Георгий Селегей
Стихи и песни
Георгий СЕЛЕГЕЙ
ПЕЧАЛЬНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
(больничное)
В хандре бинтов и карантина
Об стенку съежишь кожу лба;
Шершава белая равнина,
Хотя б и встала на попа.
Ее причудливую карту,
Уж верно, знал и Геродот,
А царство древнее Урарту
В июле белят каждый год.
Тут все мертво - моря, руины,
Лишь сам себе нукер и хан
Средь вертикальныя долины
Гарцует дикий таракан.
Вот мчится он в клубах известки
В поход на юг от плинтусов -
Джигит, ударник продразверстки,
Исчадье собственных усов.
Он Тамерлан барханам белым,
Степям отвесным Искандер,
Тут хошь-не-хошь, а - para bellum,
И - a la guerre comme a la guerre!
Разведчик, бабник, забияка,
Восьмиконечный скруток жил,
Засохших корочек рубака -
Да он и вправду заслужил,
Чтобы костлявая старушка
По-царски встретила его -
Как Павла Первого - подушкой -
Большого пальца моего.
Но я ему дарую милость,
Надежду тихую храня
На адекватную брезгливость
Того, Кто смотрит на меня.
ГРУСТНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
НЕХОРОШЕГО ЧЕЛОВЕКА
В ПЕРЕХОДНЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ПЕРИОД
I
Четвертый день маркиз де Сад
Через окно глядит на сад,
Меланхолически уста
Ладошкой подперев.
Четвертый день перо и кнут
Вотще хозяина зовут
Вернуться к белизне листа
И ягодицам дев.
Все - ад чернильниц и темниц,
Мольбы нагих отроковиц,
Руссо и соус провансаль -
Обрыдло все. И вот
Уже острит версальский двор:
"Мадам, слыхали? Кель оррёр!
Де Сада мучает печаль,
А не наоборот!"
Да отчего же, например,
Хандрить не может изувер?!
А впрочем, пусть острят - потом
Пошутит термидор.
Eh bien, сварганил бы и он
Им la petite revolution,
Но тут нужней не кат с кнутом,
А с розгой гувернер.
II
Вообще, у всех бывает так -
Бежал, бежал и вдруг иссяк,
Присел, увял, насупил бровь:
Зачем бежал? Куда?
Вот он - певец заплечных дел,
Он Музу Боли вожделел,
Он рифмовал любовь и кровь,
Любовь и смерть, о да!
Он был в любови отродясь
Как триумфатор сюр ля пляс,
И вдруг как молнией - шарах! -
Что эта "пляс" - Пигаль,
И твои жрицы кому хошь
"Боюся" делают за грош,
Копая пальцами в носах, -
Уи, мон женераль...
III
Маркиз де Сад, поэт и кат,
Глядит на тлеющий закат,
Он догорит - бабахнет ночь
Плюмажами ракет.
Не до забавы маньяку,
Не в состоянии тоску
Ни объяснить, ни превозмочь
Убийца и поэт.
Он утомился вожделеть,
Ему охота не хотеть,
Он чует - в мареве ночей
Чего-то там грядет...
Еще безумствует Версаль,
Еще апрель не флореаль,
Еще не знает часа "Ч"
Чумазый санкюлот,
Еще всего лишь от любви
Теряет голову Луи,
Но за балами невдомек
Изящным острякам,
Что как жующий сухари
От хруста глохнет изнутри, -
Так оглушен Париж "вжиг-вжог"
Ножей по оселкам.
Злодей уставился во тьму.
Ах, как не хочется ему
Свои права на боль и смерть
Плебеям отдавать!
Так, может, вправду - с голытьбой
Да на Версаль? Луи - долой,
А королеву взять за... Merde!..
Опять, опять, опять!!!
Ну нет, пускай простолюдин
Один сосет у гильотин
Свою свободу и т. д.
Из венценосных шей,
А вдохновенному певцу
Водиться с чернью не к лицу.
Егалите? Фратерните?
Взашей, мон шер, взашей!
Он, Франсуа маркиз де Сад -
Всему на свете супостат,
Свободен, аки Люцифер,
И столь же одинок.
А что mon Dieu? Да ё-моё!
Какой-такой, к хренам, mon Dieu?!
Там пусто! Доказать? Мон шер,
Весь мир тому залог.
IV
Тускнеет Млечный миллиард
Над силуэтами мансард.
Встречают пятый свой восход
Терзанья палача.
Магистр мучительных наук
Глядит в окошко, где паук
К жужжащей пленнице ползет,
От голода урча,
И думает: "Вот я, де Сад,
Я всем на свете супостат,
И даже этот вот паук
Вползает в их число.
Но если мне его убить,
Спасется жертва. Как же быть?
Ведь это властелину мук
И вовсе западло".
Двойным ударом башмака
Решив софизм наверняка,
Маркиз опять взгрустнул за жизнь
До судорог аорт.
А сверху в облачной ладье
Несуществующий mon Dieu
Грустит за ката, опершись
На кучевой фальшборт.
Он мановением руки
Де Сада спас бы от тоски,
Да ведь возьмется за свое
Тогда прелюбодей,
Но и терпеть его тоску
Невыносимо старику,
Всех жалко грустному mon Dieu -
И жертв, и палачей.
Вот так и мучаются два
Неглупых, в общем, существа.
А что их, собственно, гнетет? -
Банальная хандра!
