(настоящее имя - Адий, родился 30 мая 1940 года в деревне Рысьи Иркутской области, найден мёртвым летом 1985 года в одном из скверов Омска, место погребения не установлено) Стихи взяты из книг, изданных ИПК "Платина" (Красноярск, 2000, серия "Поэты свинцового века") и Омским книжным издательством ("Скелет звезды", 1998).
*** А в детстве все до мелочей полно значения и смысла: и белый свет, и тьма ночей, крыло, весло и коромысло… И чешуя пятнистых щук, цыпленок, коршуном убитый, и крик совы, и майский жук, и луг, литовкою побритый. Как в кровь - молекула вина, как в чуткий мозг - стихотворенье, как в ночь июльскую - луна, - в сознанье входит точка зренья. ВАРВАР Идет полями и лесами, идет ромашковым ковром - мужик с невинными глазами, с фамильным тонким топором Душа в лирической истоме, в мазутной неге сапоги… Под ним земля тихонько стонет, пред ним дрожат березняки. Он понимает птичьи вопли, он любит беличью возню... Он колья, жерди и оглобли считает прямо на корню. Легко живет топорным счастьем, листает весело рубли. Трудолюбив, хороший мастер, - и тем опасней для земли! ОНИ БЕСКРЫЛЫ Боготворю их, солнечных и милых, люблю сиянье знойное зрачков... Они бескрылы, но имеют силы нас окрылять, бескрылых мужиков! Границы платьев берегут их прочно… Я, нарушитель ситцевых границ, - они бескрылы - видел это точно! А, впрочем, кто их знает, этих птиц… ВКЛАДЫШ К МОЕЙ ТРУДОВОЙ КНИЖКЕ Вот я умру, и вдруг оно заплачет, шальное племя пьяниц и бродяг... ...Я был попом, - а это что-то значит! Я был комсоргом, - тоже не пустяк! Я был мастак с багром носиться в дыме. Я с топором вгрызался в синий бор. Я был рыбак, и где-то на Витиме мой царь-таймень не пойман до сих пор. Я был художник фирмы "Тети-мети". Я под Смоленском пас чужих коров. Я был корреспондентом в райгазете и свел в могилу двух редакторов. Учил детей и им читал по книжке, как стать вождем, диктатором Земли… И через год чудесные мальчишки мою квартиру весело сожгли! Я был завклубом в маленьком поселке. Поставил драму "Адский карнавал"... И мой герой, со сцены, из двустволки, убил парторга. В зале. Наповал. Бродягой был и укрывался небом. Банкротом был - не смог себя убить... Я был… был… был... И кем я только не 6ыл! Самим собой?.. А как им надо быть?.. ОМУТ Березка... Омут... Утопиться, что ли?.. Утихнет совесть, сердце отболит... ...С какой надеждой, сладостью и болью на тихий омут смотрит инвалид... Не надо жертв, азартного горенья... Не надо боли, - пусть хоть рыбья боль… Блесну златую с черным опереньем забросил так... для видимости что ль... Но омут сам живет по-человечьи: по ком-то глухо стонет птица-выпь, кувшинки - в ряд, как траурные свечи, и месяц тонет в призрачную глыбь... Там пескари червей хватают мерзко! Там пескарям от щуки нету сна!.. И в рыбьем небе весело и дерзко, как истребитель, носится блесна!.. *** Если бабы недружно запели, значит, труп повезут со двора… Если морда опухла с похмелья, значит, весело было вчера... Если мысль выше крыш не взлетает, значит, кончился в сердце огонь... Если снег на ладони не тает, значит, мертвая это ладонь... Если умер, но ходишь, как прежде, если сдался, врагов возлюбя, - значит, слава последней надежде, что воскреснуть заставит тебя! *** Жизнь моя, поэзия, подруга... Я в стихах тонул, горел и мерз... Очи мне не выклевала вьюга, хоть прошел под вьюгой много верст. Скажут: поза? Да, возможно, поза... Жизнь - она из поз и прочих крох. Пусть сгниет раздавленная роза, а в гнилье взойдет чертополох! Я не жду бессмертья ни минутки, мне дороже- пальцы на струне, чтоб рядком сидели проститутки, весело болтая обо мне. *** Идеи дикие глотаю, читаю