ЛЮДА: А маньяк?
ДОКТОР ГАНИЧ: Он - не маньяк. Он просто не смог сделать женщину счастливой.
Уходят.
Музыка. Люди в халатах меняют декорацию: выносят, выкатывают на сцену оборудование и приборы: ширму для рентгена, мензурки и пробирки для анализов, датчики для кардиограммы, монитор компьютера и т.д. и т.п. Павла поднимают с кровати и после каждой процедуры возвращают назад, чтобы через мгновение поднять снова. Результаты каждого анализа внимательно просматривает доктор Ганич. Сначала к пациенту относятся с пренебрежением, затем всё с большим и большим вниманием. На последнюю процедуру санитар несет Павла на руках. От результата к результату доктор Ганич "светлеет". В палате Павла меняют всю мебель, приносят телевизор, видеомагнитофон, телефон, картину, шкаф с книгами, холодильник и даже бар с напитками. Павел скучает на диване. Вход в палату - справа. Ко входу по авансцене направляется доктор Ганич с папкой и книгой, за ним - Люда.
ЛЮДА: Юра!
ДОКТОР ГАНИЧ: Да, солнце.
ЛЮДА: Юра, мне опять домой идти?
ДОКТОР ГАНИЧ: Да, солнце. Я задержусь.
ЛЮДА: Я подожду.
ДОКТОР ГАНИЧ: Не надо, отдыхай.
ЛЮДА: Я не хочу одна отдыхать!
ДОКТОР ГАНИЧ: Солнце, не могу. Сегодня - точно не могу.
ЛЮДА: Ты уже второй месяц не можешь.
ДОКТОР ГАНИЧ: Ну, не второй... Солнце, я тружусь, а ты меня задерживаешь.
ЛЮДА: Юра, скажи, у тебя женщина, да?
ДОКТОР ГАНИЧ: Боже, как все плоско-то! Женщина-мужчина... Рыбка у меня, солнце, а не женщина. И есть о чем мечтать.
ЛЮДА: Какая рыбка?
ДОКТОР ГАНИЧ: Красная... Солнце, задерживаешь.
ЛЮДА: Беги-беги. Облизывай своего импотента.
ДОКТОР ГАНИЧ (уже раздраженно): Много текста, лапушка. Дуй домой, а то уволю. Все!
Подобающая случаю "вечная" мизансцена: доктор Ганич разворачивается к девушке спиной и получает вслед реплику.
ЛЮДА: Подлец! Мерзавец!.. Юра (подбегает к доктору, пытается обнять), я люблю тебя!
ДОКТОР ГАНИЧ (грубовато отпихивая Люду от себя): Ну, не вовремя, солнце, не вовремя! Иди!
Доктор Ганич входит в палату, а плачущая Люда удаляется в левую кулису.
ДОКТОР ГАНИЧ: Здравствуйте, Павел Васильевич!
ПАВЕЛ: Опять... Я же там все написал.
ДОКТОР ГАНИЧ: Я читал. Ты, Паша, извини, но грех тебе жаловаться. В таких условиях у нас даже (показывает пальцем в потолок) эти не лежат.
ПАВЕЛ: Да подавись ты своими условиями. Я хочу знать, какого черта меня здесь держат под охраной. Я хочу знать что со мной, я имею право.
ДОКТОР ГАНИЧ: Вот видишь - прогресс. Три месяца тому ты не знать хотел, ты умереть хотел...
ПАВЕЛ: Я не буду с тобой разговаривать. Там же все написано. Где главврач?
ДОКТОР ГАНИЧ (с искренней горячностью либо искусно ее имитируя): Да не нужен тебе главврач. Я тебе нужен. И ты мне нужен... Хорошо, хорошо, согласен, я - подонок, урод... Ну, прости. Ну, не знал я, что тебе сказать, и сейчас не знаю, но попробую.
Пауза. Доктор Павлу явно не симпатичен, но и неизвестность надоела.
ДОКТОР ГАНИЧ: Ну, хочешь, на колени встану?
ПАВЕЛ: Я цирк не люблю.
ДОКТОР ГАНИЧ: Не буду. Тогда я у тебя водки выпью. (Достает из бара бутылку.) Хочешь?
ПАВЕЛ: Нет.
Ганич наливает себе изрядную дозу.
ДОКТОР ГАНИЧ: Твое здоровье... серьезно (пьет залпом). Ты, Паша, не то, чтобы болен... Ты - гений. Ты такой один. Вообще один. Со времен органического бульона. Нет тебя ни в одном мифе, ни в одной летописи, ни в одном справочнике. Всякие бывали, а тебя - не было. И сейчас нет, и, может быть, не будет никогда... У тебя, Паша - патология Ганича.
Пауза.
ПАВЕЛ: Не понял.
ДОКТОР ГАНИЧ: Я Брэма принес. "Жизнь животных". Не читал? (Павел качает головой, Ганич читает увлеченно, "с выражением"): "Тихоокеанские лососи Онкоринхус, как показывает название, обитают в бассейне Тихого океана. У представителей этого рода в анальном плавнике от десяти до шестнадцати ветвистых лучей, чешуя средних размеров или мелкая, икринки крупные и окрашены в красно-оранжевый цвет"...
ПАВЕЛ: Ну, и к чему это?
