Часть 1
В конце концов, зачем об этом думать?
Найдется кто-то, кто мне все расскажет.
Горсть жемчуга в ладонях -
Вот путь, который я оставлю тайной.
Благодарю тебя за этот дар -
Уменье спать и видеть сны;
Сны о чем-то большем.
ГБ! ГБ! ГБ! - Скандировала толпа, распаленная получасовым ожиданием кумира и пивом. Огромный, крытый стадион-каток, был до отказа заполнен людьми. Трибуны, на которых они должны были сидеть, пустовали - все столпились внизу. Зажгли лазеры.
Слева, около самого входа, прислонившись спиной к бортику, стоял гражданин лет тридцати трех; в его внешности не было ничего примечательного. Он наблюдал.
ГБ! ГБ! - начинал кто-нибудь, и толпа послушно вторила ему.
- Интересно, а если я попробую крикнуть, что будет? - подумал человек с непримечательной внешностью. И, набрав в легкие побольше воздуха, Иван Петрович Мимоходов громко вскричал:
ГБ! ГБ! Выходи! Толпе понравилось изменение лозунга, и она в едином порыве принялась скандировать: ГБ! ГБ! Выходи! - Ух ты, получилось! Изумился Мимоходов., - А ведь я...один я, заставил толпу за собой повторять! Я сам! И Иван Петрович надолго погрузился в рефлексию своего нежданного подвига.
От этого приятного занятия его отвлек только бешеный рев, возвестивший о восшествие кумира на сцену;
Гаврила Гаврилович Белогребов, любовно именуемый верными Фанами ГБ, подошел к микрофону, и, сложив руки ладошками, сделал восточный поклон:
Я рад приветствовать вас, друзья! С наступающим праздником!
Ударили барабаны; ГБ выдал первую хриплую тираду. Концерт начался.
Стоя в своем углу, Мимоходов между тем продолжил свои думы: "Вот стоит мужик на сцене, песенки орет. И ничего в нем нет особого; ну мужик и мужик; на улицах полно таких; это все имидж. Стоял бы там, скажем я: и толпа точно так же бесновалась! А классно бы было, - Мимоходов глянул на ГБ, - Смотришь на него вот так, снизу вверх, поклонение и возникает. Это еще этологи объясняли: стоит на возвышении, громко кричит, музыка ритмичная, да еще свет этот шаманский, мерцающий - вот подсознание древнее и глупое за высшее существо и принимает. И возникает Кумир. А так...да ведь ничего такого он и не делает". Мимоходов вдруг вспомнил свой вопль, и в зависти возгордился еще более: Вот я крикнул, и за мной другие воскричали. А ведь если задуматься, это сложнее чем то, что ГБ сейчас делает. Я- то не на трибуне. А этот? Покричал сейчас свои песенки - да кто еще знает, покричал ли, али просто рот под музыку поразевал - денежки получил, и все - спокойная жизнь. А мне за такие деньги пахать...Мимоходов заинтересовался новой темой, и принялся подсчитывать, сколько денег получит сам ГБ за сегодняшний концерт. Выходило много: билет стоил около десяти долларов, и даже если он получит треть от этого, трешку..., а людей здесь - Иван Петрович обозрел толпы фантов - тысяч десять; мне такие деньги... И странная фантазия овладела вдруг Мимоходовым: Захотелось ему стать Гаврилом Гавриловичем. Страшно захотелось, сил просто нету. "Душу бы отдал!" - шутя подумалось. Зло. Испугавшись мысли сей крамольной и, чувствуя смятение в уме, поднял взор свой вверх Иван Петрович, словно ища утешения. И увидел девочку;
***
На космическом потолке зала - если глядеть снизу, то пересечение переходов, рам, тросов, и арматуры на которой крепились сотни светильников, здорово смахивало на днище космического корабля - стояла девочка. Она свесилась вниз, через перила главного перехода, вдоль которого висело больше всего ламп, и напряженно выискивала что-то в толпе. Лет ей, наверное, было около десяти, белокурая, с двумя длинными косичками, на концах которых выделялись синие банты, одетая в ярко красный комбинезон, она походила на ангела. Охранник стадиона, дюжий краснолицый бугай, от нечего делать глянувший на потолок, увидев это, резво взбежал к ней, и совсем потеряв и так малые остатки разума, смог только вопросить:
- Девочка, а ты что здесь делаешь?
- Пары ищу. Коротко ответила она, даже не взглянув на него.
Охранник открыл было рот, наверное собираясь далее задавать свои банальные вопросы, типа: как ты сюда попала, и где твоя мама, но тут девочка наконец обернулась и щелкнула пальцем; Выражение изумления потухло на его лице, он озабоченно огляделся и, не произнеся больше ни слова, спустился вниз; на потолок он больше не взглянул ни разу.
Когда Иван Петрович отвел взор от потолка - странная девочка попала и из его памяти.
