Вечерний Гондольер
 
 
 
 
 
 
 
 
Иван Кузьмич Роботов
 
 
СИНДРОМ ПОКЕМОНА
 
- ...Пожалуйста, смотрите на меня и повторяйте: «Никакого Бормотозавра не 
существует».
- Бормотозебры, - поправляю я вежливо.
Врачам надо всячески содействовать. На общем собрании пациентов, директор 
клиники так и сказал: «Ключ к скорому выздоровлению – совместная работа 
медицинского персонала и самого больного». Но это я и сам знаю, не дурак 
всё-таки.
- Ну хорошо, Бормотозебры. Какая разница: бормотозавры, бормотозебры... 
Пожалуйста, посмотрите мне...
- Я никогда не говорил про Бормотозавра, - объясняю я. – И не видел его 
никогда. Скорее всего, его просто нет. Даже уверен, что нет.
- ...Смотрите мне в глаза и повторяйте за мной: «Никакой Бормото..мотозебры
 
не существует».
Я смотрю на круглое, сосредоточенное лицо доктора Валерия Алексеевича. На 
вид ему лет сорок пять. Блестящая лысина. По обе стороны от неё коротко 
постриженные чёрные волосы. Уши чуть-чуть оттопырены. На лбу небольшие 
морщинки. Типичный доктор, другими словами. Благодаря толстым стёклам
очков, 
его серые усталые глаза выглядят невероятно огромными и выпученными, прямо
 
как у Красношёрстного Бегемона. Но я ему про это не скажу, потому что это 
сделает его нервным. Прошлый раз, когда я ему рассказал про Гориллопотама,
 
он сильно разнервничался. А ему это вредно, у него же, таких как я, 
пациентов много. А зарплата не бог весть какая. Нет, определённо не стоит 
заикаться про Бегемона.
- Ну что же Вы, прошу Вас, сосредоточьтесь...
Я инстинктивно поворачиваю голову и бросаю беглый взгляд на тумбочку, на 
которой удобно расположилась Бормотозебра. В данный момент она задумчиво 
грызёт ноготь на левой задней лапе.
- Зачем вы смотрите на тумбочку? – сердится доктор. – Я же просил Вас...
- Проверяю, - отвечаю я. – Есть она там или нет.
- Ну и как? - интересуется Валерий Алексеевич.
- Есть.
Доктор тяжело вздыхает и опускает глаза. Я уже привык к этим
собеседованиям. 
Здесь всё логично – пациент должен сам осознать неправильность своих 
взглядов и признаться в этом. Только тогда дело пойдёт на поправку. Про это
 
вам любой медицинский справочник скажет. Вот только в моём случае этот 
рецепт почему-то не действует.
- Ну где же она? – доктор пытается сохранить спокойствие, хотя по выражению
 
его лица видно, что про себя, где-то в глубине души, он неприлично
ругается. 
– Её же нет, посмотрите, нет. Убедитесь сами и скажите: «Бормотозебры на 
тумбочке нет».
- Есть, - повторяю я упрямо.
В этом моя проблема. Я слишком правдив. Другой бы на моём месте уже тысячу
 
раз сказал «нет» и сейчас спокойно попивал бы кофе дома, в окружении семьи.
 
А я не могу. Честность – мой порок. Помню, ещё в школьные годы мне
частенько 
попадало от соклассников. Бывало, набедокурим где-нибудь, а если на 
следующий день учитель спросит: кто, мол, виноват, я тут же во всём 
сознаюсь. Ну не могу я врать и всё тут!
- Иван Кузьмич! – обращается ко мне доктор. – Ну зачем же Вы так! Вы же
сами 
вчера признались, что... этого... Водянистого Призрака нет!
- А его действительно нет, - объясняю я. – Точнее, он... как бы получше 
выразиться... проецирует себя в мой мозг, когда захочет. То есть Призрак, 
разумеется... с какой-то стороны... есть, но он нематериален. И поэтому 
можно сказать, что его нет. Вы можете у Саблезубого Барумбука спросить, 
он-то мне про всё это и рассказал.
В глазах Валерия Алексеевича внезапно загорается искорка надежды.
- Вот-вот, - говорит он. – Так почему же Вы думаете, что сам Барумбук 
существует? Может быть и он – это... нематериален?
- Нет, он материален, - отвечаю я грустно. Бормотозебра тем временем 
заканчивает возню с ногтем и принимается усердно вылизывать раздвоенный на
 
