Андрей Агафонов

ВЕРСИЯ ДЛЯ ПЕЧАЛИ

* * *

На кухне джаз. Звенит тарелка,
Блюет тромбон.
У глаза часовая стрелка
Встает горбом.
И в заключительном аккорде
Весь этот джаз,
Когда часы пробьют по морде
Двенадцать раз.

* * *

Я никогда не брал в расчет
Того, что доставалось
За просто так. Река течет,
Вода не поменялась -
Она и прежде так текла,
Но я теперь снаружи.
Я здесь болел, а ты жила.
Скажи, что было хуже.

* * *

Здравствуй, привет, моя милая, как там еще обратиться,
Чтобы не оборвать с первых слов того, что не может длиться.
Чего я хочу? Ничего, листал тут старый блокнот, смотрел, сколько места осталось.
Три поколения стертых имен, там и твое затесалось.
Эта уже умерла, а та ушла в проститутки или вышла из проституток,
Сменила адрес и телефон и сдвинула время суток
Так, что булавка, брошенная на стол, взрывается белым, и шелестят обои,
Грозя оторваться - и рвутся, кружатся, и словно чужие лица подглядывают за тобою.
Нет, это я о себе. Ну что ты, все хорошо, ты же знаешь.
Ты просто так сейчас говоришь или действительно так считаешь?
Да, бед мы наделали, дров наломали, всего-то не переспав назад тому три, что ли, года.
И вот я в городе, ты тоже в городе, и как назло, стоит замечательная погода,
Однако два берега - два Енисея, и в твой даже менты не плюются,
А я завел себе девочку здесь, только она и ее подруги с кем-то сейчас ебутся.
В общем, неплохи дела - и мне не дрочить, и тебе от меня не кривиться.
Да-да, ты сделала все, что могла - хотя могла ведь по старой дружбе и удавиться...
Звони, если что, я пока один, поскольку не при деньгах и вообще хвораю.
Чем быть ни при чем, лучше быть на ножах - ты помнишь, у нас получалось ходить по краю.
Ты помнишь, как мы веселились? Мы даже дважды смеялись одной и той же остроте -
Убей не помню какой... И позволь мне закончить на этой оптимистичной ноте.

И он ушел на балкон, и курил, и плевал на все сквозь перила,
Пока не погас закат, не замолк телефон и яичница не остыла.
* * *

Я с тобой ненадолго, и я тебе не помогу.
Ты сама это знаешь, и я это знаю, и все же
Ощущение, будто я не уезжаю - бегу,
На стеклянную дрожь ощущение это похоже.
Стекла задребезжат, колыхнется вокзал, отходя,
Расплывутся огни, и пойдут по купе проводницы:
"Вам постель не нужна?" Где-то там за стеною дождя
Ты услышишь, поймешь и покорно опустишь ресницы.

* * *

Когда мы устали уже от любви,
Мы просто лежали и сны говорили,
Всю жизнь пролистали до самой зари -
Чего мы хотели и что натворили.
Итог оказался довольно убог.
Ах, если б рассвет наступил поскорее!
И я закатился под теплый бочок,
А ты провела мне ногтями по шее.

* * *

Бывает, что любовь проходит,
Бывает, что ее прошли.
Такие вещи происходят
По закоулочкам земли.
Они друг друга так любили,
Постель делили и еду.
Была война. Ее убили.
А он оправдан по суду.

* * *

Крутишь ее и вертишь,
Топчешь или берешь,
Женщина - это ветошь,
Проданная ни за грош.

Чистой была и свежей,
Пока не легла под стол.
Женщина - это ветошь,
А ветошью моют пол.

Я знаю, что ты мне веришь,
Ты или ты - любой!
Женщина - это ветошь,
Она тяжела тобой.
* * *

У серого дома зеленый двор.
На лестнице курит квартирный вор
И слышит за дверью икающий звук:
В супер-нинтендо играет внук.
Бабушка спит, и в открытый рот
Со шкафа таращится рыжий кот.
Мама вернется не раньше двух -
Раньше ее не отпустит друг.

Двумя этажами выше петля,
Из грязного связанная белья,
Болтается в ванной, а на полу
Голый слизняк извергает хулу:
Он ловит воздух ощеренным ртом
И лупит по кафелю мокрым хвостом,
И стены и пол покрывают слои
Колючей сверкающей чешуи.

Квартира налево - какой-то мент.
К нему из Чечни приезжает кент.
По этому поводу третью ночь
Он в кровь избивает жену и дочь.
Потом они вместе едят и пьют,
Включают Аллегрову и поют,
Потом засыпают - кто как, кто с кем.
Кто в сумерки слеп, тот наутро нем.