***
Концерт продолжался; Мимоходов почти не слышал песен: продолжая исходить желчью, он возмечтал о быстрой перемене доли. Жизнь постоянно оправдывала его нелепую фамилию: удача, деньги, женщины, счастье - все мимоходом касалось его; даже на сегодняшний концерт он попал случайно. Беды, правда, тоже подчинялись магии фамилии, но от этого было только еще скучнее и горше: Сил, мочи больше нет дальше так жить, - думал он. И только одно происшествие вырвало душу Ивана Петровича из плена скорбных мыслей: Кто-то, совсем рядом с ним, громко, с трагическим надрывом, вскричал: "Гоша! Не езди в Москву! Гоша!" - через день у Гаврилы Гавриловича там был назначен концерт. Мимоходов не разглядел кричавшего.
***
Стоя на сцене, Гаврила Гаврилович смотрел на беснующиеся толпы самодовольно, хотя в этом не признавался даже себе; широко известный во множестве узких кругов, он, за тридцать лет стал гуру для своих Фанов. Загадочные тексты, первый смысл которых открывался только после третьего-четвертого прослушивания, надежно охраняли его статус. Умные с каждым разом находили в них что-то свое, умное, глупые - глупое (а если ничего не находили, то молчали, боясь показаться дураками) - и, в общем, все были довольны - словно звучала не одна песня, общая на всех, а множество, всякому своя.
Гаврила Гаврилович много ездил по монастырям, Тибетам и Ямайкам - и весьма успешно. Привезенного материала с лихвой хватало и для песен, и для гурствования. Но в глубине души чувствовал он некую пустоту - конечно совсем не ту грусть-печаль, что одолевает обычных человеков - например стоящего в зале Мимоходова - того мучила никчемность его жизни - а другую, особую пустоту. И он не был по настоящему счастлив и спокоен, как думалось многим, кто знал его. ГБ жил по-своему, правильно: "расширял" сознание, делал, что подсказывал внутренний голос и не шел на компромисс, выполнял практики и чувствовал что это хорошо - но при всем том не хватало чего-то важного, неуловимого, может быть озарения, просветления - словом Coup de grвce жизни, завершающего штриха - превращающего хорошую картину в гениальную. Его давно уже не радовали толпы поклонников - раздражали своей назойливой, требовательной жаждой очередного откровения. И, что самое обидное, они готовы были принять за таковое любое высказывание ГБ; много раз он специально изрекал глупость, с почти садиским наслаждением наблюдая, как очередной адепт заглатывает наживку, принимая за драгоценность грубую подделку.
***
Концерт окончился; Иван Петрович понуро побрел домой, глотая пиво и продолжая невеселую свою думу. Придя, в полном моральном разложении, Мимоходов долго стоял у окна; Вид из них, на пустырь, превращенный жителями окрестных домов в свалку и полигон для выгула собак, гармонировал с его состоянием; все было сумрачно. За грязным пустырем начинались мутные воды Маркизовой лужи, как издавне непочтительно называли эту часть Финского залива Петербуржцы. Около самого горизонта в туманной дали, словно миражи, мерцали праздничные огни ближних пригородов: Стрельны, Петергофа, Ольгино и Зеленогорска. Жизнь проходит, - думалось Мимоходову - а я..., - он вернулся к своим концертным мыслям. Его опять охватило страстное желание - хоть на минуту, секунду побыть известным человеком - ГБ. Понять, как это может быть. Подержать его ношу. Иван Петрович покачнулся, в голове зашумело, все подернулось туманом, и он почти потерял сознание. Добравшись до постели, Мимоходов не раздеваясь, лег на нее, почти упал.
***
Сидя в ресторане, куда с друзьями и музыкантами поехал ГБ, и, потребляя саке (обычная водка, говаривал он, плохо действует на мозг, и человека агрессивным), он тоже продолжал концертные думы. Будучи уже в том состоянии алкогольного просветления, когда многое видится по иному, требуя немедленного действия, ГБ почувствовал неодолимое желание перемен: "К чему это почитание глупцов, к чему песни, сцена? Я все сказал что мог, и теперь вынужден жить с этим грузом. Куда, куда мне деться? Если...если бы удалось сбросить ношу...пожить иной жизнью... начать с чистого листа, познать новые миры...Может тогда я смогу постичь все то, что не могу понять сейчас. Надо бросить все; уйти в монастырь или заделаться отшельником? Нет, так просто не получиться. Слишком много за мной числиться в этой жизни - мыслей, песен, поступков, легенд и воспоминаний. Слишком много. Тут Белогребов перепугался: так кто же я: я это я или я то, что меня окружает и кажется мной? Неужели, то, что я создал, стало больше и важнее меня? ГБ вдруг страстно захотелось сбросить эту ношу, просто побыть собой. Только так я смогу завершить свой путь, - почему-то решил он. Тут за ним пришла машина, и он прервал размышления.