конце хвост своим шершавым фиолетовым языком. – У меня доказательства
есть.
- Какие-такие доказательства? – спрашивает доктор.
- Он украл у меня зубную щётку.
- Ну уж помилуйте! - машет руками Валерий Алексеевич. – Медсестра нашла эту
 
щётку в ящике Вашей тумбочки сегодня во время утреннего осмотра!
- Он её вернул, - отвечаю я честно. Без половины щетинок и с завязанной на
 
узел ручкой. Но про это лучше промолчать.
Искорка надежды в глазах доктора затухает. Он начинает шелестеть бумагами в
 
лежащей перед ним папке. Нервничает. Но я же не виноват!
- И, разумеется, Вы не будете отрицать тот факт, что Голопузый Овцелев тоже
 
существует, - говорит он наконец. В его голосе чувствуется издёвка.
Перед глазами всплывает образ двухметрового оранжевого Овцельва, 
распластавшегося под кроватью в моей спальне. Милейший зверь – никого не 
трогал, жрал только коробки из-под яиц – но, принимая во внимание его 
габариты, он определённо существовал. Если кто-то и существовал, так это
он.
Я молчу, но по моим глазам видно, что именно я хочу ответить. Доктор
достаёт 
из нагрудного кармана носовой платок и начинает протирать им очки. 
Бормотозебра крутит глазищами во все стороны и довольно урчит.
- Валерий Алексеевич... – решаюсь рискнуть я, дабы заглушить урчание 
Бормотозебры.
- Да?
- Почему меня не выписывают?
Валерий Алексеевич снова надевает очки и внимательно смотрит мне в глаза. 
Сейчас он начнёт Откровенный Разговор. «Польза откровенной беседы с 
пациентом для осознания им своих ошибок». Раздел четырнадцатый учебника по
 
психологии для медицинских ВУЗов.
- Иван Кузьмич, Вы же помните, что Вы попали сюда после того, как Ваша жена
 
вызвала скорую помощь.
Помню, как же не помнить.
- По её словам, которые были, кстати, подтверждены прибывшими санитарами,
Вы 
вошли на кухню, взяли с плиты кастрюлю с варящимся там компотом и бросили
ею 
в телевизор, разбив при этом экран и стоящую на телевизоре вазу с цветами.
- Я метился не в телевизор, а в сидящего на нём Волнистого Резиноглота. Я
же 
не виноват, что он в последнюю секунду спрятался за вазой!
- А почему Вы подумали, что это был именно Волнистый Резиноглот?
Это был сложный вопрос. Некоторые существа представлялись при встрече сами,
 
имена некоторых приходилось узнавать через других. А отдельным, типа 
молчаливого Резиноглота, приходилось давать имена самому. В случае 
Резиноглота это было несложным делом – ведь именно он и прогрыз дыры в 
резиновых подошвах всех моих башмаков, за что, собственно, и получил 
компотом.
- Вот и скажите мне, Иван Кузьмич, - не дождавшись моего ответа, продолжает
 
врач. – Где гарантия, что когда Вы вернётесь домой, Вам снова не явится 
какое-нибудь злобное существо?
Я с полминуты размышляю над его словами.
- Вряд ли. Думаю, случай с Резиноглотом преподнёс им хороший урок.
Валерий Алексеевич, похоже, воспринимает мой ответ как личное оскорбление,
 
но в последний момент удерживается от того, чтобы нагрубить. Терпеливый это
 
народ, доктора.
- Ну скажите, чем Вы объясните мне, что Вы каждый день видите этих
страшилищ 
- даже сейчас, по-моему, видите - а я не вижу? В чём причина?
А чёрт его знает, в чём. Может, он болен чем-то. Доктора ведь тоже болеют.
А 
может, просто подслеповат – стёкла у очков вон какие толстые! Нет, лучше 
промолчать.
- Вот именно, не знаете! – не останавливается врач. – А ещё, объясните мне,
 
почему эти Ваши монстры никоим образом не влияют на окружающие объекты?
Я краем глаза смотрю на Бормотозебру. От скуки она схватила лежащий на 
тумбочке градусник, засунула его себе в рот и сейчас жадно сосёт.
Интересно, 
если Валерий Алексеевич глянет на тумбочку, что он увидит? Парящий в
воздухе 
градусник? Нет, ему это видеть нельзя – он совсем разнервничается. На
всякий 
случай, я чуть-чуть отодвигаю свой стул, чтобы закрыть спиною тумбочку и 
сидящую на ней Бормотозебру.
Валерий Алексеевич закрывает папку, молчит чуть-чуть, словно собираясь с 
мыслями, а потом начинает говорить – медленно, взвешивая каждое слово, 
словно занудный университетский профессор:
- Иван Кузьмич, мы все знаем, что Вам уже достаточно долгое время мерещатся
 
