Глава 2
Хороший шпион
...Из жизни замечательных людей. Знаменитый Фридрих фон Эйген дал свое первое сражение, будучи восемнадцати лет отроду. Командуя ротой драгун, юный храбрец, презрев волю начальства, отправился в глубокий рейд. И - исчез. Называют сроки от двух дней до трех месяцев - однако, когда в тылу Веймарского Рейтарского полка объявилась рота небритых и заросших солдат Эйгена, противнику стало не до смеха. Вконец озверев от лесной жизни, солдаты пошли в рукопашную... Веймарцы бежали. Фридрих фон Эйген получил первую в своей жизни награду.
Спустя тридцать шесть лет, уже будучи фельдмаршалом, Эйген произнес знаменитое:
- Куда, сукины дети?! За нами Хельмгард!
Из рядов бегущих ответили: спасибо, фельдмаршал, но мы и сами знаем...
(записано со слов Карла Тишлера, столяра, отставного капрала фельдъегерской службы)
* * *
- ...Хотя обычно у меня спрашивают шкафы, - завершил тираду мастер. Оглядел гостя. - Ффам плохо, господин Броффачек?
Господин Бровачек молчал. Ему было плохо.
- Зайдите ф дом, я дам ффам соленой воды, - звук "В" в последнем слове мастер произнес на удивление четко. - Сегодня плохое солнце, молодой человек. С непривычки может напечь голофу...
* * *
- Сурово, - уважительно протянул мастер, любуясь гостем. Впрочем, подобная интонация весьма оправдана. Януш Бровачек, будучи семнадцати лет отроду, на рост не жаловался, руками обладал длинными, больше похожими на паучьи лапы, пальцы имел цепкие, а глаза голубые. Венчала сей монумент "Растерянности" темно-каштановая шевелюра.
Природа, как известно, обожает шутки. И шутки злые - достаточно вспомнить крошечного Фон Эйгена, бочкообразного Оливера или Шарля де ла Кроче, прозванного "поймай кита". Однако, вдоволь посмеявшись, природа не забывает вложить в страдальца побольше ума и воли. Здесь отняли, там прибавили... Интересный такой колобок. Пассионарий. Бьется и пробует судьбу на зуб. И не дай бог та окажется фальшивой...
Черный Оливер, прежде чем стать "богом наемников", двадцать лет рубил дрова.
- Позвольте предстафиться, - сказал мастер. Приподнял колпак - в облаке седины обнаружилась аккуратная лысинка, - Карл Тишлер, капрал фельдъегерской службы. В отстафке, конечно... А ведь были фремена!
Судя по улыбке, "фремена" были еще те.
* * *
...Осталось неизвестным, какие чувства обуревали полководца в момент произнесения исторической фразы - на лице же каменного Эйгена навеки застыло выражение горькой обиды...
Знаменитый полководец украшает конной статуей перекресток улиц Рыночная и Сигнальщиков. Не в том смысле, что скульптор изобразил фельдмаршала в виде лошади - такой, с позволения сказать, "символизм" даже древние греки слабо понимали... Нет. Фон Эйген восседал на коне. Или лошади - скульптор целомудренно опустил анатомические подробности...
На пьедестале выбита знаменитая фраза "За нами Хельмгард!". "Куда, сукины дети?!" - дописано мелом. Альтернативная, так сказать, история...
* * *
К памятнику подошли, оживленно беседуя, два студиоза.
- В "Трех тарелках" Джимми не видели больше недели - четыре, - отогнул палец Эрик. - В гостинице его нет, так?
- От оно как, - с выражением сказал Симонис. Ухмыльнулся. - А спрашивать ты не позволил... Перестраховщик! Я есть хочу, кстати.
- Гостиница - пять. - Эрик остался с раскрытой ладонью. - И что теперь?
Палец Симониса указал куда-то за спину старшего...
* * *
- Уважаемая! - обратился Эрик к старухе. Изобразил придворный поклон, изящно отставив ногу и помахав рукой. За неимением шляпы, подметать мостовую плюмажем ему не пришлось. Что, наверное, к лучшему...
- Уважаемая, не могли бы вы просветить вашего покорного слугу, - поклон, шаг назад, еще поклон, на лице Эрика - предписанный этикетом восторг. Симонис неимоверным усилием подавил улыбку. - Где ноне обретается личность, известная как...
- Яйца кончились! - не оценила подхода старуха. Спрятала корзину за спину.
Эрик вздохнул, выпрямился:
- Джимми где?
- Нету Джимми, - старуха пожала плечами. - Облава, будь она неладна!
Братья переглянулись.
- Джимми в тюрьме? - вопрос был задан нарочито скучным голосом.