ДОКТОР ГАНИЧ: Предисловие. Да ты послушай, хорошо ведь пишет мужик. "Известно шесть хорошо различающихся видов (кета, горбуша, чавыча, красная, кижуч и сима). Все тихоокеанские лососи мечут икру лишь раз в жизни, погибая после первого нереста. Еще первооткрыватель Камчатского полуострова Владимир Атласов сообщал в своей "скаске": "А рыба в тех реках в Камчатской земле морская, породою особая... И идет той рыбы из моря по тем рекам гораздо много и назад та рыба в море не возвращается, а помирает в тех реках и заводях"... Как тебе, Паша, драма, а?
ПАВЕЛ: Опять бред какой-то.
ДОКТОР ГАНИЧ: Вот, сейчас слушай. Внимательно. "Внешний вид лососей, входящих в реки, меняется. У них появляется "брачный наряд": тело, бывшее в море вальковатым, уплощается, на челюстях, сошнике, нёбе и языке появляются сильные крючковатые зубы. Сами челюсти, особенно у самцов, искривляются, на спине вырастает горб, кожа становится толстой и грубой, в нее врастает чешуя. Серебристая окраска исчезает, и в коже появляется пигмент, окрашивающий ее в черный, малиновый или лилово-красный цвет... Причины возникновения брачного наряда не изучены. Одни исследователи, согласно теории полового отбора Чарльза Дарвина, предполагают, что атрибуты брачного наряда привлекают самок, выбирающих "красивейшего" самца"... не наш случай, "Есть мнение, что брачный наряд лососей - явление атавистическое, возврат к предковому типу"...
ПАВЕЛ: Какой наш случай?..
ДОКТОР ГАНИЧ: Похожий... Подожди, тут немного осталось... "Наконец, не исключается возможность, что брачный наряд обусловлен побочным действием гормонов, так как во время интенсивного созревания гонад активно работают железы внутренней секреции, особенно гипофиз. Какая из точек зрения ближе к истине, покажет будущее"... Не понял?
ПАВЕЛ: Что?!
ДОКТОР ГАНИЧ: Лосось ты, Паша.
ПАВЕЛ: Какой лосось?
ДОКТОР ГАНИЧ: Судя по анализам, тихоокеанский. Понимаешь (читает), "род Настоящие лососи Сальмо во время нереста приобретают брачный наряд, как и тихоокеанские, но не погибают после первого нереста"...
ПАВЕЛ (вскакивает, выбивает книгу из рук доктора): Какой, к черту, "первый нерест"?! Хватит! Пошел вон! Вон! Завтра же главврача! Или я... голодовку объявлю!
ДОКТОР ГАНИЧ: Первая твоя... Наташа, да? Вот не испугайся она твоих пятен на роже, не стошни ее от пота твоего... Если б получилось у тебя с ней, Паша, был бы ты уже восемь лет трупом. Вторая, тоже Наташа... Четыре года - труп. Третья - Ира. Тоже - труп. Сосуды у тебя, Пашенька, сплелись забавно. Только семя сбросишь - инсульт. Хана, короче. В ту же минуту. Понял? Как лосось. Брызнул на икру и - в аут... Понимаешь? Ты меня понимаешь?.. Ладно. Я тебе бумаги оставлю, там подписей много, не только моя. Надо поверить, Паша... Переваривай. Только без истерик. Тебе хорошо будет. Я тебе такую жизнь устрою, что сам завидую... Если что, на кнопку нажми, я - рядом (направляется к выходу из палаты).
ПАВЕЛ: Подожди!
Пауза. Павел подавлен. Кажется, он понимает, что Ганич не врет. Звучит психоделическая музыка, голос Ганича с обработкой, на фонограмме снова читает Брэма: "Тихоокеанские лососи Онкоринхус, как показывает название, обитают в бассейне Тихого океана... Все тихоокеанские лососи мечут икру лишь раз в жизни, погибая после первого нереста... Есть мнение, что брачный наряд лососей - явление атавистическое, возврат к предковому типу... Тихоокеанские лососи... погибая после первого нереста... и назад та рыба в море не возвращается, а помирает в тех реках и заводях... тихоокеанские лососи..."
ПАВЕЛ: Лосось...
ДОКТОР ГАНИЧ: Ну, лосось - это условность. Для публики. Рыба - тупая, голый инстинкт. А ты все ж homo sapiens - венец эволюции, в голове - мозги. У нас законы другие, без твоей спермы человечетво не вымрет. Может, ты, наоборот, так жить хочешь, что тебе судьба сама баб таких... нервных выбирает... На первый взгляд грустно это, но ты посмотри, Паша, сколько их, бедолаг, которым вообще не дано? Да миллионы, Паша. Я тебе как врач говорю. Насмотрелся. И ничего, живут... Хуже, чем ты сейчас. Даже радуются чему-то... я не знаю... солнцу, весне... футболу там...
ПАВЕЛ: Я люблю женщину.
ДОКТОР ГАНИЧ: Ту, последнюю? Иру? И сильно любишь?
ПАВЕЛ: Да.
ДОКТОР ГАНИЧ: Ну, так и подумай, чем все это кончится? Да Бог с ней, с любовью, Паша. Это мы как раз подлечим, не проблема... Я тебе мир к ногам положу. Ты в Кремле двери ногой откроешь и в Гудзон плюнешь. А что тебе лишнее, я подберу. Всё будет, солнце мое, кроме женщин, но их, сам понимаешь, так и так не будет. Если я верно тебя просчитал, еще три года и девять месяцев не будет, а там - придумаем что-нибудь.