D'ailleur, кому сейчас легко?
Вот слоган фирмы Dieu & Co:
Встает светило, смерть грядет,
И жизнь идет, ура!
ПОЭЗА О ГРЕЗЭРКЕ
Верю: ты измучилась... Надо онездешниться.
Игорь Северянин.
На Канарах осмуглена, от кутюр обутичена,
Вы садитеся вечером в голубой "лэндровэр",
Ваша свита - секьюрити, чей прищур - зуботычина,
И затянутый в черное элегантный шоффэр.
Вы устали от пошлости, вы прикажете: "За город!"
Опаляют вас грезы, как аутодафе.
Вы хотите ликера из жасмина и сакуры,
Вы мечтаете кофэ пить в изящном кафэ.
Вы от грубой реальности и желаете только-то -
Кабачок поизысканней отыскать наобум
И пройтись, каблучкуя, к эксклюзивному столику,
Источая бутончато импозантный парфюм.
Чтоб затих сразу гомон в этом пьяном виварии:
"Как к лицу ей фьолетовый кардиган от Шанель!" -
И в углу - вы заметите! - засиренятся карие
Очи милого юноши, чья улыбка - апрель.
Пусть он будет поэтом! Ах, ну пусть, ну пожалуйста!
Пусть он вас обожает, всю в напевах сонат,
Чтобы вместе вам радостно вдоль прибоя бежалося
В той стране светозаревой, где лазорев закат.
Вы туда вслед за юношей упорхнете, как бабочка.
Что вам жалко в Реальности, коль манит Идеал?
Толстосума законного? Иль кредитную карточку?
Лишь бы он был поэтом! Лишь бы только позвал!
И когда в вашем взоре он прочтет эти ракурсы
И приблизится робко попросить адресок,
Вы очнетесь и рявкнете: "А выкуся-накося!
Щас, ага, - разбежалася! Охерел, фраерок?!"
И поднявшись изысканно, отряхнув элегантно так
Эксклюзивной салфеткой импозантный костюм,
Вдаль уйдете походкою вы импозантною,
Источая изысканно эксклюзивный парфюм.
ТОП-МОДЕЛЬНАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Мизинчика сосисочка,
Алмазный перстенек,
Сопи спокойно, кисочка,
Сопи, мой мужичок.
Не плачьте, мама с папенькой,
Глядите, как он мил!
Брильянтовою запонкой
Он сердце мне пленил.
Небесная мелодия,
Земное волшебство,
Я шла тогда на подиум,
А вышла за него.
Пускай твердят, что лысенький, -
Хоть лысенький, да мой!
Зато какой он низенький,
Компактненький какой!
Четыре подбородочка
У пусечьки моей.
Он любит кушать с водочкой
В сметане карасей.
Сопи спокойно, мопсик мой,
Бай-баюшки-баю,
Намаял за день в офисе
Попенечку свою.
Не рви, пострел, порочное
Мое дезабилье!
Опять во сне ворочаешь
Мильонами у.е.?
Сложи под щечку рученьки,
А то влеплю раза,
Кредитный попрыгунчик мой,
Дебетный егоза.
Тьфу-тьфу на экономику,
Спи, непоседа мой!
Семь пядей в этом лобике,
А пряди ни одной.
По лысенке я пусеньке
Ладошкой проведу.
Удаченьку науськаю,
Злосчастье отведу,
Чтоб лизинги и холдинги,
Несли ему доход,
А всякие дефолтики
Совсем наоборот,
Чтоб с тихою улыбкою
Заснул скорее он,
Свистя курносой пипкою
Мне в пуп, как в микрофон.
Пусть сон тебе пиарится,
Спи, сладкий бузотер,
В шкафу сидеть запарился
Поджарый стриптизер.
ИСПЫТАТЕЛЬ
Три дня искали мы в тайге
Капот и крылья.
Визбор
Мадмуазель! Я в курсе, что не дюже
С фантазией у вас. Но - силь ву пле! -
Поднапрягитесь: небо, Север, стужа,
Аэроплан, несущийся во мгле,
И летчик-испытатель за штурвалом
(Кожанка, скулы, иней на бровях);
В бензопроводе что-то отказало,
Мотор стучит... Короче, дело швах.
Он валится в пике меж облаками,
Он тащит рвущийся штурвал к себе
И материт, играя желваками,
Очкариков из, мать его, КБ.
Он молится за чертов "черный ящик",
Чтоб грохнуться на тундру или лес,
А не в болото, где их не обрящут
Ребята в желтых куртках МЧС.
И бьет его машину, и вращает
Высокоатмосферная метель,
И медленно обоих поглощает...
...Ну? Как картинка? А, мадмуазель?
Порою неплохой ведь я писатель?
Хотя сейчас - идет оно к чертям.
Сейчас я сам как этот испытатель:
Я уважение испытываю к вам.
И точно так же я, с губой вприкуску,
Пытаюсь тщетно выйти из пике,
И точно так конструкция нагрузки
Не вынесла... Земля невдалеке,
Я падаю, как некий Талалихин,
На парашют уже надежды нет.
Мадмуазель, не поминайте лихом!
...А если через пару-тройку лет
Сын спросит вас: "А что же с папой нашим?" -
Ответьте карапузу через всхлип:
"Наш папа испытатель был бесстрашный,
На Крайнем Севере он, сыночка, погиб".