Брема и Дидро... Всю ночь сижу, изобретаю тарелку, ложку и ведро... Мне Джемс Уатт - прямой начальник, весь мир - не больше, чем товар... Я изобрел утюг и чайник, велосипед и самовар... Я луч звезды разбил на звенья, открыл породу новых рыб. В пределах музыки и пенья я изобрел тележный скрип. Я с неба звезды не хватаю, но плещет творческий экстаз… и я опять изобретаю топор, пилу и унитаз... Я - исключенье всяких правил, с мировоззрением кривым... Мой мозг трагично неисправен, и уж ничем не исправим! ГЕРОЙ Своей родне обиду я пою: я был в огне, во вшах, крови и поте, я танки опрокидывал в бою, а вы мне на похмелку не даете! Не цените раненьев и наград и цену вы не знаете герою... Я вам сейчас устрою Сталинград! И Курскую дугу я вам устрою! Пусть вьется ваша дрянь и ваша пыль, и брань моя гремит свинцовым градом! А ну, противотанковый костыль, шарахни хоть разок по этим гадам! И вспыхнет под злодеями земля, пощады эти "викинги" запросят. Пусть вынесут мне ровно три рубля, но чтобы на брильянтовом подносе! ...Стою один в пороховом дыму... Ну вынеси мне тройку, Акулина!.. Ну вынеси, и я ее приму, как раньше - ключ от города Берлина. *** Эта пьеса шла под гром винтовочный, ухала мортира за горой, падала под пулями Дюймовочка, весь дырявый, падал главгерой... Но вставал и шел шагами быстрыми! Весь дырявый, песню запевал... Драматург! не надо много выстрелов. Лучше - бац! - и сразу наповал. Нам не надо мокрого и страшного, нам наскучил пистолетный лай... Ты слезу у зрителей выпрашивал? Мы заплачем. Только не стреляй. ГОЛУБАЯ ЗВЕЗДА "Я на башню всходил, и дрожали ступени, И дрожали ступени под ногой у меня." К. Бальмонт Я и Лидка, и ночь... Вышли Гончие Псята… День ушел до утра, и ничем не помочь. В сеть попалась луна, звезд ершистых десяток, и костром, как волненьем, вся охвачена ночь. Закипает уха из консервов "Ставрида", на транзисторе спит голубая звезда... В сеть попалась луна, н ничуть не обидно, - пусть живет карасей золотая орда. Вился пенистый след за кормой "Коммуниста", "фить-пирю" - перепелка за соседним кустом... Закипала уха, колыхался транзистор, голубая звезда танцевала бостон. Ноль часов... И с ударом Кремлевского гонга начиналась любовь - наяву, как во сие... Тихо бил барабан, и рыдала японка, и рыдала японка на короткой волне. Я люблю, я люблю, и пюбовь моя вещая опьяняет меня диким запахом трав!.. Я творю, как гончар, и является Женщина! И рождается Мать с целым кодексом прав... Ноль часов пять минут... Месяц острый и тонкий… Я все ярче горю на любовном огне... ...Тихо бил барабан, и рыдала японка, и рыдала японка на короткой волне. ВОЙНА Есть я, есть ты в зеленом кимоно, и телевизор смотрит диким глазом… Я не люблю военное кино: там все не так, как в дедовых рассказах. Я скромный зритель, тютя и губан. Не для меня твоей прически грива. Тебе нужней экранный горлопан, который "умер" точно и красиво. Он после съемок бросится в такси, ты в мыслях сядешь рядом на сиденье... И вот тогда - о господи спаси! - мне так нужны войны цветные тени!.. И я взовьюсь, как утка на лету - трофей твоей добычливой охоты. Вот пусть тогда распорют темноту брюхатые десантом самолеты! Пусть бомбы сядут к праздничным столам, пусть взрыв-букет цветет и руках у смерти. Лежит кругом людей кровавый хлам, и хлопья пепла носятся, как черти!.. ...