Ратьер

от Джесс

 СОМОВ
 
 ***
               И ныне я не камень, 
               а дерево пою. 
 
                              Мандельштам
 
 И каждый вздох скоромен, 
 и ворон над жнивьем, 
 и царственно хороним, 
 и натощак живем. 
 
 Но если верно канем 
 в пласты червивых глин, 
 что бронза или камень? - 
 лишь тлен, и ржавь, и гниль. 
 
 Вплетай же Лихо в строку, 
 и знай неси свой крест, 
 как Тот, что и не к сроку, 
 но все-таки воскрес. 
 
 А если уж поманит 
 безвременный приют, 
 пусть друг добром помянет, 
 да в церкви отпоют. 
 
 Будь славой избалован 
 или богат как Крез, 
 пусть встанет в изголовье 
 честной сосновый крест. 
 
 Ведь если вечно падать 
 в разверстый прах земной - 
 посеявший зерно 
 пожнет живую память.
 
 
 КОЛОМЕНСКИЙ
 
 * * *
 
 На вырост выбранная жизнь
 Трещит, а думал - сшита крепко.
 Так распирает этажи
 Наш быт, разросшийся, как репка.
 
 И то, что пахло новизной,
 Известкой, штукатуркой, краской,
 Уже впитало дух иной:
 Картофельный, постельный, разный.
 
 Глядь - моль уже одежду жрет
 И лоск сошел со стен беленых, 
 Уже балкон оскалил рот 
 Рядами стираных пеленок,
 
 Уже подняли тишину
 На копья музыки и смеха
 И ночью не дает уснуть 
 Гудящая за стенкой Пьеха.
 
 Вот коробок из кирпича
 И стал жильем. Но постепенно
 Быт, грохоча и хохоча,
 Расшатывает пол и стены,
 
 Бетон корежит и крошит,
 Вылазит в окна и на крыши
 И распирает этажи,
 О чем уже писалось выше.
 
 Вот так и ты сквозь гуд и чад
 Почувствуешь, что дни провисли
 И локти голые торчат
 Из рукавов короткой жизни.
 
 
 PINKDEEP
 
 * * *
 
 И настали опять времена
 безраздельного царства помоек,
 проходных, незаконченных строек,
 чердаков и плохого вина.
 
 Парвеню из широких машин
 вылезают для сбора бутылок.
 Возле входа в пустой магазин -
 лысый пудель, убитый в затылок.
 
 Кавалер умывает лицо
 отрыгнувшей подружке из лужи.
 Мальчик спит, подоткнув пальтецо,
 только пятки темнеют снаружи.
 
 ...Ведь еще в середине зимы
 говорили, что хуже не будет,
 что страна выползает из тьмы
 и героев своих не забудет.
 
 И герои рванули толпой
 догнивать в обгорелых руинах,
 под собачий заливистый вой,
 на веселых поминках крысиных.
 
 А потом и народ повалил -
 кто за деньги, а кто за медали.
 И такой новый год наступил,
 что вороны уже не взлетали.
 
 И остались отбросы да рвань,
 идиоты, калеки и дети -
 легче всех за последнюю грань
 отправляются именно эти.
 
 И остались помойки да грязь,
 да лишайные скулы бараков,
 да разорванных танковых траков
 по земле бесконечная вязь,
 
 крест на доме, пустая афишка,
 на помятых столбах фонари.
 Впрочем, это не крест, а мальчишка,
 костылями прибитый к двери.
 
 
 АНДРОНИК НАЗАРЕТЯН
 
 Москва
 
 Стихами, умниками, бабами,
 И новорусскими и теми,
 По самой задней части слабыми
 И по передней не по теме,
 
 Трамалом, кайфом, драм-энд-бейсами,
 Дизайнерами, драйверами,
 Торчащими от ветра пейсами,
 Авессаломами и псами,
 
 Братвой, гульбой и перестрелками,
 И недоделками - врагами,
 Сучеными, друзьями мелкими
 И слякотью под каблуками
 
 Москва моя... Все это вспомнится:
 Моя дурная несвобода
 Отимигрировать, опомниться,
 Бежать бегом до самолета...
 
 Своими всеми подворотнями,
 Подъездами и чердаками,
 Как шопотом рядились сводками
 И отдавались дураками....
 
 А ты - ругаясь, мелко крестишься,
 В тугие юбочки рядишься,
 То блядью у подъезда вертишься.
 То, чисто, в блейзеры садишься,
 
 А то в Малаховку, где лопасти
 Предгрозовые ловят ветер,
 И вечерами пишешь повести,
 И спишь со мною на рассвете.