Тибул Камчатский

О Владе Васильеве

Я не любитель писать рецензии или пояснения к художественным текстам. Слишком велик соблазн скатиться к заунывному пересказу содержания или пустопорожнему разглагольствованию. Но автор представлен в сети впервые. Поэтому я позволю себе эту маленькую роскошь.

Влад Васильев для меня - загадка. Загадочен сам факт его появления на литературной сцене Санкт-Петербурга, загадочны его длительные исчезновения.

Обнаружился он года три назад, среди разношерстной публики литературного клуба "Лицей".

Клуб был местом странным. В отличие от большинства своих собратьев он не стал обыкновенной площадкой для концертных поэтических выступлений. И уж конечно не являлся чем-то вроде лито с доморощенными мэтрами и растопыренными пальцами служилых графоманов.

Были чтения со сцены, был обмен мнениями. Не было разделения выступающих на "наших" и "не наших", "признанных" и "не признанных".

О клубе ходило множество негативных слухов. Во всяком случае, разнокалиберные "мэтры", слава богу, обходили его стороной. А если и появлялись - то исключительно в качестве "группы поддержки" "своих" авторов.

И месторасположение сего заведения было странное - бывший "Детгиз" на набережной Фонтанки.

Выступление Влада в "Лицее" (вместе с замечательным петербургским поэтом Тимофеем Животовским) запомнилось как исключительно спокойное. То ли виной тому было негромкое, ровное (за исключением моментов проявления естественного волнения перед аудиторией) чтение, то ли просто предзакатное солнце после летнего ливня светило как-то по-особенному... Но только это был один из немногих вечеров, когда для того, чтобы слушать, не нужно было делать над собой никаких усилий. Стихи лились неторопливо - таким неторопливым кажется иногда журчащий под мостом ручей.

Таким неторопливым и спокойным Влад и запомнился. Несмотря на умение говорить с людьми открыто, "в лоб", (и, разумеется, далеко не всегда лицеприятно), он редко выставляет напоказ свои эмоции.

Слегка затененным, по-атосовски скрытым, является его прошлое и настоящее. Мало кто, например, знает его возраст. Скупые сведения, которыми обладает ваш покорный слуга, гласят о том, что когда-то Влад жил в Киеве, был знаком со многими украинскими литераторами. Родина его - где-то то ли в Закарпатье, то ли в Молдавии. Он увлекается философией и филологией, учился в университете, мечтает о том, чтобы библиографические редкости начала века были всенародно доступны - хотя бы через Интернет.

Вот собственно и все, что я знаю о Владе.

Впрочем, нет. Я знаю тайну его стихотворений.

Я всегда настороженно относился к верлибрам. Есть тому масса причин, о которых в двух словах и не скажешь. Позволю себе напомнить лишь одну излюбленную аналогию. Исчезновение классических составляющих стихотворного текста, будь то размер или рифма, - сходно с отпиливанием ножки у твердо стоящего стула. Для того чтобы на стуле можно было сидеть, нужно распределить силу тяжести между оставшимися ножками. То есть - максимально усилить другие составляющие.

И вот мне кажется, что Влад, в отличие от большинства верлибристов, эту науку освоил неплохо. Во всяком случае, образы его зачастую не менее ярки, чем образы классической китайской поэзии.

Однако больше всего мне импонирует в его поэзии отсутствие какой бы то ни было фальши. Проникновенность - одна из основ его созерцательной лирики.

Согласитесь, в наше время это вещь редкая.