Под самой крышею - пенсионер,
Он еще помнит СССР,
Он еще видит советский народ
И что-то ему с балкона ревет
Нечленораздельно, но очень зло -
Видать, за сутки башку напекло -
И этот потусторонний рев
Пугает тех, кто еще здоров.

Таких немного. Почти что нет.
Они поднимают глаза на свет,
Но больно смотреть и надо бежать -
Зачем невидимое раздражать?
Вперед, по асфальту, разбитому вдрызг,
Вперед, игнорируя женский визг,
Вперед, по пластиковым шприцам!
Вперед, по выдранным волосам,

По мутным мешочкам со слизью внутри -
Вперед, пока горят фонари,
Вперед, пока не догнали те,
Кто матюкается в темноте,
Кто подбирается со спины...
Квартирному вору не снятся сны,
Встряхнулся и поглядел окрест:
Не самый удачный он выбрал подъезд.

Шлюха дыхание перевела:
Спасибо подружке, что подвезла.
Нырнула в дыру двери головой -
Хоть день, да прожит. Вернулась живой.
Надо бы завтра съездить к родным.
Только не отчим. Не лаяться с ним.
Братцу на ханку, маме на хлеб -
Кто днем голодал, тот в сумерки слеп.

Хватит самой на сапоги,
На маникюр, чтобы сдохли враги,
Ну и пожрать. И какое там -
Уехать отсюда ко всем чертям...
Стучат каблуки и звенят ключи -
Кто там, Господи, не молчи!
Ключ повернется, она войдет
И охнет, когда на нож упадет.

Под вой Аллегровой за стеной
Она оседала к нему спиной
Так долго и тихо, минуты две...
Щелкнула музыка в голове -
Она пыталась что-то сказать...
Какого цвета ее глаза?
Серые, карие - мокрый шелк...
Выдернул сумочку и ушел.

* * *

Страну не сцепишь крючками днем,
Она гуляет - но по ночам
Другое дело, ведь каждый дом -
Клетка из стекол и кирпича.
Клетки, расчерченные на песке,
Ждут любого, кто подойдет...
Купи, Россия, кота в мешке!
Это очень домашний кот.
24.06.02, 03.27

* * *

Небо падает серым пророчеством:
Будут заморозки настоящие.
Воздух резок, как стекла визжащие.
Трудно дышать, но хочется.

Эти краски мы исковеркали,
Это небо мы проворонили.
Словно когти, потустороннее
Проступает помадой на зеркале.

Мы давно уже не под вопросами -
Под обломками и осколками.
Голосами больными, скользкими
Дискутируя с утконосами,

Шевеля потускневшими крыльями,
Мы не птицами были - мошками!
И смахнут нас сухими крошками,
И сожрут кувшинными рылами.

По лицу чернилами, кровью ли
Полоснуло - закрой ладонями...
Иногда, чтобы правильно поняли,
Хочется стать иероглифом.
23.06.02, 21.15

* * *

Один на всех - кому-то он по нраву,
Кому-то нет.
А значит, набросать имею право
И я портрет.

С позированьем вечно незадача -
Сползает рот.
Быть может, он рассядется иначе
И подберет?

От бледно-голубых его устанешь
Вертеть башкой.
Не потому, что - Ленин или Сталин,
Он никакой.

И странное такое ощущенье:
Летят понты
Из ничего, из телемельтешенья,
Из пустоты.

Иду на голос. Извлекаю уши,
Как два хряща,
Приделанные к черепу горбуши
Или леща.

Морщины возле век и возле носа
Опять ползут.
Да-да, ему пошла бы папироса
В глазу.

Из подбородков - раненой консервой
Кривой оскал -
Второй уже наметился, а первый
Я не искал.

Он шутит хмыкая и хекает, играя
В царя горы,
Пока не долбанет из-под сарая.
До той поры

Останется властителем экрана,
Царицей грез,
Визгливый голос школьного тирана
Душа до слёз,

Чтоб вышло мелко, гаденько и тихо,
Почти не зло,
Достало и законченного психа
И проняло.

И это действует! Хрящи под желтой кожей
Снуют -
Того, кто не был завтра уничтожен,
Вчера убьют.

Всех остальных поднимут на рассвете
Побудкой крыс.
Скажи <прости> последней сигарете
И в койку брысь.

У телевизора мучительно зевая,
Сомлел и я:
Какая гадость эта ваша заливная
Змея...

24.06.02, 03.01

Высказаться?