Наташе С. посвящается.
***
Все из-за тебя, тварь. Все. Даже бардак в сумке и на свитере пятно. Сволочь.Полчаса не отходила от унитаза…Даже запор - и тот из-за тебя. Гад. Ну кто тебя просил? Говнистая твоя сущность…За что ты так со мной, скотина? За что, дрянь?
***
Ялта, море.
Нет, не так.
Ялта, море, каблучки. Осень.
Нет.
Ялта, море, каблучки, осень, бархатный сезон.
Песенка получается.
Без рифмы, правда. Но песенка. Со смыслом зато.
Ялта, море, все не так,
Сигареты…. Мангышлак.
Господи, при чем тут Мангышлак?
Или это так сигареты называются.
Нет, сигареты называются «Кэмэл».А Мангышлак - это потому что верблюд нарисован. А на Мангышлаке водятся верблюды, интересно? Где-то читала, что двугорбые.
Ох, и ассоциативное же у меня мышление…
Заново.
Ялта, море, каблучки, осень, бархатный сезон.
Я иду по набережной…нет, лучше «по берегу».
А вместо «сигареты» лучше сказать «кипарисы»…Или вообще без сигарет? Кстати, сигарет надо будет потом купить…
Итааааак…..
Я иду по берегуууу(ударение на последний слог), я иду тебя убить.
Лучше так:
Я иду по берегу, я тебя убить иду.
Нет, пожалуй, не убить, я за это сесть могу.
Я иду по берегу,
И за это сесть могу.
Не совсем …
Сесть могу я - да, в тюрьму,
Но иду по берегууууу….
Я иду по берегу,
Я иначе не могу.
Добились рифмы.
И всего остального тоже добьемся.Правда, Светик? Идя на дело, нужно всегда чувствовать себя победителем.Иначе ничего не выйдет.
Еще раз.
Я иду по берегу, я иду тебя убить.
Нет, наверно не убить - ведь за это сесть могу…
Я иду вас не убить -
А всего лишь оскорбить…
Но - смертельно оскорбить.
Это - то же, что убить…
Только мягче несколько(тоже ударение на последний слог).
Я же мягкий человек…Граф Монте-Кристо хренов…
Кстати, что я там хотела сделать?
А, вот: «вылить водки вам в лицо!»
Или даже: «Вылить водки в харю вам!!!»
Вылить водки в харю вам, чтоб прикрыть дорогу в храм!
Не-ет…прикрыть мало.
Чтоб закрыть дорогу в храм!!!
Чтобы намертво закрыть, вам зубами на открыть…
Бред какой-то…И вот рифма «закрыть - открыть» мне тоже не очень нравится что-то…И с храмами у нас последнее время туговато.
Правда, я не историк, и не филолог, кстати, тоже…
Правда, я не филолОг,
а всего лишь филантроп.
Это я-то филантроп???
Но иду же вас убить!!!, только, правда не убить, а всего лишь оскорбить, вылить водки в харю вам,
Чтоб прикрыть дорогу в храм,
Вашей водки, не своей (заметьте!)
Хоть я водку и не пью.
Только красное вино
Или белое (почему-то в голову лезет слово «говно»).
В мире все всегда или вино, или белое говно.
Никакой не филантроп, а всего ли фило…лох.
Или «фил-олух», как наши девчонки говорили…
А вообще-то я архитектор…
Так, ладно, поехали:
Раз-два, раз-два,
Левой-правой,
Левой-правой(в ногу, пожалуйста)
Ялта, море, каблучки,
Осень, бархатный сезон,
Ялта море,все не так, я хочу на Мангышлак(там нефтяные скважины, и вообще, хорошо там, где нас нет и никто не знает)
Я иду по берегУ
Я иначе не могу
Я иду тебя убить
Но за это сесть могу,
Так что, может, не убить,
А всего лишь оскорбить, но смертельно оскорбить,
Чтобы было как - убить.
Вылить водки в харю вам,
чтоб закрыть дорогу в храм,
в храме пьют или вино,
или белое…нет, ну про храм как-то жалко.
Светлана Александровна шла по набережной и каблучки ее агрессивно постукивали.
