Фонари горели, вышла луна, яркая, щербатая. Попался на пути очень неплохой ресторанчик, где, судя по рекламе, подавали свежих устриц. Я зашла туда, постояла у барной стойки, прошла в кухню, осмотрела висевшие под потолком в аккуратной симметрии кастрюли и сковородки.
Над мойкой висела фотография веселого мальчика, сидевшего верхом на плечах угрюмого усатого мужика. Очень ясно я представила, как пожилая мойщица посуды в перерывах между тарелками смотрела на этот снимок. И вдруг... воздух будто сгустился, задрожал, и в прозрачном мареве я действительно увидела эту женщину, в косынке, с мокрой прямой прядью волос на лбу. Она посмотрела на меня, глаза ее округлились от удивления. Потом все исчезло.
Я вернулась к бару, налила себе порцию виски, которое всегда ненавидела, нашла лед в портативном холодильничке. Попробовала - а ничего вообще-то, вкус бодрящий. После пары стаканчиков мне стало уже не так страшно.
***
Ночевать я осталась в одном из особняков-"новоделов" в центре города. Нашла барчик, налила виски, походила по комнатам, которых оказалось восемь. Как люди живут, надо же! Зашла в одну из ванных комнат, крутанула кран, сыпанув в ванну кристалликов из нескольких баночек.
Лежа в воде, я подумала, что никогда еще так хорошо не понимала себя и свое место в мире. Только теперь я поняла, как я всегда была одинока. Меня никто никогда не замечал. Может, и в этот момент на улицах, в освещенных квартирах ходят люди, живут своей мелкой жизнью, никуда они не делись. Это я пропала для них. Все, кто меня окружал, вроде бы и любили меня - муж, например, иногда после работы разговаривал со мной. Моя дочь прибегала посреди ночи, теребя меня за руку: мама, включи свет, я хочу писать. Мои подруги иногда мне звонили и приглашали в гости. Но никто, никто по-настоящему меня не замечал. Наверное, это случилось не сразу. Но постепенно я превратилась в призрак, который реален, как сквозняк: пока дверь открыта.
Вспомнилось вдруг злое. Моя лучшая подруга Ленка (уже, увы, бывшая), сколько я себя помню, звонила мне в самые неподходящие моменты и просила сходить в магазин, потому что она себя плохо чувствует, занести ей сковородку, потому что она ей очень нужна, а также: посидеть с ее ребенком, сбегать на молочную кухню, перевести английский. Да много чего.
Но когда у меня родилась дочка, она мне в первый же день заявила: проси о чем хочешь, но никогда - о том, чтобы я посидела с твоим ребенком. Можно подумать, я вообще собиралась пользоваться ее услугами!
Она могла заявиться ко мне в гости среди ночи, очень пьяной да еще с каким-нибудь пьяным кавалером. Когда же мне бывало одиноко, я звонила ей и просилась в гости. Чаще всего ответ был: у меня муж пришел, он устал, давай в другой раз...
Коллеги на работе, муж, родственники. Все. Я была для них не человек, а сковородка. Я давно уже осталась одна, только почему-то этого не сознавала...
Вода остыла. Я вытерлась, нашла чистое белье в шкафу, постелила на кушетке в большой комнате. Уснула сразу.
***
Меня нашел наряд милиции, вызванный хозяевами дома, в котором я безмятежно спала. Моя бессвязная речь, крики и бормотание про призраков и пустой город, вероятно, напугали даже милиционеров. Увезли меня в единственную в городе психбольницу.
Я очнулась в тот момент, когда любопытное молодое лицо склонилось надо мной. Увидев, что я открыла глаза, лицо открыло рот, а рот спросил: "Какие наркотики вы употребляете?"
Осмотревшись, я увидела своего мужа. Из коридора доносились знакомые голоса - свекрови, моей подруги Ленки, щебет моей девочки.