различные существа. Если верить Вашим словам, а, поверьте, мы к ним 
прислушиваемся очень внимательно...
Доктор продолжает говорить, но его речь проходит мимо моих ушей. Я всё это
 
уже слышал. Да, вот уже несколько лет, как я вижу вокруг себя существ, 
которых не видят другие. Я про это и жене, и друзьям раньше рассказывал –
не 
скажу, чтобы они принимали меня всерьёз, но и переубедить меня особенно не
 
пытались. Да, инцидент с компотом был не из самых приятных, но у меня
выбора 
не было – нельзя же каждую неделю новые башмаки покупать! Никакой получки
не 
хватит! И вот сейчас я тут, в этой клинике, где врачи, и, прежде всего, 
глубоко уважаемый мною Валерий Алексеевич, которую неделю пытаются понять,
 
что же со мной происходит. Вроде бы очень редкий случай – настолько, что 
пара молодых врачей о нём диссертации писать собираются. Они даже название
 
моей болезни придумали: синдром Покемона. Это в честь мультика о Pocket 
Monsters - карманных монстрах, то бишь. Я недавно всё-таки упросил докторов
 
позволить мне посмотреть этот мультик. Сказал, что мне это, возможно, 
поможет осознать, что со мной. Ну посмотрел, да. Что можно сказать... 
Непохожи они на настоящих монстров. Яркие краски, непропорционально большие
 
головы, огромные, обязательно голубые, глаза... что-то от всего этого 
коммерцией тянет. Или передозировкой LSD. Вряд ли кто-то и впрямь с такими
 
созданиями встречался... Не верю...
- ...до завершения цикла лечения. Иван Кузьмич! Да вы меня не слушаете!
- Не слушаю, - признаюсь я. – Извините. Задумался.
Валерий Алексеевич вскакивает с места и подбегает к тумбочке.
- Ну поглядите же! Иван Кузьмич! Никого нет! Вот я машу рукой. Вот стучу. 
Посмотрите!
Я закрываю глаза, ожидая, что Бормотозебра вопьётся в руку доктору всеми 
четырьмя рядами своих острых зубов. Но ничего не происходит. Я окрываю
глаза 
и поворачиваюсь.
- Ну ведь скажите, нет на тумбочке Бормотозебры! Нет!
- Нет, – говорю я. – Вы правы. Её действительно нет.
Лицо доктора расплывается в несвойственной ему улыбке.
- Вот и ладушки! – говорит он. – Прекрасно! Вы тут хорошенько подумайте над
 
нашим сегодняшним разговором, а я к Вам ещё завтра утром наведуюсь.
Валерий Алексеевич выходит из комнаты. Я с облегчением вздыхаю и ложусь на
 
койку. Всё-таки я не соврал. Бормотозебры на тумбочке нет. Доктор спугнул
её 
своими резкими движениями. Сейчас на её месте, вытянув к потолку все свои 
восемь коротких лап, блаженно отдыхает розовый чешуйчатый Крокодак.
 
 
Тролль под мостом (Тэрри Прэтчетт)
 
Английский писатель Тэрри Прэтчетт (Terry Pratchett) лучше всего известен 
своей серией романов "Плоский мир" (Discworld), хотя мне лично больше всего
 
по душе роман "Хорошие предзнаменования" ("Good Omens"), написанный им в 
соавторстве с Нилом Гэйманом. Если повезёт, скоро по мотивам этой книги 
снимут фильм (и снимет его не кто-то, а сам гениальный Терри Гиллиам - 
ура!). Насколько мне известно, на русский язык были переведены только 
несколько ранних романов Прэтчетта, что очень жаль, поскольку он со
временем 
пишет всё лучше и лучше. Приведённый ниже рассказ не является частью ни 
одного романа, хотя его герои встречались и в других книгах автора.
 
И. Р.
 
