрывал глаза и старался уснуть под мерное покачивание БТРа. Он говорил себе, что, наверное, все-таки сошел с ума. Но теперь это уже его не пугало. Его больше пугал темный сверток, который лежал недалеко от него. Под тканью легко угадывались очертания человеческого тела.
- А из-за чего у вас идет война? – спрашивал он, понимая, что не уснет.
- Старая история. Православные воюют против католиков.
- А вы кто?
- Мы православные. Воюем за истинного Христа.
- Понятно, - говорил Виктор и удивлялся тому, как странно он сошел с ума.
«Надо было меньше смотреть телевизор», - говорил он себе, стараясь отодвинуться подальше от зловещего свертка.
* * *
- Да не буду я этого делать! – сказал Виктор и вскочил из-за стола.
- Ты сядь, Хома, - сказал ему сотник. – Не горячись. Это не я придумал. Так доченька захотела. Попросила меня еще год назад.
- Сколько раз говорить - меня зовут Виктор!
- Ну, пусть будет Виктор. Только мои-то хлопцы знают тебя как Хому. Дочка про тебя много рассказывала. Сказала мне – как умру, пусть Хома по мне три ночи читает, а больше никого не проси. Так и сказала. А я говорю – да с чего ты взяла, что скоро умрешь? А она смотрит на меня своими глазами темными и говорит – знаю я, тато, знаю.
Сотник замолчал и опустил голову.
- Любила она тебя, - глухо сказал он, не поднимая глаз. – Ты уж не отказывай мне. Мне сейчас отказывать лучше не надо.
Козаки, расположившиеся на хуторе, тоже предупредили Виктора, что сотнику перечить нельзя.
- Расстреляет. Он и так может любого из наших в расход пустить, а сейчас он вообще сам не свой. Так что, Хома, смотри. Это тебе решать.
- Я не Хома!
- Конечно, конечно. Но пуле-то все равно. Что Хоме в лоб влететь, что Виктору.
Понимая, что просто так его не отпустят, Виктор обошел весь хутор в поисках возможности убежать.
- Дурной, - сказал ему Горобец. – Кругом мины-растяжки. Поэтому тебя и не караулит никто. Тут всего-то две тропки. Но их надо знать. Пойдем. Батько велел молитвам тебя научить. Поминальную хоть одну знаешь?
Единственная дорога, по которой на хутор прошел БТР, была перекрыта двумя пулеметными гнездами. В каждом сидело по два козака. Когда Виктор и Горобец проходили мимо, один из них, совсем молодой, еще без усов, шепнул что-то на ухо другому. Тот покосился на Виктора и мрачно покачал головой.
- А даже если проскочишь, - продолжал Горобец, - все равно тебя западные поймают. У них на всех дорогах стоят патрули. Рассказать тебе, что они делают с пленными?
- А почему эти за пулеметом так смотрят на меня?
Горобец обернулся.
- Эти? Да они тебя жалеют.
- Жалеют? Почему?
- Потому что дочка у сотника была ведьма.
Виктор остановился как вкопанный.
- Ведьма?!!
- А ты разве не знал? Мы думали, что ты знаешь. Зачем, по-твоему, сотник держал ее так далеко от себя? Три дня к вам по лесам пробирались.
Виктор в упор смотрел на Горобца и не говорил ни слова.
- Ну, чего ты? – сказал Горобец. – А ты думал – она просто так там жила?
- Я ничего не думал. Я ее до вчерашнего дня даже не знал.
- Брешешь.
- Только во сне видел.
- А фотки?
- Не знаю – откуда они взялись.
- Да она про тебя уже целый год всем рассказывала. Еще до Ковтуна.