Татьяна Марчант

Японские игрушки

Помяните мое слово: если мир действительно когда-нибудь захватят, то - не мусульмане с их брутальной верой, а – японцы, со своей мультипликацией. Как Гаммельнский Крысолов – свистят японцы на бумажных флейтах и уводят наших детей в свой странный, виртуальный мир. Мир этот полон «динозавроголовых», с металлическими кулачищами, трансформеров; пустоглазых покемонов, в зрачках которых застыли осколки льда; виртуальных аквариумов с запрограммированной на движенье рыбой; механических собачек, лающих на звук щелчка...
Еще вчера дети с ума сходили по картинкам с желтым, остроухим Пикачу. Сегодня – «Yu-gi-oh» - новое творенье ушлых японских бизнесменов от мультипликации: желтоголовый андрогин с колючим, ощетинившимся чубом. Дети играют с новыми картинками.
Помню, первым японским мультиком, который я увидела в кино, была «Русалочка». Рисованная кукла с голубыми плошками-глазами, треугольным ртом и ядовито-желтой гривой, «расчесанных линейкой» под углом 45º – «геометричных» прядей. Нельзя японцев упрекнуть в «не Андерсоновском» оптимизме: Русалочка, как изначально и замыслил датский сказочник – умерла, превратившись в пену. И я, вместе с миллионами других детей по всему миру – рыдала безутешно, над этой драмой, которую японские художники разыгрывали на экранах, «со звериной серьезностью» соблюдая ее фабулу.
Что примечательно и очень характерно для японцев: сценаристы мультика не побоялись отойти от сюжетной линии сказки и добавили в друзья Русалочке толстого дельфиненка, однако – в отличие от добрых (называйте как угодно, хоть – «политкорректных») американцев – хладнокровно умертвили героиню, в конце сказки, невзирая на последующую реакцию детей.
Первым японским «виртуальным другом» моего ребенка был «Тамагоччи» - эдакая электронная дрянь в виде брелока, в котором жил запрограммированный «Кто-нибудь». Сашин «Кто-нибудь» был нарисован в виде кролика с пушистым, беличьим хвостом. Его надо было вовремя кормить, убирать за ним дерьмо, играть с ним и т.п. Если не успеть вовремя покормить этого «Тамагоччи» - энергетический вампир мог умереть. Помню, газеты писали о том, что в Японии покончило жизнь самоубийством несколько детей, не переживших чувство собственной вины в смерти электронного чудовища.
Однажды Саша забыл своего «Тамагоччи» дома. По дороге в детский сад ребенок умолял меня вернуться и забрать эту игрушку с собою на работу, чтобы вовремя покормить «Белко-Кота», дабы он не (чтоб он!) сдох. Я отвезла дите в сад и, как обещала – вернулась за брелоком, уложила его в сумку и уже после этого - помчалась в офис.
После обеда наша съемочная группа поехала в здание краевой администрации, к губернатору – записывать интервью с ним для какой-то предвыборной программы. Кроме нас – губернатора и журналистов - в комнате для совещаний находилось еще несколько помощников из свиты Евгень Иваныча. Народу было, в общем-то, немного, поэтому, когда в моей сумке требовательно заверещал Сашин «Тамагоччи», все заинтересованно посмотрели в мою сторону. В первые секунды я не поняла, откуда раздается звук, поскольку пейджер, висевший на ремне – молчал, а сотового телефона у меня в то время не было. По «указательным» взглядам окружающих я поняла, что – верещит из моей сумки.
Наш оператор прервал съемку губернатора, а я – полезла в душу ридикюля. В его «душе» было темно и я, не разобрав, что хочет электронный монстр – вытащила его на свет. Узнав, что гадость хочет жрать – быстро нажала нужную кнопку и, задохнувшись от стыда, скорей засунула брелок обратно. Губернатор сделал вид, что не заметил этого конфуза, и мы продолжили работу.
Через некоторое время - именно в тот момент, когда Евгень Иваныч горячо доказывал "воображаемому Ельцыну", что острова ни в коем случае нельзя отдать японцам – в моей сумке снова запищал проклятый «Белко-Кот». Поскольку, "воображаемым Ельцыным" - была именно я ("закадровая" журналистка с микрофоном), мы вновь остановили съемку. Уже наугад, я сунула руку в сумку и, слепо нажимая на все кнопки, заткнула вопли «Тамагоччи», в душе надеясь, что он сдох. В полной намеков тишине, наш губернатор, с интересом наблюдавший за моей возней, вдруг спросил:
- Таня, а что у вас за пейджер? Такой крохотный! Признаться, никогда таких не видел. Покажите? – и, требовательно раскрыв ладонь, протянул ко мне руку.
Я, не мигая, глядя в глаза губернатора, достала кисло-зеленый брелок с притихшим «Тамагоччи».
Евгень Иваныч, покрутив его перед глазами, недоуменно поморгал, а я, ненатурально хмыкая, поспешила предварить его расспросы:
- Это – «Тамагоччи». Игрушка сына. Он ее дома забыл, - и, косясь по сторонам в поисках сочувствия - добавила, в душе осознавая глупость ситуации и всех моих отмазок: - Если «Тамагоччи» оставить одного, он может умереть.
Наш оператор тихо ржал, прикрыв лицо ладонью. Губернаторские помощники, перебивая друг друга, принялись рассказывать Евгень Иванычу про «Тамагоччи» и своих детей, которые тоже играют с этим электронным монстром.
- А, что это за темный треугольник под его хвостом? – спросил Евгень Иваныч, тыкая в экран брелока пальцем. Он протянул ко мне игрушку и я - по лошадиному вытянув шею и губы - за компанию со всеми, кто находился в это время в комнате для совещаний, прочитала информацию о том, что «Тамагоччи» обосрался и за ним надо убрать.

Высказаться?