 
 
Ветер дул со стороны гор, заполняя воздух мелкими ледяными кристаллами.
Для того, чтобы шёл снег, было слишком холодно. В такую погоду волки 
спускались в сёла, а деревья в лесной чаще замерзали и трескались.
В такую погоду все благоразумные люди сидели по домам, напротив огня, 
рассказывая друг другу легенды о героях.
Это была очень старая лошадь. Сидящий на ней всадник был тоже чертовски 
стар. Лошадь напоминала собой завёрнутую в пакет подставку для тостов; 
всадник, казалось, держался в седле только потому, что у него не хватало
сил 
на то, чтобы свалиться. Несмотря на пронизывающий ветер, вся его одежда 
состояла из короткой кожаной шотландской юбки и грязной бинтовой повязки на
 
одном колене.
Он достал промокший остаток папиросы изо рта и загасил его о собственную 
руку.
- Решено, - сказал он. – давай так и сделаем.
- Тебе легко говорить, - ответила лошадь. – А что, если у тебя опять будет
 
приступ головокружения? И спина тебя последнее время подводит. Думаешь, мне
 
будет приятно сознавать, что меня съедят только из-за того, что твоя спина
 
сыграла с тобой злую шутку в неподходящий момент?
- Этого не случится, - ответил всадник. Он слез с седла, опустился на 
холодные камни и подул себе на пальцы. Потом, порывшись в тюке на спине 
лошади, он достал оттуда меч с лезвием, напоминающим затупившуюся пилу, и 
пару раз нерешительно им взмахнул.
- Нет, есть ещё порох в пороховницах, - сказал он, содрогнулся и
облокотился 
на дерево.
- Готов спорить, что этот чёртов меч становится тяжелее день ото дня.
- Бросать тебе надо это дело, вот что, - сказала лошадь. – Плюнуть на всё 
раз и навсегда. Заниматься этим в твои-то годы – безумство.
Старик закатил глаза.
- Чёрт бы побрал эти аукционные распродажи. Вот что случается, когда 
покупаешь то, что до этого принадлежало колдуну, - пробормотал он,
обращаясь 
к окружающему его замёрзшему миру. – Я посмотрел на твои зубы, я посмотртел
 
на твои копыта, но почему мне не пришло в голову _послушать_?
- А кто, по-твоему, ставил против тебя?
Коэн-Варвар продолжал стоять, прислонившись к стволу дерева. Он не был 
уверен, что сможет снова выпрямиться.
- Ты ведь явно припрятал где-нибудь кучу сокровищ, - продолжала лошадь. –
мы 
могли бы поехать поближе к Краю. Как насчёт этого? Там тепло и приятно. 
Найдём там тёпленькое местечко где-нибудь около моря, что скажешь?
- Нет сокровищ, - ответил Коэн. – Всё потратил. Всё пропил. Раздал.
Потерял.
- Но ты ведь должен же был оставить себе немного на старость!
- Никогда не думал, что у меня _наступит_ старость.
- Однажды ты умрёшь, - сказала лошадь. – Может быть, сегодня.
- Знаю. Как ты думаешь, зачем я сюда приехал?
Лошадь повернулась и посмотрела в направлении ущелья. По всей дороге 
виднелись ямы и трещины. Сквозь камни пробивались молодые деревца. Пройдёт
 
несколько лет и никто уже не вспомнит, что здесь когда-то была дорога. Судя
 
по её виду, уже и сейчас-то никто про неё не помнил.
- Ты приехал сюда, чтобы _умереть_?
- Нет. Но есть одна вещь. которую я всегда хотел проделать. С ранних
детских 
лет.
- И?
Коэн снова попробовал выпрямиться. При этом сухожилия его ног будто 
ошпарило.
- Мой отец, - проскрипел он, пытаясь снова взять контроль над телом. – Мой
 
отец однажды сказал мне... – Ему нехватило дыхания.
- «Сын», - участливо подсказала лошадь.
- Что?
- «Сын», - повторила лошадь. - Когда отец собирается сказать своему парню 
что-то очень важное, он всегда начинает с обращения «сын». Общеизвестный 
факт.
- Это _мои_ воспоминания.
- Прости тогда.
- Он сказал... Сын... Да, так и быть... Сын, если ты сможешь победить
тролля 
один на один, тогда ты сможешь что угодно.
Лошадь поглядела на Коэна и моргнула. Потом она повернулась и снова 
посмотрела через утыканную деревьями дорогу вниз, в темноту ущелья. Там 
виднелся каменный мост.
Её охватило нехорошее предчувствие.
Копыта несколько раз нервно ударили по разбитой дороге.
- К Краю, - сказала она. – Туда, где тепло и приятно.
- Нет.
- Чего толку в убийстве тролля? Что ты получишь. если убъёшь тролля?
- Мёртвого тролля. В этом всё и дело. Кроме того, я не обязан убивать его.
 