Я не люблю военное кино! Люблю тебя в зеленом кимоно! Репную дико, тупо. ослепленно! Люблю тебя в проклятии зеленом!.. …Зачем ты смотришь в черное окно?! *** Сойти с ума не так уж просто, - но есть рецептик неплохой: любви душевная короста, чесотка ревности лихой... Жена, с отвагой партизана, слегка взбодренная вином, в кафе любовника-Тарзана знакомит с мужем-горбуном. Огонь и дым! Диагноз краткий: горбун рехнулся... Все в порядке. "Любовь и голод правят миром!" Не всяк удержится в седле... И горбунам - беднягам сирым '- все меньше места на Земле… *** Румяный ангел и змея - любви изысканное блюдо. любовь всеядна, как свинья, - весьма прожорливое чудо. Для нас с тобой - и тьма, и свет, и дождь поет, и гром бузует... Немым становится поэт, за мир фельдмаршал голосует. Христос, доступный, как во сне, у наших ног комочком сжался. И с диким визгом по стерне табун художников промчался. *** Таи, где райские комплексы высились, в черном небе, левее луны, две звезды неожиданно сблизились, как предвестье любви и войны. Все Джульетты в предчувствии замерли, донжуаны вскрутили усы... Две звезды, как на страшном экзамене, две таких ненаглядных красы! Обыватель прихлебывал с блюдца и хрипел дочерям и жене: "Если звезды внезапно сольются, - то любовь существует вполне..." Только звезды влюбленных измучили, только злость донжуанов взяла... Только свистнули звездные лучики и звезда от звезды отошла. "Вот наука влюбленным и глупеньким, закололи чижа без ножа!" И над блюдечком нежно-голубеньким хохотал развеселый ханжа. Разлетелись! Им больше не встретиться. И, вплетаясь в любовный мотив, у созвездия Малой Медведицы нежно грохнул космический взрыв. ПРОЖИТОЧНЫЙ МИНИМУМ ПОЭТА …На причале студентка и юноша целовались всю ночь, аж до судорог. А когда расставались, несчастные, на диване оставили книжицу. Прозывалась она "Геометрия", а раскрыта была на котангенсах… …Выпивали директор с любовницей во кустах во густых да неломаных. А когда их спугнула малиновка, убежали оне и оставили на траве ветчину да наливочку, да в пакетиках чтой-то малюсеньких… ...На песочке играла девчоночка. Вдруг закаркали черные вороны... Испугалась девчушка и скрылася, на песочке оставила стеклышко, дзинь-фужера зеленый осколочек... ...На прешпекте туманном на утреннем чей-то шаг неуверенный слышится. Бродит девушка, вся переплакана, кем-то брошена девка, обманута, синь-косыночкой горлышко стянуто… Лишь смеркло созвездие Рака, и мамонт гугукнул вдали, - проснулся под лодкой бродяга, хозяин рассветной земли. Прохладно, - и вывод короткий: Ядреная пала роса… Бродяга сквозь дырочку в лодке на улицу выгнал глаза. Бродяжьи метнулися очи, кругами обходят рассвет... Круги все короче, короче... Вернулись. Опасности нет. K дивану причальному двинусь... Чья книга? У черта спроси! "Котангенс", таинственный "синус"… Эвклиду - поклон и мерси! ...Бутылка, закуска, пакеты… В пакетах (сто тысяч чертей!), в пакетиках этих, ну, это... которое против детей... ...Шагов за четыреста сорок таинственный луч замигал... Иду. Поднимаю. Осколок. Возьму. Хоть недаром шагал... ...Девчонка на хладном прешпекте, - одна - в миллионной стране!.. Вам что - и повеситься негде? Карабкайтесь в сердце ко мне!.. Ура! Просыпается город. Увы! Просыпается город... А днем - будет радостей короб (но могут и сцапать за ворот). ...В двенадцать - бродяга на пляже. Сидит на песке, как святой. Но очи - шпионы бродяжьи - летают над людной водой. В воде, в первородной истоме, народу - почти полстраны... И кто-то сегодня утонет, оставив бродяге штаны... ...По-над городом звезды всамделишные - вперемежку с неоновым высверком... И в неверном таком освещении две души обнялись крепко-накрепко: та девчонка с прешпекта холодного да хозяин отеля подлодного... Сверху плотно укрылнся смокингом, что достался от парня утопшего. Пьют наливку, ветчинкой закусывают, в дзинь-стекляшку глядят на созвездия... И читают оне "Геометрию", и хохочут над страшным "котангенсом".