Геннадий Рябов

КРОХИ ЖИВОЙ ЛЮБВИ

 
 
 *
 
 Не умею вздохнуть.
 Сладко ноет грудина.
 По стене разноветные пляшут круги...
 Прихватило.
 Пройдет.
 Или нет.
 Все едино - 
 Как усердно старухи с косой ни беги.
 
 А страдать...
 Быть безумным,
 Счастливым, 
 Влюбленным...
 Сладким ядом дышать...
 Ведь полжизни  - долой....
 Ты права -
 Лучше сразу железом каленым.
 Или бритвой. Веревкой. Щипцами. Пилой...
 Или так:
 В этом кресле уютном и мягком.
 Кисть руки уронив,
 Запрокинув лицо.
 
 А остывший комок розоватого мяса -
 Лишь насос.
 Износившийся старый насос...
 
 *
 
 Что тебе, старче? Мой милый и глупый старче...
 Что же тебя опять привело ко мне?
 Или к столу твоему не хватает харча?
 Или не можешь правды найти в вине?
 
 Тихо. Молчи. Я сама догадаюсь: баба.
 Все удивляюсь, зачем ей такая жизнь.
 Нет бы - внучат. Собачат. Хомячка хотя бы.
 Хочет корону?.. Будет. Пойди скажи.
 
 А-а-а. 
 Ты про то, что в потемках души сокрыто.
 Я понимаю:  в бороду - серебро...
 Или - любовь?..
 
 Ты получишь свое корыто.
 Нынче на все таможня дает добро.
 
 С Богом ступай. Прощай, и запомни все же:
 Я не откликнусь больше на громкий крик.
 Ладно. Живи, как хочешь. Живи, как можешь...
 
 Видно, ты плохо сказки читал, старик.
 
 *
 Улыбнулась вослед мне единственный раз...
 И ушел умирать твой герой безыменный
 На чужую войну - на краю Ойкумены - 
 Где измены и кровь, где проклятья и грязь. 
 Я улыбку твою за доспехом храня,
 Был неистов и смел. В гуле яростной битвы
 Твое имя твердил, будто строки молитвы - 
 И в награду судьба пощадила меня. 
 Но когда по домам распустили бойцов - 
 Тех счастливцев, что в сечах остались живыми,
 Хитроумный повел нас путями кривыми.
 Чтобы каждый забыл и войну, и любовь. 
 ...Все длинней борода, голова все лысей.
 Двадцать лет позади, впереди пол-Европы - 
 До любимой моей, до моей Пенелопы.
 Но ее никому не отдаст Одиссей. 
 *
 
 
 Так бывает, что ни говори:
 Двадцать лет с супругой, только с нею.
 Он жену почти боготворил...
 А потом придумал Дульсинею.
 И увлекся благородный дон
 Так, что возомнил себя крылатым.
 Поутру оставил старый дом,
 Натянув заржавленные латы,
 Прихватив трухлявое копье.
 Он шептал единственное имя,
 Небеса считал почти своими,
 И теперь молился на Нее. 
 Он искал Ее и в снег, и в дождь,
 Дождь и снег считая пустяками.
 Был готов сражаться с ветряками -
 Только где ж ты их теперь найдешь?
 Сердце - компас в любящей груди - 
 Верную дорогу указало:
 Встретил Дульсинею у вокзала...
 А она сказала: - Уходи! 
 Вот стоит без крыл - и дышит тяжко,
 Лишь мешая людям на пути.
 А рука гнилую деревяшку
 Все не в состояньи отпустить...
 *
 
 Мир исчезает.
 Я слепну.
 Я глохну.
 Немею.
 Я и рыдать - не рыдаю, и петь - не пою.
 Жить без тебя не могу - не хочу, не умею...
 Сам от себя убегаю. В работу. В семью.
 
 Я убегаю в театры, в походы, на лыжи,
 В рюмку, в бордель, на рыбалку, в пустыню, в тайгу...
 Я - без тебя - до сих пор если все-таки выжил -
 Лишь потому, что с утра и до ночи бегу.
 
 Я задыхаюсь от этого вечного гона.
 Я забываю родных и друзей впопыхах...
 А упаду - рядом тихо заплачет мадонна.
 Это ее всю дорогу я нес на руках...
 
 *
 
 
 В этом виновна питерская зима.
 Тающий снег, месиво вдоль дороги,
 Тусклые лампы, сумрачные дома...
 Стыло душе, мокнут и зябнут ноги.
 