Просто победить. Один на один. _Mano a_… тролль. Если я не попробую, мой 
отец перевернётся в земле.
- Ты же мне сам говорил, что он выгнал тебя из племени, когда тебе было 
одиннадцать лет.
- Совершенно правильно сделал. Научил меня прочно стоять на чужих ногах. Ты
 
пойдёшь или нет?
Лошадь повернулась боком. Коэн ухватился за седло и с трудом выпрямился.
- Значит, ты хочешь сразиться с троллем именно сегодня, - проговорила 
лошадь.
Коэн порылся в тюку и достал мешочек с табаком. Пока он скручивал тощую 
папироску, добрую долю табака резвеял ветер.
- Да, - сказал он.
- И ты проделал весь этот долгий путь специально для этого.
- А что мне оставалось делать? – ответил Коэн. – Когда ты последний раз 
видела мост, под которым живёт тролль? Когда я был молодым, их было сотни.
 
Теперь в городах встретишь больше троллей, чем в горах. Жирные, как свиньи,
 
в большинстве своём. И зачем мы воевали все эти войны? Давай... переходи 
этот мост.
 
Это был одинокий мост через мелкую, чистую и бурную речушку в глубокой 
долине. В таком месте был просто обязан жить...
Серого цвета существо перескочило через перила моста, приземлилось, встав 
носками врозь прямо перед лошадью, и подняло дубину.
- _Так-так_, – зарычало оно.
- Ээээ... – начала было лошадь.
Тролль моргнул. Мороз и сумрачное зимнее небо всерьёз уменьшили 
эффективность его кремниевых мозгов и ему потребовалось некоторое время, 
чтобы осознать, что седло было пусто.
Потом он снова моргнул, потому что внезапно почувствовал остриё ножа на 
задней стороне шеи.
- Привет, - сказал голос прямо ему в ухо.
Тролль проглотил слюну. Очень осторожно.
- Слушай, - сказал он растерянно. – Это традиция, понимаешь? Под мостами 
вроде этого люди просто _ожидают_ встретить тролля... Кстати, - добавил он.
 
Его посетила ещё одна мысль. – Как так вышло, что я не услышал, как ты 
подкадывался сзади?
- Потому что я _профи_, - ответил старческий голос.
- Совершенно верно, - подтвердила лошадь. – Он за свою жизнь подкрался к 
большему числу людей, чем ты сожрал испуганных обедов.
Тролль рискнул посмотреть вбок.
- Чёрт побери, - прошептал он. – Ты думаешь, ты – Коэн-Варвар?
- А ты как думаешь? – в свою очередь спросил Коэн-Варвар.
- Ну если уж на то пошло, - заметила лошадь. – То если бы он не перевязал 
себе колени мешковиной, ты бы узнал его по щелчкам.
Тролль на некоторое время задумался, пытаясь уяснить услышанное.
- Ух ты! – проговорил он наконец. – На _моём_ мосту! Ух ты!
- Что? – не понял Коэн.
Тролль вывернулся из его захвата и бешено замахал руками.
- Всё в порядке! Всё в порядке! – завопил он наступающему на него Коэну. –
 
Вы победили! Вы победили! Я не сопротивляюсь! Я просто хочу позвать семью!
 
Вы не против? Иначе мне потом никто не поверит. _Коэн-Варвар_! На _моём_ 
мосту!
Его огромная каменная грудь раздулась.
- Этот чёртов шурин вечно хвастается своим проклятым деревянным мостом, а 
моя жена только и умеет, что ему поддакивать. Ха! Хотел бы я на него сейчас
 
посмотреть... Ой, нет! что вы обо мне подумаете?
- Хороший вопрос, - сказал Коэн.
Тролль выронил дубину и ухватил Коэна за руку.
- Меня Майке* завут, - представился он. – Нет, вы просто не представляете,
 
какая это для меня честь!
Он перегнулся через бортик.
– Берилл! Поднимайся сюда! И детей веди!
Тролль снова повернулся к Коэну. Его физиономия светилась радостью и 
гордостью.
- Берилл постоянно твердит, что нам пора подаваться отсюда, найти 
чего-нибудь получше, а я ей отвечаю, что этот мост всегда был наш,
переходил 
от поколения к поколению. Под Мостом Смерти всегда был тролль. Такова 
традиция.
Огромный тролль женского пола с двумя младенцами на руках выбрался из-под 
моста на берег. За ней семенила цепочка детей побольше. Они выстроились в 
ряд за спиной отца, вытаращив глаза на Коэна.
- Это Берилл, - представил жену тролль. Та зло уставилась на Коэна. – А вот
 
это... – он вывел из-за спипы хмурую уменьшенную копию самого себя, 
сжимающую в руках дубину детского образца. – Вот это мой старший, Скри**. 
Настоящий сын своего отца. Займёт мое место на мосту, когда меня не станет,
 
правда, Скри? Смотри, парень, это – Коэн-Варвар. Как тебе это нравится, а?
 