- А бог его знает... - вредная старуха разве что не спала на ходу. - К сержанту сходите... Сержант вам скажет!
Взгляд Эрика стал угрожающе красноречив.
- Хенна, ты прекрасно знаешь, что к сержанту я не пойду, - сказал студиоз. - А денег у нас нет. Так что давайте не будем ссориться, уважаемая!
- Мозгляк!
Эрик обиделся.
* * *
...Шутница-природа не обошла Карла Тишлера вниманием. Ростом не дотягивая до пяти футов, он сошел бы за Румпельштильцхена - не будь так хрупок сложением. Огромная седая голова сидела на теле, приличествующем скорее двенадцатилетнему ребенку, чем взрослому человеку. Зато - гордая осанка. Зато - волевое лицо; пусть и в морщинах, но сразу видно, что следы на нем оставила жизнь, а не сквозняки дворцов. Зато - ясные серые глаза (в данный момент покрасневшие и слезящиеся, но не суть важно). Зато - руки, по ловкости не уступающие рукам карманника.
Челюсти, способные перекусить сухожилие лошади. Крепкие зубы, без особой натуги разжующие накусанное. Желудок, способный нажеванное переварить (наряду с гвоздями и солдатским пайком).
Организм Карлу Тишлеру достался на все "фремена"...
Старый кавалерист, подумал Януш, крепкий кавалерист. Однако ж ему лет пятьдесят!
Януш ошибся. Капралу в отставке недавно исполнилось семьдесят пять.
* * *
- А что это у вас за дурацкий камзол? - поинтересовался Карл Тишлер.
Юноша оглядел себя, ничего дурацкого не обнаружил. Ах, да! Это же не камзол, а...
- Это жупан, - сказал Януш.
- Молодой челофек, фы что - поляк? - прозвучало как "вы, что - дурак?". Януш покраснел.
- А-а?
- Поляк, - некоторое время мастер смотрел сквозь; губы шевелились, словно проговаривая некие слова. - Судя по акценту, - взгляд вернулся к юноше, - Очень легкому, кстати - фы из южной Польши. Встречался с фашими земляками - очаровательные люди, - в голосе была нежность, - дфа слова и - за саблю. Огонь! Прирожденные кавалеристы.
- Вообще-то я чех, - сказал Януш.
- У чехов хорошая пехота, - мастер почесал распухший нос. - А вот кафалерия хромает.
- Да, - озадаченно подтвердил Януш. - Но причем тут мой жупан?
- Коричнефый - цвет старости, - сказал мастер. - Много повидафшей, спокойной дурости... Да-да, фы не ослышались. Именно дурости. Становясь старше, они перестают искать - считают, что уже нашли.
- Кто "они"? - Бровачек чувствовал - надо брать разговор в свои руки, пока старикан не заболтал его, Януша, до полного разжижения мозгов.
- Дураки!
Пся крев, подумал Януш, заколдованный круг...
* * *
...- Дурная старуха, - Эрик источал холодную ярость. Взгляд жуткий, ноздри раздувающиеся, в виске бьется жилка.
- Надулся, как индюк, - подколол младший. Прыгнул в сторону, уворачиваясь от подзатыльника, зашелся смехом. - Нашел с кем драться - со старухой!
- Я не дрался, - сказал Эрик, постепенно остывая. Улыбка брата всегда действовала на него успокаивающе.
- Ага, если б я тебя не оттащил - подрался бы, - укорил Симонис насмешливо. - Герой! Одним махом семерых старух убивахом...
- Иди ты! - засмеялся старший. Потом вдруг необыкновенно гибким движением оказался за спиной у брата, ухватил за ворот. - Попался! Ух! Аа! Отпусти, зар-раза!
Руки Симониса всегда были очень сильные...
* * *
- Так ффы купец! - восхитился в очередной раз Тишлер, с гордостью обозревая рослого "внучка", - Подумать только. И грамота гильдии имеется? Не надо, я ферю, ферю... А чем занимаетесь?
- Я? Торгую.
- Торгуете? - улыбнулся мастер, - Конечно, конечно... Почему я такой любопытный... А чем?
Януш взмок. Легенда не предусматривала проверки -- все, что требовалось от юноши: назвать пароль и оставить заботы на долю встречающего.
- Я? Я сукном торгую... и деревом.
- Польским? Белый дуб, ясень, береза?
Пся крев!
- Ясень, - пошел ва-банк юноша. - Скоро прибудет новый груз... на следующей неделе, скорее всего.
- Очень хорошо, господин Броффачек! Я так рад, что ффы ошиблись дферью... На телегах, сплаффом?
- Что на телегах? - не понял Януш.
- Груз. Ффы же сами сказали...
- Сплавом.
- По реке?