...Позже мне сообщили, что меня не было дома целую неделю. Никто меня не видел и не знал, где я была. Родственники обзвонили все морги и больницы. "Слава Богу, -- говорили они, -- ты нашлась".
А я знала, что они все лицемерят. Им на самом деле все равно, нашлась я или нет.
***
Спустя несколько месяцев я ушла от мужа, сняла небольшую квартирку на окраине и стала там жить. Сначала забрала и дочку, потом поняла, что мне неинтересно и обременительно заниматься ею каждый день. Поэтому девочка переехала к моему уже бывшему мужу и проводила все дни с бабушкой, которую она все равно больше всех любила.
Некоторое время я жила без работы, ни с кем не общаясь, ни к чему не испытывая интереса. Все дни проходили однообразно: спала часов до двенадцати, потом долго слонялась без дела, начинала и бросала читать множество книг, иногда включала телевизор. Ложилась спать под утро, и на другой день все повторялось. Потом поняла, что эта депрессия меня затягивает в настоящее болото. Поэтому в один грустный вечер позвонила старому другу.
Он помог мне устроиться в одну небольшую туристическую фирму. Толку от меня было немного, но постепенно я втянулась. К тому же люди, с которыми я общалась целый день, не притворялись, что я им интересна, а вполне адекватно воспринимали меня - как постороннего человека, который может быть им чем-то полезен.
Спустя месяц меня направили в Китай, где было наше представительство. По какому-то странному стечению обстоятельств семейная пара, которая проработала там уже три года, решила некоторое время пожить на родине. А меня оставили их замещать. Работы много, но работа уже знакомая - встретить русских челночников, устроить их в гостиницу, обеспечить досугом, если оно им надо.
***
Живу я в средней по меркам Пекина гостинице, в одноместном номере, который каждый день к вечеру оказывается чист и проветрен. Странно, но этот город, погруженный в вечный смог, заполненный до предела деловитыми малорослыми китайцами, действует на меня благотворно. Тут уж точно до меня никому нет дела.
Каждый день я хожу на работу пешком, потому что на такси дорого. Иду минут тридцать, не спеша, вдыхаю грязный пекинский воздух, мимо проезжают, пробегают, проходят одинаковые люди с желтой кожей в серо-коричневой одежде. Мне очень хорошо в этом чужом городе.
Иногда, очень редко, ко мне прилетает старый друг. Еврейский мальчик, каким я его знала когда-то, постарел и поседел, но у него по-прежнему мальчишеская фигура, чем он очень гордится. Приезжает он на сутки, а то и меньше.
Но где-то раз в полгода отменяется самолет или случается какая-нибудь другая непредвиденность, и тогда он остается на два дня. С раннего вечера мы ходим по его русским друзьям, напиваемся с ними в китайских кабаках, потом возвращаемся ко мне в гостиницу. И предаемся некоему акту, который в принципе можно назвать любовным.
Наша страсть вполне натуральна, но известна до мельчайших подробностей, а потому насквозь фальшива.
Тем не менее я прекрасно его чувствую, и запах его одеколона (каждый раз - разный) меня очень успокаивает.
***
В целом я счастлива. И только иногда ночью просыпаюсь от жуткого кошмара: я хожу в пустом заснеженном городе, вокруг разговаривают, смеются и покашливают почти невидимые глазу призраки. То есть я их как бы немного вижу. А они меня -- нет. Совсем.
И в такие моменты мне до безумия хочется, чтобы рядом лежал кто-нибудь живой и теплый. Чтобы ночью можно было проснуться, и повернуться к нему, и обнять его, и почувствовать себя... живой. Чтобы он всегда был при мне.
Такими ночами я сижу одна на огромной кровати, раскачиваясь от безысходности, сжимая зубами уголок пододеяльника.
К счастью, эти сны посещают меня все реже и реже.
Мое одиночество совершенно.
10.12.00 - 9.01.02