На _нашем_ мосту! Это тебе не просто жирные старые богатеи-торговцы, как у
 
твоего дяди Пирита, - продолжал тролль, всё ещё обращаясь к сыну, но при 
этом самодовольно ухмыляясь жене. – К нам заходят настоящие герои, как в 
старые времена.
Жена тролля оглядела Коэна с головы до пят.
- Он что, богат? – поинтересовалась она.
- Богат-небогат – не в этом дело, - ответил тролль.
- Ты хочешь убить нашего папу? – с недоверием спросил Коэна Скри.
- _Конечно_! – жёстко сказал Майке. – Это его работа. Я потом меня
прославят 
в песнях и легендах. Ведь это же сам Коэн-Варвар, а не какая-нибудь 
деревенская сволочь с вилами. Он – знаменитый герой, прошедший много миль,
 
чтобы найти нас, так что будьте добры относиться к нему с уважением!
- Простите меня ради бога, сэр, - обратился он к Коэну. – Ох уж эти дети 
нынче! Вы-то знаете, о чём я говорю.
Лошадь тихонько захихикала.
- Послушайте... – начал Коэн.
- Помню, мне отец про вас рассказывал, когда я ещё мелкой галькой был, - не
 
останавливался Майке. – говорил, что вы возвышаетесь над миром словно
клосс.
Наступила тишина. Коэн размышлял о том, кто такой этот «клосс» и
чувствовал, 
как его сверлит каменным взглядом Берилл.
- Он самый обычный старикашка, - заявила она. – Ничего геройского, на мой 
взгляд. Если он такой крутой, то почему он не _богат_?
- Эй, ты, послушай... - набросился на неё Майке.
- Ты хочешь сказать, что вот этого мы и ждали всё это время? – оборвала его
 
жена. – Сидели под этим дырявым мостом, ожидая, пока к нам забредёт 
перебинтованный старикашка? Нет, надо было мне послушаться матери! Ты что,
 
хочешь, чтобы и наш сын просидел всю свою жизнь под мостом, пока его не 
прикончит какой-нибудь дед? В этом и состоит, по-твоему, предназначение 
тролля? Так я тебе отвечаю: не быть этому!
- Я тебе приказываю сейчас же...
- Ха! К Пириту старикашки на ходят! К нему ходят толстые богатые торговцы!
 
Он – _личность_. Тебе надо было с нему устраиваться, когда был шанс!
- Я скорее червяков жрать буду!
- Червяков? Ха! Это с каких же это пор мы можем позволить себе есть 
червяков?
- Извините, можно вмешаться? – спросил Коэн.
Он неспешной походкой отправился к дальнему концу моста, всё ещё сжимая в 
руке меч. Тролль поплёлся следом.
Коэн вытащил мешочек с табаком, потом посмотрел на тролля и протянул
мешочек 
ему.
- Угощайся.
- Это дело убить может, - заметил тролль.
- Да, может. Но не сегодня.
- Эй, кончай болтать со своими дружками-бездельниками! – ревела Берилл со 
своего конца моста. – Сегодня твоя очередь идти на лесопилку! Чэт*** же 
предупреждал, что не может держать за тобой рабочее место, если ты не 
относишься к делу серьёзно!
Майке грустно ухмыльнулся Коэну.
- Вообще-то она меня здорово поддерживает, - сказал он.
- Я не собираюсь лезть за тобой через всю реку! – прорычала Берилл. – 
Расскажи ему про козлов, Сэр Крутой Тролль!
- Козлов? – переспросил Коэн.
- Я _ничего_ не знаю насчёт козлов! – взмолился Майке. – Она всё время 
твердит о козлах. Не знаю я ни о каких козлах и знать не хочу!
Он поморщился.
Коэн и тролль некоторое время молча смотрели на Берилл, загоняющую детей 
обратно под мост.
- Дело в том, - сказал Коэн, когда они остались одни. – Что я вовсе не 
собирался тебя убивать.
Тролль совсем скис.
- Вы не собирались?
- Ну, я хотел просто сбросить тебя с моста и отобрать всё твои сокровища.
- Правда?
Коэн похлопал его по спине.
- Кроме того, - сказал он. – Мне приятно повстречать людей с... хорошими 
воспоминаниями. Это именно то, что нужно этой земле. Хорошие воспоминания.
Тролль слушал его с вниманием.
- Я делаю всё, что могу, сэр – сказал он. – Мой сын хочет поехать работать
в 
город. Я говорил ему, что под этим мостом вот уже пятьсот лет как живёт 
тролль...
- Так что если ты просто отдашь мне всё сокровище, - продолжал Коэн. – я 
пойду дальше своей дорогой и всё.
Лицо тролля внезапно охватила паника.
- Сокровище? Но у меня же его нет! – сказал он.
- Нет, ты _постой_, - не поверил Коэн. – под прекрасным прочным мостом типа
 
