СТИХИ.

Наливай!
Наливай, дно стакана
пустовать не должно!
Кто сказал, что мы пьяны,
что это вино?
Это капли рассвета,
бегущие с веток
тебе в ладони,
а ты не понял.

Наливай, до заката
не дожить нам грешно.
Снега белая вата
согревает окно.
В эти ватные гнезда -
попарно и розно -
обреченные стуже,
упакованы души.

Наливай, что ж ты медлишь?
Полчаса до зари.
На французском, на идиш
и на дойч говорим.
Жесты скупы и лживы -
а мы еще живы
Наливай!..

Дуэт Арлекина и Коломбины
"Глаза твои так далеки,
ах, улыбнись, мой Арлекин!
Улыбка мне дороже роз".

"Что ж, улыбнуться мне не лень,
но что готовит новый день,
помимо горечи и слез?"

"Да, много ль надо нам вдвоем?
Горбушку хлеба мы найдем -
любой поделится добром..."

"Когда б все было так легко,
текло бы с неба молоко,
а слезы стали б серебром".

"Везет лошадка наш возок,
висит на стенке образок,
и нас господь еще хранит".

"А по ночам, в морозной мгле,
мы спим на каменной земле
и превращаемся в гранит".

"Мы перетерпим эту боль,
станцуем бойкий карамболь,
хватает зрителей пока..."

"Ну, да, сваляем дурака,
два полоумных старика
не стоят вместе пятака".

"Давай, оставим этот спор,
пожарче разожги костер,
со мною рядышком садись".

"Что ж, Коломбина, не в укор,
скажу, мы живы до сих пор,
лишь потому, что я-то - пессимист".

Отрывок
Марк Шагал беспечно шагал
по небу, на бога похожий.
Вид летящей собаки пугал
птиц и немногих прохожих.
Вид летящей коровы привел
в сомненье молочницу Галю.
Да одинокий безрогий вол
вдруг захлебнулся далью…

* * *
"Любимцы богов
умирают молодыми…"

Почему не любят Боги
древних стариков?
Сколько было боли, сколько
шишек, синяков,
сколько ран, а вот, подишь ты,
живы до сих пор -
легче пуха, пепла тише,
тяжелее гор.
Ждут-пождут - не слышно зова,
трубы не поют.
Узелки давно готовы -
в божеский приют
и своими бы ногами…
только где тот свет?
Нет согласья меж Богами…
И надежды нет…

Стансы к розе
Еще не замешена глина
для ждущего розу кувшина.
Еще не скопили росы
воды для кувшина с розой.
Еще далеко до рассвета,
чтоб росы упали с веток.
Но поздно - срезают бутоны
с моей долгожданной розы.

Звездное молоко
Бредят луга стадами
бродят стада лугами
тянут рога коровьи
небо к самой земле

Если пройти по краю
луга, можно увидеть
как опускается небо
шорохом шелка вниз

И прикоснувшись к травам
тихим туманом плавясь
медленно оседает
млечной голубизной

Бродят стада лугами
головы наклоняют
и с травы подбирают
звездное молоко

Закат
"В море нету апельсинов"
Ф.Г. Лорка

В море нет апельсинов,
лишь один круглобокий случайно
на закате скользнул
с неба, воду не расплескав.
Над оранжевой коркой
кричат беспокойные чайки,
и багряные блики
достигают границы песка.
Кто его обронил?
Чья рука так внезапно разжалась?
Тот, кому в этот час
не хватило ни жизни, ни сил…
Чайки громко несут
над волной бесконечную жалость
Равнодушное море
катит вдаль золотой апельсин.

Стансы
(Созвездие Льва)

Сентябрь. Осенний лес заметно поредел.
В симфонии лесной не слышно многих нот.
Ущербная луна.… Таков ее удел:
кто прячется во мрак - наполовину мертв.
За осенью - зима. За ней придет апрель.
Но где взять столько сил и столько львиных жил.
Растущая луна качает колыбель…
Прошедший через тьму - наполовину жив.

Небесные ярмарки
Где вы, басенки да сказки,
да раешники с райками -
где же вы?
Размывает время краски,
прячет их за облаками
от живых.
Где задорные Петрушки?
Бабы - ушки на макушке, -
в балаган.
То-то близится потеха.
Ох, достанется им смеху
по бокам.
А мальчишки - с леденцами,
деревянные игрушки
под локтем…
Эти станут молодцами -
заряжать на фронте пушки
под дождем.
Ох, и будет им потеха -
не до жиру, не до смеху.
Наплевать!
Нынче им по тропкам тесным
да по ярмаркам небесным
гулевать.

* * *
"Это пятое время года,
Бабье лето настигло меня"
Т.Ж.

Ветер листья швыряет. Как бы
позабыв прошлогодний урон,
шумной рощи цыганский табор
всей листвой летит под уклон.
Среди табора я, ворожея,
зажимаю ветра в горсти.
Вороной мой сгибает шею,
тяжело ему ношу нести.
И всего-то в сумe - корка хлеба,
горсть воды, горсть земли, горсть огня,
да бездонная тяжесть неба,

* * *
Не в изгнании, не в эмиграции,
Посреди страны, где родилась,
однокровка по речи и нации,
не пришлась ко двору, не пришлась.
На дворах - засовы, крепки как сталь,
злы собаки и сторожа.
Я, невхожая ни в одну из стай,
заблудившаяся душа.
- Эй, ату ее! - гонят следом псов.
Каждый сам себе господин.
Не откинется ни одни засов,
не откликнется ни один.
Я в своем углу отращу крыла,
перья белые отращу,
и в полночный час - такова была! -
душу в мир иной отпущу.
И когда собаки отыщут след,
и когда настигнут меня,
им достанется только недолгий свет,
только яркая вспышка огня.

* * *
Я думала - тропку топчу,
а голос мой следом ведет
заблудших и скорбных толпу
под светлый, под храмовый свод.
Я думала, сердце несу
и тем согреваю январь.
Но в этом цивильном лесу
Под каждою веткой - фонарь.

Высказаться?