 Холодно, сыро.
 И пустячок любой - 
 Повод для ссоры. Самый неважный - всякий - 
 Серым туманом застит мою любовь
 И вырастает монстром почти с Исаакий.
 
 Это мои проблемы.
 Но вот беда:
 Если в душе моей вьюга печально веет,
 Руки - твои - становятся изо льда.
 Кружит метель над головой твоею.
 
 Мы, как в бреду, по колено бредем в снегу...
 Только весна лед на Неве сломает.
 Руки твои дыханьем согреть могу.
 Лишь протяни их - и доживем до мая.
 
 *
 
 Усвоить пора бы уже навсегда: мы - 
 Реликты. Эпоха поэтов прошла.
 Нас любят напрасно прекрасные дамы.
 Ни чести, ни злата - такие дела...
 
 И все-таки любят. Ночами. Нечасто.
 Целуют зачем-то... Поди их пойми...
 Бормочут, и шепчут, и стонут о счастье,
 И просят опять почитать о любви...
 
 Зачем же с тобою вели до рассвета
 Мы этот никчемный, пустой разговор?..
 Поэт - он в России не больше поэта.
 Дай Бог, чтоб не меньше, чем гей или вор.
 
 Давай эти рифмы развеем по ветру.
 Наполним до края бокалы со льдом...
 Стихи - только эхо ушедшего века
 В пустом коридоре...
 В пустом ко... ри... до... 
 
 *
 
 Уеду в провинцию.
 В Рославль, Урюпинск, Клайпеду...
 Стою на перроне, затравленно глядя окрест.
 Да, да, решено. Я куда-нибудь точно уеду.
 И стану я жить в Толмачеве. 
 Да мало ли мест,
 
 Где сонные сосны.
 А может быть, сонные пальмы.
 Где спят переулки, собаки, соседи, дома...
 Где славу, богатство, карьеру, эпоху проспали,
 Зато никуда не спешат и не сходят с ума.
 
 И там - из песка - где ракиты царапают воду,
 Я выстрою замок такой, о котором мечтал.
 И стану лелеять в душе и покой, и свободу.
 Покой и свободу - единственный мой капитал...
 
 ... А если вдвоем?..
 Суету прежней жизни ломая,
 Сердца наполняя предчувствием тихой любви?..
 Давай убежим!
 Нас никто никогда не поймает...
 Нас просто никто никогда и не станет ловить...
 
 *
 
 На север,
 на-се-вер,
 на-се-вер-на-се-вер-на-се-вер -
 камлают колеса.
 Мерещится мне в полусне
 мелькнувший перрон и плакат,
 сообщающий всем нам,
 что из Заполярья
 обратного выезда нет.
 
 А поезд несется - 
 и ни одного полустанка.
 Все ниже деревья, 
 все больше озер и камней...
 В четвертом купе 
 гомонит перманентная пьянка.
 А в пятом - сопят,
 сдвинув шторы, чтоб стало темней.
 
 Напротив ругаются
 взрослая девочка с мамой.
 Пьют пиво менты - 
 до того, что заплыли глаза.
 За тонкой стеной
 под гитару поют мариманы - 
 и все помышляют
 однажды уехать назад...
 
 И только лишь я 
 понимаю, что нету возврата - 
 уже позади
 мой Полярный таинственный круг.
 Что так получилось.
 И нам не сыскать виноватых
 во всей череде
 предначертанных встреч и разлук.
 
 Кого упрекать
 в этой жизни без смысла, без толку?
 Виновных в любви
 и в тоске - не найти ни шиша...
 И тихо скулит,
 взгромоздившись на верхнюю полку,
 такая совсем бесполезная штука - 
 душа...
 
 *
 
   Мы писали роман
   С продолжением, но без названья.
   - Или он нас писал? -
   Мы его сочиняли вдвоем.
   Преступленье мое,
   Ты еще - и мое наказанье.
   Ты и горе мое,
   И безмерное счастье мое.
   Мы писали роман,
   Никогда ни на что не надеясь,
   Извлекая любовь
   Из вселенской пустой черноты.
   Мы - герои романа.
   И мы же - романа злодеи.
   Мы предатели оба.
   И оба - из сонма святых.
   Мы достойны наград,
   Заслужили презрение света,
   В нас и мир, и война,
   Правда горькая, сладкий обман.
   Наша жизнь.
   Наша смерть -
   Все ложилось в основу сюжета.
   Мы писали роман...
   Да мы все еще пишем роман!