этого...
- Да, но по этой дороге больше никто не ходит, - ответил Майке. – Ты первый
 
за несколько месяцев, это факт. Берилл говорит, что мне следовало 
объединиться с его братом, когда через его мост строили ту новую дорогу,
но, 
- он заговорил громче. – я ответил, что под этим мостом всегда были тролли
 
и...
- Понятно, - сказал Коэн.
- Беда в том, что камни постоянно осыпаются, - пожаловался тролль. – И вы
не 
поверите, какие деньги сегодня просят эти каменщики! Чёртовы гномы.
Никакого 
доверия к ним нет. – он чуток наклонился к Коэну. – Честно говоря. мне 
приходится три дня в неделю подрабатывать на лесопильном заводе у шурина, 
лишь бы только кое-как свести концы с концами.
- Я думал у твоего шурина собственный мост, - сказал Коэн.
- У одного из них. Но у моей жены братьев – что у собаки блох, - ответил 
тролль и мрачно посмотрел на бурлящий внизу поток. – Один из них – торговец
 
лесом в Кисловодье, у другого – мост, а этот, жирный, приторговывает в 
Горькощучье. И это называется приличной работой для тролля?
- Но по крайней мере, один из них в мостовом бизнесе, - заметил Коэн.
- Мостовой бизнес, говорите? Сидя целый день на пустой коробке, собирая с 
людей серебряные монеты за проход? Половину времени его вообще там нет. 
Платит какому-нибудь гному, а тот собирает деньги. И при этом он смеет 
называть себя троллем! Его за человека принять можно, если не рассмотреть 
вблизи!
Коэн понимающе кивнул.
- А знаете ли вы, - сказал тролль. – что мне приходится ходить к ним каждую
 
неделю на обед? Ко всем трём? И каждый раз выслушивать эту болтовню о том,
 
как надо шагать в ногу со временем...
Он повернул к Коэну своё огромное печальное лицо.
- Ну чего плохого в том, чтобы быть троллем под мостом? – спросил он. – Я 
был воспитан, чтобы стать троллем, живущим под мостом. Я хочу, чтобы когда
 
меня не станет, Скри тоже жил бы под мостом. Чего в этом плохого-то? Под 
мостами должны жить тролли. А иначе, о чём всё это? К чему всё это?
Они угрюмо облокотились на перила моста, смотря вниз на бурлящую воду.
- Знаешь, - медленно заговорил Коэн. – Я помню время, когда ты мог проехать
 
отсюда до самого Саблевидного Хребта и не увидеть ни одной живой души, - он
 
потрогал остриё меча. – По крайней мере, ни одной, которая оставалась бы 
живой достаточно долго.
Он бросил папиросный окурок в воду.
- А теперь тут везде - одни фермы. Фермочки, человечки всякие. И повсюду 
заборы. В какую сторону не посмотришь – везде фермы, заборы и человечки.
- Она права, конечно, – сказал тролль, продолжая какой-то внутренний 
разговор. – Вот так жить, выскакивая иногда из-под моста... Нет у этого 
будущего.
- Пойми меня правильно, - сказал Коэн. – Я ничего не имею против ферм. Или
 
фермеров. Они тоже должны быть. Просто раньше они жили далеко отсюда, по 
краям. А теперь край – _здесь_.
- Оттесняют всё дальше и дальше... – не останавливался тролль. – Меняют всё
 
беспрерывно... Возьми моего шурина, Чэта. Лесопильный завод! _Тролль_, 
содержащий лесопильный завод! Вы бы видели, что он сделал с Сумеречным 
Лесом!
Коэн поднял глаза в удивлении.
- Что, тот самый лес с гигантскими пауками?
- Пауки? Нет там теперь никаких пауков. Пни одни.
- Пни? _Пни_? Мне нравился тот лес. Он был, как бы лучше выразиться... он 
был мрачный. Сейчас уже не найдёшь таких мрачных мест. В том лесу 
по-настоящему понимал, что такое страх.
- Мрачного захотелось? Шурин его ёлками засадил! - сказал Майке.
- Ёлками?!
- Это не его идея. Он вообще одно дерево от другого отличить не может. Это
 
