Тибул Камчатский

Сполохи лета

 Возвращение
 
 Еще не кончилось лето, но леса
 уже мертвы. Холодный ветер
 уносит облака, и кажется, что все
 давно потеряно, и больше не вернется
 волшебный запах трав, и сумерки, и шелест
 неспелой ржи. 
 Так тихо... Наши встречи
 остались далеко, за пеленою
 дождей, дождей. Вечернее мычанье 
 коров, переходящих реку вброд
 напомнит вдруг о майском вдохновении, 
 когда казалось: перед нами - вечность,
 и завтра - снова праздник, и еще раз
 мы будем вместе пропадать в оврагах, 
 отгадывать названия растений,
 сбежав в луга от городского шума
 и суеты. 
 Но время быстротечно, 
 и вот уже не знаешь, как прошло
 два долгих месяца...
 Ты помнишь, как пускали
 венки из одуванчиков? Теченье
 влекло их медленно... Казалось, будто время
 остановилось, и все тот же день
 в который раз сгорал - и возрождался,
 чтобы уйти опять. 
 Еще я помню
 те корни, на которых мы сидели 
 под старою сосной, в пыли, босые, 
 над глинистым обрывом. В темной речке
 среди ольхи, ракиты, иван-чая,
 качалось наше отраженье. 
 Мы, смеясь,
 смотрели на холмы, на панораму
 таежного поселка. Земляника
 так разрослась, что запах доносился
 издалека, с бугра, откуда видно
 дорогу в лес. 
 По шишкам и иголкам 
 мы там бродили: Помнишь, как наткнулись
 на кости мшистые - на кладбище коней?
 Так неожиданно. 
 Таясь в открытых ямах, 
 поросших вереском густым, они лежали
 наверно, целый век, и, зеленея,
 напоминали о прошедшей жизни
 дотошным грибникам. 
 Когда-то возле
 окраины поселка находились
 развалины - был старый конский двор, 
 рассохшиеся ветхие телеги
 валялись там и сям. Играя в детстве,
 я часто находил здесь то подкову, 
 то заржавелые ободья. 
 Возле бани,
 на свалке, среди хлама, возвышалась 
 карета древняя, обитая по стенкам
 потрескавшимся бархатом. 
 Зимою
 я представлял в карете королеву
 и кучера в мохнатых рукавицах...
 
 Ты помнишь, близ подстанции, в тумане,
 мы слышали нездешний гул - как будто
 мы где-то возле моря, и проходит
 тяжелый пароход. 
 Огней фонарных
 казался свет воздушным. Проплывали
 видения высоковольтных линий - 
 вверху над нами, - и казалось древним
 все, что вокруг. 
 По признакам случайным
 мы вспоминали время. То монета
 лежала на дороге, то из леса
 вдруг выезжал, урча, зеленый трактор - 
 мы рассмеялись: так несовременно 
 он выглядел на фоне феодальной 
 пустынной жизни...
 Даже и не знаю, 
 о чем тогда мы говорили? Я запомнил
 лишь ощущение: молодые менестрели 
 блуждают по средневековью. 
 Там же
 мы научились этим странным взглядам, 
 словам волшебным, тихому величью
 спокойной жизни...
  
 Мы бродили в травах;
 однажды утром - солнечным, прозрачным - 
 сквозь тонкие стволы янтарных сосен
 мы видели оленя. Нам казалось
 что где-то заиграл рожок, - как будто
 неслась в лесах, по дебрям и урочьям,
 охота королевская, - и дикий 
 охотник появился в поднебесье 
 со свитою бессмертной и собачьим 
 унылым лаем вечным. 

 Запах розы
 преследовал нас всюду - здесь шиповник
 разросся так, что не было дороги, 
 не обнесенной розовой каймою...
 
 
 * * *
 Мне снится старый дом, твой край заговоренный... 
 Мне снится твой удел -  у неба на краю.
 Мне снится тишина - и я хожу влюбленный
 и в этот старый мир, и в эту жизнь твою.
 
 Твой вечный листопад заглянет в наши двери, 
 И мы увидим вновь, который раз подряд, 
 как светятся в лесу серебрянные звери, 
 и звезды на весу, как ландыши горят.
 
 Ах, снова этот мир ко мне приходит в гости! 
 Ах, снова я живу, дыханье затая!
 Застывший палисад, рябиновые грозди, -
 по берегу листвы проходит тень твоя.
 
 То кружится во мгле пустых своих колодцев, 
 то катится к ручью, где сыплется стекло. 
 Приходит - и молчит. А сердце тихо бьется... 
 И словно у печи, за пазухой тепло.
 
 И каждый день идет - неслышно и неспешно. 
 Проснешься в темноте, а в доме - тишина...
 И даже не поймешь, кто там, во тьме кромешной, 
 звенит, звенит, звенит, как тонкая струна.