***
Петров сделал Светлане Александровне подлость. Большую подлость. Под видом бывшего одноклассника и друга семьи он проник в дом Светланы Александровны и свистнул ее тайную коробку с письмами. Там, в письмах, было еще немного денег, но это не имело для потерпевшей особого значения. Скоро Светлана Александровна ожидала зарплату. Дело было в другом.
В коробке содержались неотправленные письма Светланы Александровны к возлюбленному. Возлюбленный был также тайным, поскольку имел жену и двоих детей, живших, к счастью, за пределами Ялты, но гостивших периодически.
Светлана Александровна прониклась к возлюбленному самыми чистейшими чувствами и не хотела ни присваивать его бренного тела, ни отрывать оное от семьи. А токмо писать и любоваться. Любоваться и писать. К тому же, у Светланы Александровны был законный муж, с которым не очень-таки хотелось рвать отношения полностью, потому что все-таки он был человеком добрым, безобидным и в семье нужным- руки у него росли оттуда, откуда и следует расти рукам у настоящего мужчины.
Так вот, Петров, похитив из Светланиного дома потайную коробку, тщательно ознакомился с ее содержимым и передал его в нужные инстанции, то есть - часть мужу, часть сотрудникам Светланы Александровны, а часть просто расклеил по всей набережной вместе с объявлениями об аренде квартир. Некоторые из писем до сих пор вяло болтались на столбах, пожелтевшие от солнца или посеревшие от дождей, ничего из написанного в них уже, к счастью, нельзя было разобрать, но все равно - глядя на эти обрывки, Светлана Александровна испытывала мировую скорбь.Что вполне логично.
Оскорбленный муж тут же начал бракоразводный процесс, естественно, а на работе Светлане Александровне ничего не сказали, но между собой все время заговорщически перемигивались, да так, чтоб Потерпевшая видела сие перемигивание и делала выводы.
Но самым страшным было не это.
На случай потенциального развода с супругом Светлана Александровна ведь давно присмотрела запасной вариант. Она была мудрая, опытная женщина и мыслила всегда как шахматист Анатолий Карпов - на два хода вперед. Когда-то она написала письмо в международное брачное агентство с просьбой подобрать ей жениха в какой-нибудь из европейских стран и перечислила нужную сумму денег. Светлана ненавидела Ялту, считала ее маленьким убогим городом, приятным лишь для туристов, и мечтала покинуть ее при случае. Люди из агентства работали на совесть и жениха подобрали. Кажется, в Италии. Он был вроде холост, вроде богат и даже не очень стар.
Ситуация зашла так далеко, что Светлана Александровна уже получила письмо из итальянского посольства с просьбой сообщить об окончательности своего намерения и, соответственно, о дате вылета в Италию на смотрины, причем за счет будущего жениха. Обрадованная героиня уже вовсю собиралась откровенно поговорить с мужем о разводе (не исключалось, что и о фиктивном разводе), прельстив его, в случае его согласия, последующей, через годы, гостевой визой в Италию. Она понимала, что настоящей своей любви она уже вряд ли добьется законным путем, а совершать подлость и оставлять двоих детей сиротами ей не хотелось. И оставаться в стране ей тоже уже не хотелось. Таким образом, ей было особенно нечего терять. Светлана Александровна больше всего хотела устроить свою жизнь, минимально навредив остальным.
И, можете себе представить, роковое письмо из посольства, со всеми адресами и прочими необходимыми данными, оказалось в той самой злосчастной коробке (а где же еще?), которую наша героиня считала потайной и которую вероломно похитил Петров. И, что самое интересно, данное письмо в итоге не всплыло ни у мужа, ни у сотрудников, ни на столбах, а просто пропало неизвестно куда, либо Петров из подлости его сжег.
Зачем он это сделал? С какой целью - спросите вы? И с какой стати?
А с такой, что, Петров когда-то был в Светлану Александровну нежно влюблен и получил отказ, поскольку личностью всю дорогу был не только шокирующе неказистой, но и гаденькой, бездарной, пьющей еще со школы. Ни преподаватели, ни ученики его не любили, но Светлана, как женщина добрая и понимающая причину пьянства и гадства Петрова, которая состояла в хронической непривлекательности, столь обидной для мужчины его склада и возраста, до поры до времени прощала неудачного юношу, и даже пыталась вести с ним душеспасительные беседы, приглашая на чашку чая, только вот взаимностью отвечать Петрову она ну никак не могла, извините. Чего не могла - того не могла.
