1.
Привет тебе, юноша, обдумывающий жизнь свою! Тебе уже 16 и тебе кажется, что ты способен отличить добро от зла и огурец от банана. Ничтожество! Мне 61, и я до сих пор не вижу между ними разницы. И корни этого непонимания глубоки. Подержите мои книги, молодой человек, я прикурю.
2
Курю я со второго класса. А корни моего непонимания тянутся с трех лет, - тех самых трех лет, проведенных в колонии строгого режима, где мы, мой друг, не как писатель Солженицын, с дубом бодались, а ... как бы тебе это попроще объяснить... Словом, грушу с лампочкой с тех пор не путаем. Раньше - да, раньше бывало. Но тогда было четыре года. Четыре года мне, и семьдесят четыре бабушке. Ведь как она, старая жадина, меня, доверчивого, обманывала - прокиснувшей сметаной меня кормила. Говорила, что это мороженое. "Иди, - говорит, - внучек, там тебе в холодильнике полбидона пломбира приготовлено. Я вчера купила. Незаметно. Ночью". Самое страшное, юноша, - до сих пор не могу отличить одно от другого, другое от третьего, а третье от четвертого. Прямо как пэр Англии сэр Волрус не мог отличить любовников своей жены - четвертого от второго, а пятого от родного брата.
3
Юноша, обдумывающий жизнь свою, а также уже и мою! Хочу предложить тебе заодно обдумать жизнь пэра Англии... (тебе не тяжело держать книги?)... сэра Джона Волруса, жестокого убийцы, неповинного в своих преступлениях. Тебе уже 16, и ты думаешь, что уже способен отличить добро от зла и грушу от лампочки. Ничтожество!
ИСТОРИЯ ПЭРА АНГЛИИ, СЭРА ДЖОНА ВОЛРУСА,
УЖАСНОГО НЕГОДЯЯ, НЕПОВИННОГО В СВОИХ БЕЗОБРАЗИЯХ
4
Ничтожество, друг мой, это третий любовник жены сэра Волруса - грязный свинопас, инвалид Второго крестового похода детей, Черный Ричард.
Милый мальчик, тебе еще 16, и я надеюсь, что страшная судьба пэра Англии Джона Волруса посеет в твоей душе зерна недоверия к самым простым и элементарным вещам, как то: лампочка, огурец, дыня, сметана, Родина.
Сэр Джон Волрус был чрезвычайно замкнутым пэром. С четырех лет он не покидал стен своего родового замка, поэтому совершенно оторвался от жизни. Общение с внешним миром осуществлялось через посредство Черного Ричарда, который уже тогда начал обманывать своего синьора, как меня бабушка. И то, что носил ему по утрам из конюшни, называл "дружескими подарками" и "яблоками". А позже, не лишенный дара ядреной народной версификации, Ричард сочинил то, от чего вся английская поэзия не может отмежеваться до сих пор.
Вот эти строки: "Сэр, я вашу..." В общем, отвратительно.
5
Постой-ка, мальчик. Что-то мне не нравятся искорки в твоих глазах. А сколько, собственно, тебе лет, юноша, болтающийся без дела у метро в третьем часу ночи? Что значит: я больше не буду?! Ну-ка отдай книги и пошел вон. Исчезни. Иди отсюда. Хотя не вижу разницы.
Мне 61, и я, честное слово, до сих пор не вижу разницы. Читатель! Обрати внимание: я, неординарно мыслящий человек, среди ночи толкую о добре и зле, о лютой ненависти и тому подобном... И кому?! Не-со-вер-шен-но-лет-нему! Я потрясен.
6
Подобное потрясение, читатель, последний раз я испытал в возрасте восьми лет, когда сосед принес мне настоящее мороженое в стаканчике и объяснил, что бабушка мне подсовывает несвежую сметану в то время, как у подъезда настоящего мороженого - аж два сугроба. Двумя часами позже перепуганный дворник оторвал меня от второго сугроба, и отогрев одно ухо, прокричал в него, что меня ждет впереди страшная судьба. И он был, увы, прав.
7
Позже оказалось, что настоящее мороженое - это совсем не скисшая сметана и не февральский снег. Меня опять обманули. И с тех пор мне всю жизнь вместо чего-нибудь хорошего подсовывали всякую дрянь. Аналогичная ситуация повторялась не однажды: с огурцами и бананами - в ПТУ, с лампочкой и грушей - в ИТУ, а с "шоколадом" - на каждом дне рождения, пока был жив мой отец.
8
Но папины шутки с шоколадом, уксусом и бабушкой были ничто по сравнению с жуткой средневековой легендой, которую он мне рассказывал то на ночь, то среди ночи, то под утро. Собственно, из-за этой самой истории я и затеял разговор с прыщавым подростком, которому даже не было 16 лет. Дослушайте до конца хоть вы, в конце концов.
9
Довели до кровавых безобразий пэра Англии Джона Волруса две вещи: дурное поведение собственной жены и поэзия английских конюхов. Мы-то с вами взрослые люди, с вами я могу быть откровенен. Вот она, та самая гнусная дразнилка, которой Ричард довел хозяина до первого злодейства: "Сэр, я вашу жену пэр!"
Немудрено, что однажды на обед жена пэра съела сердце конюха, запеченное в тесте ее ревнивым супругом. А узнав правду, она отказалась от пищи и собралась умереть от голода и горя.
Сэр Джон не хотел смерти своей жены и пошел на хитрость. Он начал кормить бедную женщину только ее любовниками - бывшими, настоящими и потенциальными. Подают, к примеру, на обед грудную клетку с яблоками, а муж говорит: омары. Она верит, глупенькая, и ест. Подают следующее блюдо: это, мол, рыба фиш. Она, дура, опять верит. А какая, к черту, рыба, если у нее два уха и рыжий чуб?!
Что было дальше, я не знаю. Потому что именно на этом месте я в детстве начинал орать и затыкал от ужаса свои два уха, чего и вам, собственно, желаю.