всё Клэй****. Он его надоумил.
Коэн почувствовал головокружение.
- Клэй – это кто?
- Я же объяснял, что у меня _три_ шурина, так? Этот – торговец. Он 
утверждает, что если землю заново засадить, потом её будет легче продать.
Последовала долгая пауза, пока Коэн переваривал услышанное.
- Но Сумеречный Лес нельзя продать! – сказал он наконец. – Он же никому не
 
принадлежит!
- Точно. Клэй говорит, что именно поэтому-то его и можно продать.
Коэн ударил кулаком по перилам моста. Кусочек камня откололся и покатился 
вниз.
- Извини, - сказал он.
- Не беспокойся. Я говорил, что куски постоянно отваливаются.
Коэн развернулся.
- Что происходит? Великие войны… я их все помню. А ты помнишь? Ты же, поди,
 
тоже воевал.
- Да, было дело, таскал дубину.
- Мы вроде бы воевали ради светлого будущего, справедливости и тому 
подобное. По крайней мере, так люди говорили.
- Ну, я воевал потому что мне так приказал здоровенный тролль с кнутом, - 
осторожно заметил Майке. – Но я понимаю, что ты имеешь в виду.
- Я хочу сказать, что это было не ради ферм и ёлок. Или я не прав?
Майке опустил голову.
- А теперь вот тут ещё и я, с этим жалким подобием моста. Мне действительно
 
очень неудобно: вы пришли специально издалека и вообще…
- А ещё, помню, был какой-то король, - пробормотал Коэн рассеянно, 
уставившись на воду. – И, по-моему, несколько колдунов тоже. Но король был.
 
Готов поклясться, что был. Никогда с ним, правда, не встречался. И знаешь 
что, – он улыбнулся троллю. – Я не помню, как его звали. Не думаю, что 
когда-нибудь слышал его имя.
 
Примерно через полчаса лошадь Коэна вышла из тёмной чащи на унылую, 
обдуваемую со всех сторон ветром, пустошь. Некоторое время она тащилась 
молча, а потом всё-таки спросила:
- Ладно… сколько ты ему дал?
- Двенадцать золотых, - тветил Коэн.
- И почему ты дал ему двенадцать золотых?
- У меня было только двенадцать.
- Ты - псих.
- Когда я только начинал пробовать себя в этом геройско-варварском деле, -
 
сказал Коэн. – Под каждым мостом жил тролль. И нельзя было пройти сквозь 
лес, вроде того, из которого мы только что вышли, не натолкнувшись на
дюжину 
гоблинов, пытающихся срубить тебе голову, - он вздохнул. – И что с ними 
всеми случилось?
- Ты, вот что, - ответила лошадь.
- Ну да. Но я всегда думал, что появятся другие. Я всегда думал, что 
останутся опасности.
- Сколько тебе лет? – спросила лошадь.
- Понятия не имею.
- Достаточно, чтобы самому знать.
- Да. Верно, - Коэн зажёг новую папиросу и закашлился так, что из глаз 
полились слёзы.
- Совсем ты тупой становишься.
- Ага.
- Последний доллар отдаёшь троллю.
- Точно, - Коэн выпустил облачко дыма навстречу закату.
- Зачем?
Коэн поглядел на небо. Красное зарево было холодным, подобно склонам ада. 
Ледяной ветер трепал остатки его волос.
- Ради того, что всё было так, как должно быть, - сказал он.
- Ха!
- Ради того, что было раньше.
- Ха!
Коэн посмотрел вниз.
И усмехнулся.
- И ради трёх адресов. Однажды я умру. Но не думаю, что это произойдёт 
сегодня.
 
Ветер дул со стороны гор, заполняя воздух мелкими ледяными кристаллами.
Для того, чтобы шёл снег, было слишком холодно. В такую погоду волки 
спускались в сёла, а деревья в лесной чаще замерзали и трескались. Вот 
только волков последнее время становится всё меньше и меньше. Да и леса 
тоже.
В такую погоду все благоразумные люди сидели по домам, напротив огня.
Рассказывая друг другу легенды о героях.
 
----------------------------
* Майке (mica) – слюда
** Скри (scree) – щебень, голыш
*** Чэт (chert) – черт, кремнистый сланец
**** Клэй (clay) – глина