И вот в одно из этих приглашений на чай Петров коробочку-то и спер. Просто.Когда Светлана Александровна посещала уборную, он залез в святая святых - прикроватную тумбочку, нижний ящик, в который даже муж залезать не смел - и похитил. Сначала думал - там драгоценности лежат, а потом раскрыл коробку и понял, что прав, только драгоценности другого рода. Петрову во что бы то ни стало хотелось нагадить Светлане Александровне как женщине,что и возымело место.
В кулуарах (то есть курилке) на работе у Светланы Александровны один из доброжелателей честно рассказал (мир ведь не без добрых людей-то) о том, кто именно подкинул эти письма, описал подробно внешность, благо не знал Петрова лично, да Светлана Александровна и сама потихоньку стала догадываться, поскольку гостями в последнее время особо не баловалась, на этой неделе у нее только Петров и был, да и , чего уж там - на подобное способен был только он.
Жизнь ее через несколько дней после этой акции была разрушена и потеряна, оба брака - настоящий и потенциальный - смыты с лица земли, а репутация на работе окончательно и бесповоротно подмочена.
Жуть, мрак и неистребимая жажда мести воцарились в страдающей душе Светланы Александровны.
Она, по счастью, знала, в какой именно из набережных кофеен находится Петров и пьет, как обычно водку, но при этом не могла решить для себя, какую из кар предпочесть - то ли просто ударить по лицу злоумышленника, то ли вылить ему в физиономию (классика жанра!) весь его напиток излюбленный. Убивать его наша героиня отнюдь не собиралась, а собиралась попросту прилюдно оскорбить, поскольку отлично понимала потенциальную уголовную ответственность в случае возможного убийства. Только тюрьмы ей в ее ситуации и не хватало…
***
Так что, дорогой читатель, нетрудно представить себе состояние нашей героини, идущей по заполненной еще народом набережной города Ялты, идущей, чтобы мстить.
Экзотические растения делали широкие жесты листьями, неоновые вывески ресторанов играли цветами в темнеющем пространстве, а где-то там, в ста пятидесяти метрах от все приближающейся к цели Светланы Александровны, в кафе «Орфей» сидел Петров, и, представьте, действительно пил водку «Посольская» после тяжелого трудового дня, а работал Петров продавцом женского белья и купальных костюмов в круглогодично открытом магазине, что от «Орфея» неподалеку. Время было для магазина еще вполне посещаемое, туристов было вдоволь, так что и прибыли было вдоволь, благодаря чему Петров мог выпить столько водки, сколько желал. И еще даже на проституток оставалось.
Он громко, с рюмочкой в руках, разглагольствовал о чем-то со случайными посетителями, тщетно пытаясь завоевать внимание юной особы с крашеными в белоснежное волосами, так и не понявшей по малолетству, откуда у такой мерзости столько денег и энтузиазма. Он не знал еще, что ждет его через десять минут.
Светлана тоже не знала… То есть догадывалась, но была не вполне уверена. Она вообще с некоторых пор ни в чем не была уверена.
Она держала в сумочке початую бутылочку красного вина, достала ее из бара специально, на случай принять «для храбрости», если таковая в последний момент откажет.
Почувствовав легкое волнение метров за сто от планируемой точки мести (еще раз хочу заметить, что Светлана Александровна была дамой доброй и где-то даже интеллигентной, а питье вина на улице и нецензурные выражения в песенке, сочиненной ею по дороге, были вызваны исключительно душевной в тот момент нестабильностью и общим разочарованием в жизни. К тому же ей просто нечего уже было терять и не на кого более производить впечатление), мстительница достала-таки бутылочку и сделала несколько крупных глотков. Затем, оглядевшись, вытерла горлышко носовым платком и спрятала сосуд обратно в сумочку.Кафе «Орфей» находилось уже буквально за углом.