|
Г.Н.
1. Бронепоезд
Я почти бронепоезд. Я плачу лишь черной смолой.
Ничего не боюсь, кроме времени и революций.
Если рядом враги - я стреляю из сотен стволов.
Если рядом приятели - верю, успеют пригнуться.
У меня сорок тысяч залитых известкой окон.
У меня хриплый рык, у меня - порыжевшая шкура.
Кто не верит в меня - тот, конечно, еще не знаком
С пепелящим дыханьем из недр моей амбразуры.
Я раскрашен цветами. Я - вечнозеленый букет.
Словно музыка сфер - дребезжанье моих переборок.
Мои губы в дыму, я лечу, разгонясь, налегке,
И на каждой развилке я - самый стремительный скорый.
Для моих железяк нет усталости. Масло и спирт
Пропитали меня. Я поверил, что я - бронепоезд.
Я лечу под откос. И во мне, оглушенная, спит
Моя бедная жертва, моя одинокая совесть.
2. Туман
Я выдумаю тысячи причин
и хитростей, чтобы тебя увидеть.
А ты найдешь две тысячи уловок,
чтоб от меня успешно улизнуть.
...Но падает туман на черный город.
И даже этот круг готов замкнуться -
Чтоб в глубине возникшей подворотни
Твое пальто мелькнуло желтым бликом!
Я подбегаю - сердце бьется в горле -
Пустой туман, распотрошенный ветром.
Отеки фонарей.
Лишь на руке
холодных капель бледное свеченье.
К глазам поближе - и твое лицо
Из каждой сферы смотрит. Как икринка,
Как глаз стрекозий, пена водопада -
Твой образ, повторенный многократно!
Меня туман тобою окружает,
твое лицо глядит из каждой капли,
И, может быть, смеется надо мной!
***
моя смерть не нужна ни тебе ни другим ни природе
я прошу тебя только вернись разберемся потом в пустяках
никогда никого не заманит забытая прорубь
если тянет наверх а не вниз
кто еще догадался, что страх
не блестящие крылья не скрученный строп парашюта
не убитый костыль не объедки с чужого стола
кто кому опостылел достаточно глупая шутка
поснимаем посты
я хочу чтобы ты
не ушла
3. Покаяние
Я полжизни учился без промаха бить и стрелять,
Глядя прямо в глаза, правду-матку рубить без боязни.
Я привык записать ежедневно хоть строчку в тетрадь,
Как последнее слово на случай неправедной казни.
Я полжизни ходил c автоматом и без костылей,
Твердо зная, что выше и чище всего справедливость.
А потом я случайно нашел в нашем старом столе
Два письма, начинавшихся так: "Ваша милость..."
Я читал эти письма - прошения высшим чинам
О каких-то делах, абсолютно неясных в итоге,
И столетья в минуты сгущаясь, ложились под ноги,
Превращаясь в дорогу, еще не понятную нам.
Там в холодном презрении длинные речи велись,
Я повелся на них, как мальчишка на кубики Лего,
И моя беспримерная жизнь показалась мне будто не жизнь,
И ее заносило годами, как снегом.
И я вышел во двор - там чернела предзимняя хлябь,
Кувыркались синицы, беспечно звенели в терцетах,
И была мне чужой, но моей - плоть от плоти - земля,
И светился на ней огонек от моей сигареты.
И пришло кое-что как наследство потерянных лет -
Непонятных времен - отнесенное к вечности знанье.
Я отбросил свой меч. И решил принести покаянье
В том, что я воевал, пусть за правду, на этой земле.
4. Ты - моя зеленая поляна...
ты моя зеленая поляна
мне бы только до тебя добраться
если мои крылышки дотянут
если я не поверну обратно
я с тобой как маленький ребенок
голый и обобранный до нитки
я дойду мне не попасть бы только
под обстрел очнувшейся зенитки
на тебе огромные воронки
у меня простреленная каска
мы не разбираем линий фронта
избавляясь от боезапаса
вновь свои зализываем раны
раньше это рассказал бы кто нам
я с тобой как вечный новобранец
и всегда недоукомплектован
5. Я закончил работу
Наконец я закончил работу. Вокруг -
онемевший в усталости мир, словно ватная завесь -
перевязка на сердце - я вечно сдираю кору
свежих ран, не прикрытых еще словесами.
Снова тонкая ночь утекает в дыру -
бледный вытканный шелк сквозь отверстие вскрытого сердца.
Здесь светает так поздно, что я не пойму поутру -
разгадал ли я эту загадку из детства,
для которой в мирской шебутной суете
что-то ищешь, тревожа пустые вселенские страхи,
спотыкаясь о пункты придуманных кем-то статей,
совокупность которых приводит и к славе и к плахе?
Что идти в одиночку? Товарищ, постой,
у тебя сотня глаз, ты ведь знаешь, как складывать строки!
Я ослеп, я оглох, я пронизан, прожжен пустотой.
По колено в грязи на забытой дороге.
6.
Мы все летим в прозрачном лифте
Наш город спит почти в полете
Не слышен звон опавших листьев
Заснул палач на эшафоте
И ветер горестно качает
Не труп на виселице синий
А зацепившийся случайно
Платок на дереве бузинном
И все оставлено до завтра
Портной заснул над черным платьем
Еще царит над миром запах
Незавершенного объятья
Спит клерк почти одушевленный
Среди гроссбухов и закладок
Спит свет неоново-зеленый
В витринах узких и прохладных
И я под мертвый звон трамвайный
С улыбкой сонной и несмелой
Еще привычно обнимаю
Твое исчезнувшее тело
7.
В списке тех, кто хулил, твое имя начертано белым.
Мне не надо прощать, я уже не плачу по счетам.
Все мои костыли сожжены - стали углем и пеплом,
На котором опять всходит свежая поросль. Там
Из ветвей и стволов сочетаются новые руны -
Кто прочтет их, тот веку простит, а не только тебе -
Отражение слов, и увядших, и трепетно юных,
И давно беззаветно погибших в неравной борьбе.
8. Кадр №6
Опять разметила зима
По крышам белые закладки.
Стоят озябшие дома
В урбанистическом порядке.
Ах птичка, вечно вдалеке
То мысль твоя, то взор туманный.
Что за неведомые страны,
Где ты с судьбой накоротке?
Нам город - домом, снег - плащом,
Свои заучиваем роли.
Давай опять заправим ролик
И щелкать заново начнем!
На этом краешке земли,
На полотне старинных зданий
Мы как всегда, обнявшись, встанем,
И кто-то нас запечатлит.
Портрет поставим на столе -
И будем видеть ежедневно:
Вот это мы, а это - небо -
На мачтах белых кораблей.
|